Флаг вам в руки!

к пьяный. Колдунья зашептала нечто неразборчивое. Через пять минут она закончила ворожить.

— Странно, заклятие речи было развеяно…

— Пр-р-рискор-р-рбно! Не пр-р-редставляю как! Пер-р-репугался жутко! — закаркал ворон.

— Отставить тр-р-реп! — скомандовал прапорщик Дубовых. — Давай по существу.

— Подслушал, знаю, где завтр-р-ра будет Николас. Есть одно местечко…

После подробного доклада ворона Палваныч возликовал. Не зря сердце подсказывало…

Многие соратники слышали Врана и тревожно переговаривались.

— Быть бою, — торжественно шепнула Хельга. — Пауль, скажи нам напутственное слово!

Палваныч удивился, чувствуя, что его покинула обычная ораторская робость. Дубовых забрался на валун и заговорил, размахивая кулаком, словно сжимая воображаемую кепку:

— Ведьмы и ведьмаки! Колдуньи и колдуны! Черт!.. — прапорщик оступился и невольно ругнулся.

Рядом возник верный Аршкопф, поддержал командира под локоток.

Участники темного ордена восхищенно разглядывали рогатое порождение преисподней. Копыта, шерсть, хвост… Все при нем. Вот на кого опирается Мастер!

Дубовых продолжил, патетически взывая к патриотизму аудитории:

— Мы — дети галактики! Но самое главное, мы дети нашей дорогой земли! В ней наша сила, ядрены недра. И неужели всякая там шушера сможет нас того?..

Нас, кто, как один, вместе раз — и вот оно как! Да ни в жисть! И пусть эти комики знают: если мы захотим, то мы сможем!

— Ура! — заорали ведьмы и колдуны. Палваныч поднял руку. Крики стихли.

— Многие, конечно, завтра впервые… А кто-то и в последний раз… Такова жизнь. Мог, мог, да и сдох. И хотел бы, но судьба наступает на пятки, мол, хватит тебе здесь. Мы понимаем… Но сердцу, ектыш, не прикажешь! Горит огнем оно, адским пламенем! Товарищей терять будем, но выстоим! Выстоим?

— Выстоим!!!

— Враг силен. Он окопался, устроил, так сказать, «окопульку ай-я-я-яй». Вышибить его — вот наша задача. Вышибить да выбросить… Предатели и изменники будут втоптаны в грязь истории железным сапогом нашего кулака! Николаса брать живым, остальных брать мертвыми! Утром — приступ!

— Ура!!! — разнеслось по округе. На том митинг и закончился.

— Ты бесподобен, — прошептала Палванычу на ухо Страхолюдлих. — Как всегда, на границе понятного нам, простым смертным, и высшего.

Люди ложились спать. Некоторые сидели у костров, негромко пели:

Любо, ведьмы, любо… Любо, ведьмы, жить… С прапорщиком нашим не приходится тужить!..

К полуночи все успокоились, и под чуткой охраной ежечасно сменявшихся постовых проспали до рассвета.

В деревне встают с первыми криками петуха.

В лагере темного ордена встали по команде товарища прапорщика: «Подъем!»

Быстро позавтракав дарами флейты, отряд приготовился к последнему марш-броску.

— Слушай все сюда! — прохрипел прапорщик, думая, что орет. — Взлетаем, идем низко, рассредоточившись, чтобы не представлять собой групповую мишень типа «куча тупых баранов». Всем ясно? Ведьма с бельмом в глазу подняла руку.

— Товарищ прапорщик, а