Глаз урагана

нею.

Женщину прошиб липкий пот. Платок, которым была подвязана его челюсть, мешал ему, и он выдавливал из себя звуки, почти не двигая ею. Поначалу Дина ничего не могла разобрать. Оцепенело не только ее тело, но и сознание; Потом хриплый шепот вполз в уши, нервные импульсы достигли мозга и разогрели застывшую кашу. Невнятное шипение рассыпалось на отдельные слова:

– В дом! Беги в дом! Скорее!..

Исчезли восковые кисти рук, торчавшие из накрахмаленных рукавов ослепительно белой сорочки. Исчез безголовый фламинго.

– В дом! Мама, беги в дом!..

Уже одна голова плавала на поверхности черного «киселя», заполнявшего прямоугольную ванну. Веки беспорядочно дергались, губы извивались, как придавленные черви, и искаженный до неузнаваемости голос шептал, шептал, шептал:

– В дом! Скорее! В дом!!!

Осталось лицо. Маска японского актера. Гипсовый слепок. Содранная плоть. Между губами и между векам и – чернота. Уже нет глотки, а губы все еще шевелятся…

Дина слышала отдельные слова, но пока не осознала, что они означают. Предупреждение (если это было предупреждение) приняло слишком дикую форму. А потом будто перерубили пуповину, питавшую ее невнятной надеждой. Ужас одиночества снова затопил ее.

Исчез кончик белого носа…

Дина медленно протянула руку. Время перестало иметь какое-либо значение. Куда ей теперь спешить? Куда бежать? Кажется, она уже опоздала.

Ей казалось, что ее рука погрузится в липкую густую жидкость, но она не ощутила вообще ничего. Ни тепла, ни холода, ни боли, ни сопротивления. Она завороженно следила за тем, как укорачиваются ее пальцы. В конце концов осталась культя с идеально ровным «срезом» в области запястья.

И в этот момент что-то коснулось ее пальцев с ТОЙ стороны. Что-то скользкое и прохладное. Оно щекотало кожу, будто ощупывало незнакомый объект частыми движениями усиков или пробежалось по ней, перебирая множеством мохнатых лапок.

Дина взвизгнула от внезапно охватившего ее омерзения и отдернула руку. Поднесла ее к глазам. Повязка была чистой и целой, только на кончиках пальцев появились какие-то едва заметные розовые пятнышки.

Когда в гараже стихло краткое эхо, она услыхала отдаленный хруст. В этом новом звуке было что-то невыразимо зловещее. Казалось, само небо трещит, будто гигантская яичная скорлупа…

Дина поняла, что никуда не уедет сегодня. А может быть, и никогда – если не успеет спрятаться от того страшного, что надвигалось из темноты.

Скованность исчезла. Дина выскочила из машины и побежала к дому. Но успела сделать всего несколько шагов. Что-то тяжелое ударило ее в спину, и она повалилась лицом в снег. Боль, пронзившая руки, показалась ничтожной по сравнению с более чем реальной угрозой. Проклятая собака! Дина услышала глухое рычание где-то за правым ухом и втянула голову в плечи.

Воротник полушубка спас ее. Пес (конечно, не Ванда!) вцепился в него и почти вытащил женщину из сугроба. Дина воспользовалась случаем и перекатилась на бок. Потом она рванулась, отведя руки назад, и ей удалось