Луна - Солнце мертвых

— Очень мило! — воскликнул я. — Да кто вы, простите, вообще такая, чтобы чего-то от меня требовать? Я вас не знаю и, признаться, вовсе не горю особенным желанием узнать. Ну скажите, на каком основании и в качестве, извините, кого вы вмешиваетесь уже не только в личную жизнь хозяина замка, но и в мою, совершенно незнакомого и постороннего для вас человека?

Легкая усмешка чуть тронула припухлые, чувственные губы женщины.

— Вы хотите слишком многого.

— Нe слишком, — отрезал я. — Да что это за тайны, черт побери! Уже и шагу ступить некуда — кругом одни тайны. Ну ничего, я вот сейчас пойду и спрошу у господина графа, если он вернулся, кто вы, что вам здесь нужно и в чем тут вообще дело.

И вдруг лицо женщины преобразилось. Только что, какое-то мгновение назад, это была надменная, холодная львица, но теперь… Теперь ее огромные золотые глаза вмиг наполнились слезами, она побледнела, хотя, казалось бы, бледнеть дальше ей было уже просто некуда, и… рухнула передо мной на колени.

— Что вы! Что вы! — потрясенно забормотал я, а она отчаянно цеплялась за меня своими красивыми, точеными руками и рыдала, рыдала навзрыд.

— Нет!.. — всхлипывала она. — Нет! Не надо! Умоляю вас, не говорите ничего господину графу! Не говорите ему о том, что я виделась с вами, что просила уехать. Я просто глупая, взбалмошная женщина, но если господин граф узнает…

— Ну послушайте, послушайте… — изумленно лепетал я. — Да успокойтесь же вы наконец!

— А вы не скажете? Вы правда ничего ему не скажете? — Она в отчаяньи заламывала тонкие руки, и слезы ручьем струились по белоснежным щекам.

Человек слаб, человек-мужчина — тем более. И я сдался. Я поднял ее с пола, начал утешать, уговаривать и нести всякую околесицу, лишь бы только она успокоилась.

Знаете, не хочу кривить душой и уверять вас, что мне это было так уж неприятно. Льщу также себя надеждой, что и ей это не было слишком противно, потому что слезы постепенно высохли и она наконец успокоилась, чему, думается, в немалой степени поспособствовало и то обстоятельство, что я собственноручно вытер ее нежные бледные щечки своим фамильным носовым платком.

Потом я взял женщину за руку — она была ледяная. Видимо, бедняжка действительно сильно переволновалась.

— Поверьте, милая, — с чувством произнес я, — что я ни словом не обмолвлюсь господину графу о нашем с вами разговоре, однако же…

— Нет-нет! — снова испуганно воскликнула незнакомка. — Вы вообще не должны говорить ему, что встречались со мной в замке!

— Готов поклясться, здесь кроется какая-то тайна, — голосом старого ловеласа проскрежетал я.

Она смущенно потупилась.

— Да… тайна…

— Господина графа?

— Не только… Это и моя тайна тоже…

Кажется, я начал понемногу прозревать.

— Так вы хотите сказать, дорогая, что…

Она вскинула голову и смело, даже с вызовом, посмотрела мне прямо в глаза:

— Я хочу сказать, сударь, что эта тайна только моя и господина графа, и никто, вы слышите, больше никто на целом свете в нее не посвящен.

Я был озадачен.

— То есть, если правильно понял, люди в замке не знают о вашем существовании?

— Ни одна живая душа.

— Простите, но как вам удается?.. Конечно, быть может, это действительно не мое дело, но, честное слово, не понимаю, каким образом вам удается скрываться от остальных обитателей замка. И вы здесь… давно?

— Давно… — Глаза ее снова чуть затуманились, но она вдруг тряхнула своими прекрасными золотистыми волосами. — Очень давно…

— Простите еще раз. — Я поклонился. — И умолкаю, хотя, признаюсь, все-таки очень хотелось бы узнать, почему вы столь настойчиво требовали, чтобы я уехал, почему вы всегда появляетесь так внезапно, и почему…

Договорить я не успел, так как услышал в дальнем конце коридора звуки медленных, шаркающих шагов. Оглянувшись, увидел старика дворецкого, который, выйдя из-за угла смежной галереи, направлялся теперь к нам.

Мгновенно подумав о том, что дворецкий может увидеть эту загадочную женщину и проникнуть таким образом в тайну моего бедного друга и незнакомки, я собрался было геройски заслонить ее своим телом, но, вновь обернувшись, обнаружил, что заслонять, собственно, уже и некого — она исчезла, пропала, словно растворилась в тиши этого мрачного коридора.

Я стоял и тупо смотрел перед собой, когда услышал за спиной дребезжащий голос дворецкого:

— Господин будет обедать или же станет дожидаться господина графа?

— А скоро вернется господин граф?

Он поджал губы.

— Не могу знать.

— Ну что ж, — вздохнул я. — Тогда пожалуй что и пообедаю.

— Идемте, ваша милость, — сказал дворецкий и уколол вдруг меня колючим взглядом из-под густых седых бровей: — Ключ от этой комнаты у меня. Если господину будет угодно…

— Нет-нет! — замахал я руками. — И вообще, здесь я оказался совершенно случайно.

Старик молча повернулся и, не произнеся больше ни слова, проводил меня в столовую.

После изысканнейшего обеда и хорошей сигары я, естественно, снова пришел в самое приятное расположение духа и даже на все не слишком приятные проблемы, которые, увы, стояли передо мной, начал смотреть уже гораздо спокойнее, сдержаннее и трезвее.

Ну в самом деле, — развалясь в огромном мягком кресле, рассуждал я, — чего тут зря ломать голову? Существуют загадочный замок, загадочная женщина, загадочный управляющий, загадочные злодеи и не менее загадочные волки, Ян и еще один бог знает кто. Но еще существую я, вполне современный, относительно умный и образованный человек, которому волею обстоятельств выпало разобраться или же сломать себе зубы на всей этой галиматье. Так что нечего попусту пороть горячку, надо просто думать, думать и думать. И я стал думать.

И думал, пока не уснул.

А когда уснул, то увидел во сне женщину, Карла, волков и еще много всякой всячины, которая переплеталась в моем одурманенном сытной трапезой мозгу самым невероятным образом. Затрудняюсь детально вспомнить, что же именно причудилось, но когда в мою лодыжку собрался вцепиться своими острыми зубами огромный бурый волк, я отчаянно заорал и, задрыгав ногами, моментально проснулся.

Еще с минуту я сидел в предательском кресле, ошалело вращая глазами, а потом, проклиная собственную неумеренность, встал и поспешил на свежий воздух.

Погода меж тем несколько переменилась. Нет-нет, день оставался таким же солнечным и ясным, однако над землей словно нависла чуть заметная глазу ажурная сверкающая мгла, преломляясь чрез которую, все люди и предметы виделись теперь как в едва различимом тумане, отчего их контуры приобретали размытость и зыбкость очертаний.

Я вышел из ворот замка, которые весь день оставались открытыми, и не спеша направился к расположенной неподалеку маленькой деревушке, соломенные и черепичные (реже) крыши которой видел из окна еще утром.

Остановившись посреди широкой пыльной и, возможно, единственной деревенской улицы, я задумался, с чего начать свои поиски.

Конечно, самый простой и верный способ — пойти по домам и выяснить, кто из жителей этой ночью покалечился или может быть даже умер. Но, с другой стороны, этот способ был не только самым простым и верным, но и самым опасным — а вдруг я угожу прямо в лапы именно к тем людям, которые вчера хотели меня убить, да у них не получилось, а тут нате пожалуйста: я заявляюсь к ним сам, беззащитный, с одним только жалким револьвером в кармане. Нет-нет, так не пойдет, надо действовать по-другому. Но как?..

И вот, покуда я стоял посреди деревенской улицы и раздумывал, что же делать, судьбе вдруг, видимо, стало угодно сжалиться некоторым образом над моими мучениями.

Хлопнула дверь одного из домов, и на некрашеном крыльце показался толстый человек, явно не принадлежавший к местному населению. На нем был обыкновенного городского покроя, только, пожалуй, несколько старомодный черный костюм и такого же цвета шляпа. В одной руке он держал трость с массивным серебряным набалдашником, а в другой — небольшой саквояж. Лет ему было около пятидесяти.