Дорога затмения

— Пойдем, — усмехнулась девушка, словно бы заглянув в его мысли. — Тебя следует должным образом подготовить. Разумеется, лишь после того, как твой слуга уедет отсюда в сопровождении стражей, поклявшихся в целости и сохранности выдворить его за пределы княжества Натха Сурьяратас.

— Великая госпожа! — вскричал обиженно Гюристар. — А я? На меня тут даже не смотрят! Я рисковал жизнью, чтобы доставить этого чужеземца сюда, и ты мне взамен кое-что обещала!

Он хотел произнести это требовательным, самоуверенным тоном, однако из уст его вылилось нечто похожее на маловразумительное нытье.

— Да, Гюристар, да, мой командир, — весело засмеялась красотка. — Не грусти, очень скоро я буду твоей. Я всегда помню о своих обещаниях.

Она шаловливо встряхнулась и побежала к маленькой дверце, хохоча и оглядываясь, словно проказливая девчонка. Возможно, так все и есть, подумал вдруг Сен-Жермен. Тело ее расцвело, а разум за ним не успел и задержался в том возрасте, где властвуют лишь порывы.

Тени в углах молельни внезапно сгустились и обрели плоть.

— Вот, — указала на них Тамазрайши. — Эти двое поедут с твоим слугой. Они безраздельно преданы мне, они слышали все и выполнят, что им скажут.

Она побежала по коридору, прислушиваясь к шагам за спиной. Сандалии ее стражей тихо шаркали по камням, зато каблуки инородца стучали уверенно, громко. Прекрасно, прекрасно! Это хороший знак! Тамазрайши хихикнула и отворила секретную дверцу.

Стены зала, в который она вошла, покрывала богатая роспись. Пол его был выложен разноцветными плитками, сбегавшимися к высокому трону, в отделке которого угадывалась чеканная медь, местами покрытая позолотой.

— Смотри! — весело воскликнула Тамазрайши. — Здесь состоится церемония облачения и величания. Ты будешь выглядеть потрясающе. Особенно когда тебе разрисуют лицо.

— Я хочу свидеться с Руджиеро, — сказал Сен-Жермен. — Сначала дело, потом развлечение.

Тамазрайши нахмурилась, потом улыбнулась.

— Ты прав. Почему бы и нет? — Она обратилась к охранникам, стоявшим в почтительном отдалении. — Ступайте и приведите сюда нашего пленника. Немедленно! Ведь лицезреть его желает сам Шива.

Охранники чуть помедлили, но ни один не осмелился возразить. Через мгновение дверца за ними закрылась.

— Долго ли это продлится? — спросил Сен-Жермен. Просто чтобы спросить, ибо знать подробности ему не хотелось.

— Обряд облачения? Долго. Это ведь очень серьезный процесс, тут незачем торопиться. — Шалунья опять забавлялась, прекрасно зная, что спрашивают ее не о том. — Тебя оденут, украсят венками, сотворят заклинания, прочтут соответствующие молитвы. Потом, ближе к ночи, начнется главное действо. Но опять же не для тебя. Сначала собравшихся повеселим мы с Гюристаром. — Она залилась радостным смехом. — Затем состоятся очередные моления. И уже глубоко за полночь на алтарь взойдет детище Шивы. Дальше все будет зависеть лишь от тебя. Верней, от твоей выносливости и умения придерживать свое семя. Надеюсь, ты не станешь спешить.

— Я не люблю торопиться. — Сен-Жермен переступил с ноги на ногу. — Что будет потом?

— К рассвету, — пробормотала рассеянно Тамазрайши, — все кончится, и знатные гости разъедутся, а остальные отправятся восвояси пешком. Останки жертв сгорят в погребальных кострах, их пепел развеют над водами Кудри.

— А ты? — В Сен-Жермене зажглось холодное любопытство. — У тебя у самой должны ведь быть какие-то планы?

— Я вернусь во дворец и займусь подготовкой к войне, — с беспечной невозмутимостью ответила Тамазрайши. — Надо отбить у султана земли наших отцов.

— Но… разве это возможно? — Сен-Жермен видел дворцовую стражу и знал от Падмири, что Датинуш, чтобы не злить Дели, сильно убавил численность своих войск.

— Я брошу в бой шесть тысяч слонов, посадив на них лучников и метателей копий. Девять тысяч всадников ринутся вслед за ними, топча копытами всех, кто встанет у них на пути. А довершит все дело пехота. — На губах почитательницы черной богини сияла мечтательная улыбка. — Я поеду на переднем слоне. В черном панцире и с вороненой пикой.

За свою долгую жизнь Сен-Жермен встречал много безумцев, но все они строили более-менее реальные планы. Совсем уж беспочвенные фантазии Тамазрайши наполнили его сердце сожалением и тоской.

— Госпожа, — донеслось от дверцы, — вот другой инородец!

В зал влетел Руджиеро и, поскользнувшись на гладких плитках, упал. Сен-Жермен, наклонившись, протянул ему руку и шепнул на наречии франков:

— Ничему не перечь.

Руджиеро с достоинством встал, отряхнул колени и отозвался на ломаном греческом языке:

— Они застали меня врасплох.

— Говори по-франкски! — вспылил Сен-Жермен.

— Я вас не понимаю, — нахмурилась Тамазрайши.

— А он плохо разбирает местный говор. Как же мне быть? Позволь, я втолкую ему, что он скоро будет свободен. — Сен-Жермен вновь перешел на франкский язык: — Не позволяй им догадаться, что ты разбираешь их речь.

Руджиеро неуверенно улыбнулся.

— Я понял, — по-франкски ответил он.

— Теперь я сообщу, что он может довериться своим провожатым, — объявил Сен-Жермен и опять обратился к слуге: — Не доверяй никому и постарайся как можно скорее удрать.

— А вы? — В синих глазах Руджиеро блеснула тревога. — Когда вы сами последуете за мной?

— Как только представится случай, — спокойно откликнулся Сен-Жермен.

— Нет, — голос Руджиеро окреп. — Я отберу у кого-нибудь меч, и мы будем драться, пока не погибнем.

— Руджиеро, старый упрямец, делай, что тебе говорят!

Обернувшись к Тамазрайши, Сен-Жермен пояснил:

— Мой слуга немного встревожен и просит меня вооружить его, что никому, как мне кажется, не должно повредить.

Он вынул из-за пояса катану и протянул ее Руджиеро.

— Во имя всех забытых богов возьми это и уходи.

— Да, господин! — Слуга, слегка кланяясь, принял меч. — Будут ли сделаны другие распоряжения?

Сен-Жермен вглядывался в раззолоченный трон, но мысленно видел Рим времен Флавиев и арки еще не достроенного гигантского цирка, возле которых валялся израненный человек, а толпа нищих, глумясь, его добивала. Потом были громадные треугольные паруса, лихорадка, руки слуги, подающего ему миску с отваром, потом все это сменилось бешеной скачкой от развалин Милана, потом были Тунис, леса Польши, Ло-Янг…

— Нет, — сказал он, — более ничего. Уходи.

Обращение Судры Гюристара к своим подчиненным.