Рыбаки (СИ)

Annotation

Из жизни российской глубинки

Сергей Боровский

Сергей Боровский

Рыбаки

У меня с моим приятелем Андрюхой — бизнес. Мы ублажаем иностранцев, показывая им нашу сибирскую глухомань в первозданном, так сказать, виде. Сплавляем их на байдарках по рекам, водим на экстремальную охоту, скармливаем комарам, ну, и прочее в том же духе. У них в заграницах с адреналином напряжёнка, а у нас его — черпай вёдрами, пока не надоест.

Клиентов нам подыскивает тур-агентство. Сколько они дерут с бедолаг, мы не в курсе. Наша такса — сто баксов в день за человека. По слухам, больше в наших краях зарабатывает только мэр и его пятнадцатилетняя дочь.

Подогнали они как-то нам двух англичан с переводчиком. Нормальные такие британские пацаны: розовенькие, пухленькие, обвешанные всякой мудрёной утварью. Фред и Честер зовут. Глаза за линзами блестят от нетерпения. А заказали они рыбалку. Да чтобы место дикое, нетронутое человеческой деятельностью.

Ну, с этим у нас проблем нет. Километров сто вверх по Ангаре мы поднялись на катере и остановились в красивой бухточке. Дорог здесь нет. Ближайшая деревня — как раз та, откуда мы и припёрлись. Местные сюда носа не кажут — им достаточно той рыбы, что поблизости водится. Поэтому глухомань, как и было обещано.

Рыбалка здесь особенная. Берег крутой — сразу глубина метров шесть-семь. Вода прозрачная — дно видно даже ночью. А в воде — крупные окуни, дикие и голодные. Поэтому не рыбаки за ними гоняются, а с точностью до наоборот. Только и нужно, что примотать к леске блесну, а другой конец — хочешь на палец наматывай, хочешь — на катушку. Блесна до дна долететь не успевает, как за неё начинается смертельный бой. И главное, видно всё, как в аквариуме. Тазик сзади стоит для улова.

Андрюха такую рыбалку не любит. Говорит, что это промышленная заготовка съестных припасов на зиму. А мне нравится. Наловил, посолил, высушил, а потом с пивом её — загляденье. Результат — вот что должно быть во главе угла.

Показали мы англичанам технологический процесс и оставили у воды с переводчиком Артёмом. Ему, москвичу, это тоже в диковинку. Он за МКАД всего второй раз жизни выехал. А сами пошли место для ночлега готовить: наломали лапника, натаскали дров и костёр развели. Для ухи и так, для удовольствия. Картошку почистили. И сначала всё шло по намеченному плану, пока не почудилось нам что-то.

— Слышишь? — спросил, насторожившись, Андрюха.

— Ага, — подтвердил я.

Вроде как шум мотора. Далёкий, но в нашу сторону приближающийся. Мы посмотрели на клиентов — они ничего не замечали вокруг, продолжая азартно таскать из воды рыбу.

— Сбегаю проверю, — вызвался добровольцем я.

— Давай, — согласился Андрюха. — А я тут за ними пригляжу. А то ведь очнутся, деньги назад станут требовать за сбой программы.

Продрался я через заросли вдоль берега — тут они пореже и пониже. Вижу: стоит катер. Запарковался, блин. Белый красавец. Размерами раза в два больше нашего. Мотор заглушил, и никого вокруг не видно. И по берегу до него не доберёшься — далеко. Тогда я вернулся, взял по-тихому резиновую лодку и на вёслах к нему подгрёб.

Тишина. Только лёгкая рябь о борт хлюпает. Летучий, на хрен, голландец. Я веслом по корпусу треснул — звук получился, будто ногой гирю пнул. Та ещё железяка. Пришлось позвать их, хотя и не сильно громко, чтобы наши не услышали.

— Эй! — крикнул я. — Здесь есть кто живой?

В голос я дрожи козлиной подпустил, будто бы и вправду переживаю. Послышалась какая-то возня, потом открылась дверь рубки, и на порог вывалился мужик. Здоровый такой, шерстью заросший. Из одежды на нём было только обручальное кольцо. Он посмотрел на меня сверху вниз и рявкнул. Грубо так:

— Чего тебе нужно?

— Соли не найдётся? — пошутил я, потому что чего он на меня орёт.

— О, Господи! — запричитал он, как в театре, поднимая вверх руки. — И здесь тоже самое!

У Андрюхи тёща так любит делать, когда они ссорятся

— Да ладно, — успокоил я его. — Нет и на надо. Обойдусь.

— Петя, кто там? — раздался голос, и теперь в дверях образовалась женщина в ягодном возрасте, одетая ещё более легкомысленно. — Ой! — сказала она.

Мне пришлось отвернуться, чтобы дать ей возможность с достоинством исчезнуть со сцены. Да и чего там, собственно, смотреть? Будь она помоложе, а так…

Петруха, Казанова недоделанный, перешёл на вопли, обращаясь непосредственно ко мне в качестве безответного статиста. Позицией злоупотреблял — я ведь его отсюда, снизу не достану. Даже веслом.

— Ну, откуда, скажи, вы берётесь? А? Что вам, других берегов нет? А? Куда мне прикажешь от вас скрыться? А?

Но на меня вся эта станиславщина действовала мало.

— Вообще-то, мы первые место заняли, — возразил я. — А если у тебя проблемы со зрением, то сейчас очки можно купить в любом магазине без справки из райкома.

Он обозвал меня парочкой нехороших слов, но спорить не стал, а скрылся в рубке, завёл двигатель и рванул места — я едва отгрести успел на безопасное расстояние. Псих!

Едва выйдя на простор, он сразу повернул направо и обогнул мыс, решив бросить якорь в соседнем заливе. Видать, обогащенная кислородом кровь продолжала бурлить в жилах, и он почувствовал, что на длинную дистанцию его не хватит. Ну, и ладно. Если музыку по громкой связи включать не будут, то и не услышим их больше.

— Свалили, — доложил я шёпотом Андрюхе, когда вернулся.

— Здорово! — обрадовался тот. — Давай, начинай чистить рыбу.

Картошка уже вовсю кипела в котелке. Я взял нож, выбрал десяток окуней пожирнее и принялся их потрошить. Для того, кто умеет, процедура не страшная и не утомительная. Вот новичкам достаётся, да — плавники под ногти они загонять любят.

Я почти закончил это дело, когда снова послышался посторонний звук, похожий на тот, что издаёт бензопила при встрече с поверхностью бревна. Подняв голову, я увидел, что к нам несётся на всех парах моторная лодка доисторического типа.

Рассеявшийся белый дым открыл перед нами мужичонку с охотничьим ружьём в руках. Прикид на нём болтался под стать лодке: рваный тельник, штаны какие-то зелёно-коричневые. Небритость трёхдневная на парижский манер. Где-то рядом с ним из лодки торчали внимательные собачьи уши.

— Мужики, вы катера здесь не видели?

— Какого катера? — осведомился я.

Гонщик в деталях описал Петрухино корыто.

— Нет, — ответил я, отяготив лицо раздумьем. — Катер не проплывал.

— Ладно, — сказал мужик. — Будем искать дальше. Ежели узнаю, что наврали…

Его глаза искрились недобрыми намерениями, и ружьё нервно подергивалось, готовое в любую секунду к применению. Не понравился он мне, вот что я вам скажу. Как, впрочем, и всей остальной нашей компании. Я видел, как обвинительная речь зарождалась на губах Артёма, и британцы подтянулись, встав по обе руки от него. Приближение Битвы за Ла-Манш, небось, почуяли.

Однако мужичок не стал обострять обстановку. Ружьё-ружьём, а нас-то пятеро — против двух его стволов. Да ты ещё попади. И собака тебе не поможет.

— Пока! — бросил он и скрылся в облаках отработанного бензина.

— Мы так не договаривались, — начал переводчик, переключаясь на меня.

— Да ладно ты, — перебил его Андрюха. — Мы ж не купили этот берег. Людям ходить не запретишь. Давайте лучше за приезд.

Правильно. Он откупорил бутылку водки, извлечённую из воды, где она прохлаждалась, и разлил по стаканчикам. А я опустил в кипящую воду первую партию рыбы и добавил немного икры — бульончик получится мылкий, наваристый.