Старая легенда

Ромерос переводил взгляд с одной на другого и не знал, что и подумать. Не испытывая или не выдавая замешательства, Нигейрос спокойно взял женщину за руку и увёл, приказав гостю ждать его возвращения здесь. Когда шум шагов стих, Ромерос пришёл в себя и, решив воспользоваться одиночеством, стал открывать двери. Некоторые комнаты были заперты, а в других не оказалось ничего интересного. Чтобы узнать, что находится за запертыми дверями, он стал заглядывать в замочные скважины. В двух комнатах его встретил плотный мрак, а в третьей было довольно светло и в ней ощущалось какое-то движение. Человек или зверь бесшумно ходил от стены до стены мимо двери, но слишком близко и быстро, поэтому что-то более определённое разглядеть было невозможно. В следующей комнате было тихо и темно, а в дальней двери, видневшейся в конце бокового коридорчика, торчал ключ. Сгорая от любопытства и в то же время боясь быть разоблачённым, Ромерос прокрался туда, повернул ключ, приоткрыл дверь и замер, увидев посреди комнаты стол, покрытый чёрной материей, а у стены — пустой гроб с лежащей рядом крышкой. У Ромероса сразу пропало желание осматривать комнаты, он поскорее запер дверь и вернулся на место, куда вскоре пришёл и Нигейрос. Гроб, как бы поджидающий своего будущего жильца, так напугал гостя, что все мысли его были направлены только на то, чтобы вырваться из замка радушного хозяина. Он осторожно намекнул о своём уходе, тем более, что занималась заря, и Нигейрос не стал его задерживать.

Так завершилось приключение храброго Ромероса, благодаря которому соседи окончательно уверились, что Нигейрос продал душу дьяволу, некоторые же и вовсе считали, что он сам дьявол и есть, и в доказательство перечисляли все увиденные Ромеросом чудеса: ожившее чучело ворона, странную молодую женщину (без сомнения, околдованную), какое-то существо, запертое в комнате, гроб, припасённый неведомо для кого. Многие относили к бесовским явлениям даже красоту владельца замка. Тут же велись разговоры о таинственном грохоте и белом пламени на башнях, о голубом сиянии при грозе и о многих других чудесах. Сразу вспоминались жестокие поступки Нигейроса, а старики принимались перечислять убийства, таинственные смерти и случаи бесследной пропажи людей. Короче, разбирались и приписывались Нигейросу все совершённые когда-либо преступления, даже те, которые имели место ещё до рождения тридцатипятилетнего в ту пору хозяина Замка Руин. Но страшный нрав его был настолько хорошо всем известен, и каждый шаг его вызывал такую тревогу, что запуганных крестьян можно было понять.

Ромерос стал местной знаменитостью, ведь он был единственным человеком, осмелившемся проникнуть во владения прислужника дьявола, а то и самого дьявола, принявшего обличье смертного. Бедный парень до того зазнался и так стремился украсить свой рассказ чудесами, что скоро стал утверждать, будто видел, как Нигейросу прислуживали несколько нагих ведьм, как гроб летал по воздуху и гнался за ним, Ромеросом, и как дорогу ему то и дело преграждали кошмарные чудовища, похожие на гигантских крылатых змей. Слушая сказки завравшегося смельчака, люди смеялись, но замок всё глубже погружался в туман ужаса и почитания.

После удачи Ромероса многие хотели повторить его подвиг, но решались лишь на то, чтобы бродить ночами вокруг замка, заглядывая в ворота и прислушиваясь. Впрочем, окончилось всё это очень печально: то ли Нигейросу надоело повышенное внимание со стороны соседей, то ли Ромерос сам неудачно упал на лесной дороге, но как-то утром его нашли мёртвым с пробитой головой. С тех пор люди стали бояться приближаться к замку не только ночью, но даже днём, и Нигейрос, никем не тревожимый, вновь зажил своей непостижимой жизнью.

4

Госпожа Кенидес прервала рассказ и оглядела слушателей ясными старческими глазами.

— Начало неплохое, — вежливо сказал Гонкур, поглядывая на Мигелину, которая слушала с большим интересом. Он не мог сказать, что история ему совсем не понравилась, но ничего нового или сверхзанимательного в ней не находил. Самая обычная выдумка про окутанный тайнами старинный замок с экстравагантным владельцем. Готическая литература пронизана ими насквозь. Сколько таких сказок он слышал, о скольких читал! А сколько ещё более невероятных преданий изучал, приступая к раскопкам предполагаемого в данном месте древнего захоронения! Вот уж где проклятия, заклятия да легенды всех родов и видов одна страшнее другой окружают археолога со всех сторон! Нужно быть потомком этого самого Нигейроса, чтобы, затаив дыхание, слушать легенду в сотый раз. Вот ему, человеку незаинтересованному, и одного раза более чем достаточно.

Он очень осторожно, опасаясь встретить недружелюбный взгляд рассерженного жениха, посмотрел на Медаса и по его чуть насмешливому виду понял, что не одинок в своём восприятии.

— А что будет дальше!.. — пылко воскликнула юная хорошенькая Клодия, своей реакцией подтверждая тайные мысли Гонкура о гордости потомков своим предком, имевшим пусть преступные, но всё-таки особенности.

— Пусть потом кто-нибудь проводит меня до моей комнаты, а то я умру от страха, — закончила девочка.

— Но я не нахожу, что Нигейрос продал душу дьяволу, — заметил Медас. — Некоторые странные явления есть, только, мне кажется, их можно объяснить естественными причинами.

— Вот именно, — пробурчал из своего угла старик, и госпожа Васар поджала губы.

— А как думаете вы? — томно спросила Рената, оборачиваясь к молодому археологу.

"Проходу не даёт", — обречённо подумал Гонкур, в который уж раз пожалев о своей притягательной внешности.

— Я тоже не вижу вмешательства дьявола, — ровным голосом ответил он.

Госпожа Кенидес кивнула и улыбнулась.

— Я с вами согласна, — сказала она, немало удивив Гонкура. — Но ведь это только начало, только людская молва.

— Людям не мешало бы быть поумнее, — вставил господин Вандесарос, — и не пускать такую глупую молву.

— Глупую? — не выдержала госпожа Васар. — А как, по-вашему, можно объяснить, например, оживление чучела ворона?

— Ну, это просто, — ответил Медас. — Ромеросу показалось, что ворон наклонил голову и посмотрел на него…

— "Сверкнул огненным глазом", — подчеркнула госпожа Васар.

— Сверкнул огненным глазом, — согласился Медас и продолжал. — В то время, когда это привиделось Ромеросу, в комнату входил Нигейрос. Он мог принести свечу, то есть новый источник света, изменивший расположение теней в комнате и создавший иллюзию движения, но, даже если предположить, что свечи не было, то он должен был открыть дверь, отчего возник сквозняк, пламя горящих в комнате свечей отклонилось, тени сместились и стеклянный глаз чучела на миг попал в полосу яркого света. Оробевшему Ромеросу показалось, что это ворон шевельнул головой и "сверкнул огненным оком", хотя на самом деле шевельнулась, если можно так выразиться, лишь его тень, да стекло глаза отразило пламя свечи.

Гонкуру понравилось толковое объяснение Медаса, но он заметил, что Мигелина нахмурилась, и испытал двойственное чувство симпатии и одновременно злорадства по отношению к сопернику. Чорада и Клодия, обиженные за предка, с замка которого попытались сорвать покров таинственности, сверлили незадачливого спорщика сердитыми глазами, а Витас наслаждался назревавшим конфликтом. Госпожа Васар кипела негодованием, зато госпожа Кенидес выслушала объяснение со снисходительной улыбкой превосходства сведущей старухи над жалкой неопытностью молодого человека.

— А что же вы скажете о ночном грохоте и белом пламени в башнях? — зловеще спросила госпожа Васар.

— И о голубом свечении, мама, — тихо подсказала Чорада.

— Которое появлялось только во время грозы, тётя, — подхватила Клодия, считая, должно быть, этот факт особенно таинственным и несокрушимым для маловеров.

Все взгляды обратились на Медаса, и тот застенчиво объяснил:

— По-видимому, Нигейрос занимался какими-то химическими или алхимическими опытами. Моё предположение подтверждает свидетельство легенды, что Ромерос видел у него в замке сосуды странной формы. Во время опытов возможно взрывы, их грохот и слышали жители, а, выскочив из домов, видели вспышки света, причиной которых были эти взрывы.