Луна - Солнце мертвых

— Наверное, — кивнул граф и обратился к слугам: — Немедленно соберите всех мужчин и внимательно осмотрите парк.

— Слушаемся. — Гайдуки поклонились.

— Да, и не забудьте спустить собак.

— Собаки спущены еще с вечера, ваша светлость. Правда, не все.

— А теперь спустить всех, ясно?

Гайдуки вновь склонили головы.

— Любезный друг, — граф взял меня под руку. — Прошу простить за это ужасное испытание, которое свалилось на вас по моей, хотя бы и косвенной, вине. Завтра, я уверен, все выяснится и злоумышленники будет найдены. Кстати, ведь можно же и вызвать полицию!

— Нет-нет, — сказал я, — это лишнее. Думаю, разберемся сами.

— Как пожелаете. — Граф сделал знак дворецкому. — Нашему гостю эта комната больше не понадобится. Завтра приготовьте другую, а остаток ночи он проведет в моей. Постелите на диване.

Дворецкий, отвесив церемонный поклон, что совершенно не вязалось с его смешным ночным колпаком, поспешно удалился.

— Вас не слишком удручает перспектива спать на диване? — спросил граф.

Я ответил, что не слишком, вот только надо снова зарядить револьвер.

Взгляд графа стал вдруг жестким. Он как-то странно посмотрел на меня и тихо сказал:

— Не надо.

Я, уже второй раз за эту ночь, улегся и натянул одеяло до самого подбородка. Мой друг погасил свет, зашторил окна, и мы остались в полной темноте.

Наверное, минуты три мы оба молчали. Я уже решил было, что граф уснул, как вдруг с противоположной стороны комнаты донесся голос:

— А ведь признайтесь, сейчас вы лежите и думаете: зачем он меня позвал?

Я признался, уточнив, впрочем, что думаю не только об этом.

Граф помолчал.

— Да-да, понимаю, что все выглядит странно. Я пишу вам, убедительно прошу приехать, вы приезжаете и — ломаете себе голову: зачем? — Он снова на мгновение умолк, а потом продолжил: — Знаете, я не хотел говорить сегодня о… скажем так, не слишком приятных вещах, но последние события, особенно же случившиеся с вами, все равно, если и не разъяснили вам кое-что, то уж наверняка, — граф грустно улыбнулся, — несколько ввели в не очень-то веселую атмосферу нашей здешней жизни.

Вот с этим я был полностью согласен и сказал, что да, ввели, и даже не несколько, а гораздо глубже, нежели я мог когда-либо предположить в самых дерзких своих мечтах. Но все-таки хотелось бы узнать, что конкретно тревожит моего друга и для чего именно он просил меня приехать в Волчий замок.

— Курить хотите? — неожиданно спросил он.

Я отказался, а он закурил, и теперь я видел не только темный силуэт в глубине спальни, но и маленький красный огонек папиросы, освещавший бледное лицо графа, когда он затягивался крепким ароматным дымом.

— Что меня тревожит? — медленно повторил он мой вопрос.

— Да, что?

Он вздохнул:

— А вот на это, не удивляйтесь, боюсь, я не сумею дать достаточно вразумительного ответа. Понимаете, меня тревожит сейчас все, и в то же время не могу сказать определенно: вот это и вот это.

— Ну а если все-таки попытаться?

Он привстал на локте и стряхнул пепел.

— Возможно, я не слишком ясно выражаю свои мысли, но я действительно не могу сказать, что боюсь того-то или того-то. Нет, я не боюсь ничего — и в то же время — всего.

Я почувствовал, что голос графа дрожит.

— Вот смотрите, — на мгновение он запнулся. — Вот смотрите, что произошло за один только нынешний день. По дороге в замок на вас напали волки, волками же был ранен мой управляющий, и, наконец, — это дичайшее покушение.

Я опять вспомнил вилы и тоже невольно передернул плечами.

— И ведь все это случилось за каких-нибудь три-четыре последних часа! — воскликнул граф. — А утром ни с того ни с сего захромала моя лучшая кобыла, чуть позже мои собаки чуть не разорвали местного бочара, и уже под вечер тяжелое бревно сломало ногу одному из приходящих работников.

— Но послушайте, — возразил я. — Могло же произойти простое совпадение. Ну так вот уж сложилось, что все эти неприятные происшествия свалились на вас — хотя, впрочем, не только на вас — в один день!

Он невесело усмехнулся:

— О, если бы в один… Нет, дорогой друг, дело гораздо хуже. Вы знаете, я человек трезвый, смотрю на вещи достаточно рассудительно и вовсе не склонен прибегать в объяснениях того либо иного случая к иррациональным причинам, но… Поверьте: и вчера, и позавчера, и неделю, и месяц назад в моих владениях что-нибудь да происходило. И, как правило, неприятное — от чьей-либо внезапной смерти до самой банальной потравы. И будьте уверены: завтра тоже что-то произойдет.

— Но что?!

— Если б я знал! Но произойдет обязательно…

Он потушил папиросу.

— И теперь вы думаете… — начал было я.

— Ни черта я не думаю! — огрызнулся он, но тут же взял себя в руки. — Простите, бога ради, порой я уже не в силах владеть собой. И все из-за этой бесовщины, этих постоянных ужасных мыслей — что-то еще будет завтра?..

— Можете не извиняться. — Я был, как всегда, великодушен. — Итак, если правильно понял, вы склонны полагать, что во всех ваших несчастьях и бедах повинна… э-э-э… ну, в общем, некая сила — злая сила, — стоящая над человеком, — выше его понимания, выше его разума, выше его власти. Так?

— Ну, если в общем, то примерно так, — проворчал граф.

— Другими словами, вы начинаете думать, что в вашем замке имеет место то, что в простонародье называют проклятьем, да?

— Да, дьявол побери!

— И зачем же в таком случае вы вызвали меня?! — Честное слово, я тоже начал здорово закипать, потому что был раздосадован не менее своего гостеприимного хозяина. — Я не священник, не заклинатель бесов, не умею летать на помеле, не…

И вдруг замолчал, а в мозгу моем стремительной вереницей пронеслись образы встреченных за последние часы странных людей: Яна, утверждающего, что он по всей округе сражается с оборотнями и прочей нечистью; удивительной женщины, потребовавшей, чтобы я немедленно уезжал из замка; наконец — Карла: Карла, буквально пригвоздившего меня своим взглядом и голосом к стулу во время ужина, и Карла — жалкого, дрожащего, бледного, в едва не ставшей последним моим в этом мире пристанищем пропахшей чесноком спальне. Да, Карл это поистине задачка со многими не-известными…

Ну и наконец — чуть было не всадившее в меня вилы страшилище в окне…

И неожиданно я очень громко рассмеялся. Боюсь, смехом не слишком здорового человека, и все же… И все же я готов был руку отдать на отсечение, что за этими людьми что-то крылось. Нет, я пока не хотел утверждать, что все они или кто-то один были в чем-либо т а к о м замешаны, отнюдь. Но тем не менее, за этими лицами проступала для меня теперь какая-то с х е м а… Даже нет, не схема, — пока что просто и д е я. Я ее почти не чувствовал, я ее почти не осязал — мне только чуть-чуть казалось, что она есть, что ее не может не быть!..

Итак, на доске пока четыре фигуры; граф — пятая; я — жертва случайности и собственного неистребимого авантюризма — отныне шестая. А появятся ли в будущем еще и другие? Кто знает…

Граф тактично кашлянул, и я вернулся с облаков на землю.

— Ну, что вы решили? — тихо, даже как-то робко спросил мой университетский товарищ. — Уезжаете? — И громко вздохнул.

Я вздохнул еще громче:

— Да нет, остаюсь.

По-моему, он, хотя и обрадовался, но очень удивился. И я его понимал — после такого разговора любой нормальный человек первым делом принялся бы укладывать чемоданы. Да, он знал, кому написать.

— Так значит, вы все-таки решились вторгнуться в запредельные сферы? — жалко и бездарно попытался пошутить он, но я чувствовал, что губы его дрожат.

— Поживем — увидим, — философски ответил я. — А для начала попробуем разобраться с вашим земным окружением.

После этого оба мы замолчали. Еще какое-то время я слышал, как, вздыхая и бормоча что-то себе под нос, ворочался с боку на бок господин граф. А потом, не успев толком осознать, что уже светает, я вдруг уснул.