G.O.G.R. (СИ)

- А что я должен сделать? – казалось, Батон согласен проявить отвагу матроса Железняка и прыгнуть на любую амбразуру, лишь бы его не сажали, и «бедная жена» не приходила на позорный суд.

Пётр Иванович объяснил Батону его задачу. Батон задумался и стал похож на Софокла, или на Эммануила Канта – до того интеллектуальное лицо имел этот рецидивист и закоренелый картёжник.

- Это – как Штирлиц, что ли? – изрёк он, закончив скрипеть мозгом. – Значит, я, как бы, на «папашу Мюллера» работаю, а сам – на вас?

- Ну, в общем, да, – согласился Пётр Иванович. – Ты должен будешь дозвониться до своего Коли и договориться о встрече, а потом – сообщить мне.

- Я-а попытаюсь… – протянул Батон. – Бежать не буду, – заверил он после паузы. – Мне семья дороже нар.

- Вот и хорошо, – одобрил Серёгин. – Приступаешь сейчас же.

А потом Пётр Иванович, взяв с собою Сидорова, отправился на квартиру Сабины Леопольдовны. Очень уж Серёгин хотел поговорить с её мужем и добиться от него, кому он сдал жену – наверняка, похитителям Синицына.

Первое, что бросилось в глаза ещё на улице – это то, что окно в нужной квартире до сих пор оставалось выбитым – как Светленко разбил его, когда бежал – так никто стекло и не заменил.

- Странно, – пожал плечами Серёгин.

Но они с Сидоровым, всё же, поднялись на второй этаж и… Дверь до сих пор оставалась сломанной и валялась в прихожей кучкой досок. Квартира была абсолютно пуста. Сидоров хотел сделать шаг и переступить порог, но Пётр Иванович его остановил и присел на корточки.

- Смотри, – сказал он, показав на коричневый пол прихожей.

- А? – удивился Сидоров и тоже присел.

- Пыль собралась ровным слоем, – объяснил Серёгин. – Значит, сюда не заходят. Муж Сабины Леопольдовны не возвращается домой уже достаточно давно.

- У друзей, наверное, завис, – пробормотал Сидоров, разглядывая эту сломанную дверь и пыльный пол. – А может… Всё равно они свою пещеру закопали. Спускать теперь некуда.

Пётр Иванович постучался в соседние квартиры. Двери в них были такие же плохие, как и в этой. Скорее всего, соседи такие же пьяницы, как и муж Сабины Леопольдовны. В двух квартирах висела ватная тишина, словно там все вымерли ещё в эпоху динозавров, а из третьей выпростался худой мужичок в какой-то непомерно огромной жёлтой футболке с надписью «Sun kid». Почесав щетинистый подбородок, он ответил на вопрос Серёгина так:

- Лёха? Так вин як с окошка скакал, так и не явилси… С бомжём Васей наверное, торчит.

- А где живёт этот бомж Вася? – поинтересовался Серёгин.

- «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – планета Земля»! – пьяно и бухтяще пропел сосед и добавил: – Всюду.

Понятное дело, раз бомж – значит и живёт «всюду». Квартира Сабины Леопольдовны пока не пригодна для жилья, а значит, она продолжит жить у Петра Ивановича, пугаться каштана в спальне и раскочегаривать плиту на кухне.

Сидоров считал, что разыскивать бомжа Васю бесполезно – где там его найдёшь? Но Пётр Иванович всё-таки, решил искать. Первым делом они с Сидоровым отправились в опорный пункт к участковому. Опорный пункт «поселили» на первом этаже девятиэтажного дома. Снаружи он выглядел так: металлическая дверь неопределённого сизого цвета, к которой ведёт невысокая лестничка из восьми металлических ступенек – тоже неопределённого сизого цвета. Рядом с дверью к серой стене дома привинтили табличку – тоже сизую – а на ней белыми буквами сообщалось: «Опорный пункт милиции № 23».

- Приехали, – сказал Серёгин, довольный тем, что опорный пункт он нашёл быстрее, нежели жилище Ершовых в Александровке, и вылез из кабины под нетёплое осеннее солнышко.

Сидоров вышел из служебной «Самары» в след за Петром Ивановичем и так же, за ним, поднялся на высоту восьми ступенек к сизой металлической двери. Пётр Иванович взялся за ручку двери, собираясь открыть её, как дверь распахнулась сама собой, и оттуда выскочила некая дородная пожилая дама в балахонистом, мешковатом платье, цвета «вырви глаз». Серёгин едва успел отпрыгнуть назад, иначе был бы стёрт и размазан по земле тяжестью двери и дамы. Испуская слово «Ох!», дама усеменила во двор, шаркая по лужам растоптанными галошами. Огорошенный её появлением Пётр Иванович медленно подполз к болтающейся на петлях открытой двери и осторожно заглянул за неё, опасаясь новых сюрпризов. Из-за его спины выглядывал не менее огорошенный Сидоров. Не заметив опасности, Серёгин решился на первый шаг и переступил порог. Сидоров немного потоптался на металлической площадочке перед дверью, но, увидев, что Пётр Иванович углубился в темноватый и сырой коридор, поспешил сделать то же самое. Оказалось, что пожилая дама, выскочившая из опорного пункта, была там далеко не одна. Все стулья вдоль стены коридора заполняли разногабаритные и разноцветные старушки, которые галдели, словно на птичьем базаре, и даже замахивались друг на дружку посошками и котомками. А иногда – пытались без очереди ворваться в кабинет, крайний слева.

- Штурмуют, – заметил Сидоров, наблюдая, как пышнотелая и высокая мадам, отпихнув парнишку с повязкой дружинника на рукаве куртки, рывком устранила со своего пути серую дверь и проникла в тот самый кабинет.

- Что-то у них уже случилось, – констатировал Пётр Иванович, слыша, как она там орёт писклявым голоском:

- Та, до каких пор это будет продолжаться?!

- Кажется, мы не вовремя пришли, – заметил Сидоров, когда у того же кабинета плотной толпой сгрудились остальные старушки и разгалделись так, что могли заглушить старт ракеты, где громкость звука 190 децибел.

Пётр Иванович пошёл на прорыв. Вытащив из кармана своё удостоверение, он вклинился в эту шумную ораву, внеся в её ряды существенное замешательство. Крики становились всё тише, и, наконец, смолкли. Старушки очистили пространство перед дверью в кабинет участкового, заняли стулья, взяли на колени котомки и придвинули поближе посошки, чтобы не выпирали в проход. Когда Пётр Иванович «рассёк» агрессивную толпу и добрался, наконец, до нужного кабинета – вслед за ним «в струе» двинулся и Сидоров.

Участкового нашли взъерошенным. Он ёрзал, сидя за своим неновым столом и, нервничая, размашисто и коряво выписывал на листке принтерной бумаги некий текст. Едва узрев Серёгина, он устало поднял унылое лицо, выкруглил глазки и простонал:

- И у вас черти?

- Что? – удивился Пётр Иванович и тоже, в свою очередь выкруглил глазки.

- Они ко мне с самого утра выстроились и жалуются, что у них по ночам черти в домах возникают, – плакался участковый, калякая на своём листке ужасные каракули и перечёркивая написанный текст. – И вчера, и позавчера, и… С того момента, как обвалилась штольня – никак не успокою…

Едва услышав слово «штольня», Серёгин встрепенулся. Встрепенулся и Сидоров, который до этого топтался у двери и разглядывал постер группы «Любе» на стенке, рядом с коричневым стареньким шкафом.

- Вы сказали: «Штольня?!» – шумно выкрикнул Сидоров и подбежал к столу участкового, заставив его испугаться и чиркнуть через весь свой текст жирную прямую линию.

Пётр Иванович шикнул на несдержанного сержанта, а потом объяснил изумлённому участковому, кто они такие и назвал цель визита.

- А, – облегчённо выдохнул участковый, скомкав испорченную бумагу и достав новую. – Как только штольня в шахте Кона обвалилась, так все с улицы Грабовского приходят и талдычат, что у них в домах какие-то черти возникают. Я уже не знаю, что с ними делать… Только что одна ворвалась и начала костылём по столу стучать…

- Фью-ить! – присвистнул Сидоров, разглядев отчётливые вмятины на столешнице.

- А бомжи, – продолжал участковый, переписывая всё, что написал на испорченной бумаге в чистую. – Они в каждом подвале торчат. И почти все они – Васи, хотя по паспорту и не Васи никакие – им так удобно, Васями быть. Хотя, можно в заброшенный дом сходить, – участковый снова что-то напортачил в своих записях и теперь осторожненько срезал ошибку бритвочкой. – Они там себе тюленью лёжку организовали. Сколько раз уже вышибали и заколачивали, нет, всё равно, возвращаются…