Книги крови V—VI: Дети Вавилона

— Тридцать лет назад, — говорил Тетельман, — вся эта территория была их родной землей. Никто их не трогал. Они ходили куда хотели, делали что хотели. А для нас, белых, джунгли были слишком грязными и полными болезней, мы не претендовали на них. И конечно, мы были по-своему правы. Они действительно загрязнены и заражены болезнями, но в то же время они скрывают то, в чем мы сейчас так нуждаемся: ископаемые, нефть.

— Мы заплатили за эту землю. — Пальцы Черрика нервно скользили по сколотому краю стакана. — Все теперь наше.

— Заплатили? — Тетельман презрительно усмехнулся. Обезьянка застрекотала у него в ногах, как будто слова Черрика позабавили ее не меньше, чем хозяина. — Нет, вы заплатили за кота в мешке, и теперь вам придется с ним повозиться. Вы заплатили за право вышвырнуть отсюда индейцев, если вам это удастся. Вот куда пошли ваши доллары, мистер Лок. Правительство ждет не дождется, пока вы — или такие, как вы, — избавите его от всех этих племен на континенте. Нет нужды изображать оскорбленную невинность. Я здесь слишком давно…

Черрик плюнул на голый пол Слова Тетельмана раздражали его.

— А зачем же ты сюда приехал, если ты такой хренов умник?

— По той же причине, что и вы, — ответил Тетельман миролюбиво, вглядываясь куда-то вдаль, в смутные очертания деревьев, что росли на краю участка за складом. Их раскачивали ночные птицы или ветер.

— И что это за причина? — Черрик с трудом сдерживал враждебность.

— Жадность, — мягко ответил Тетельман, продолжая рассматривать деревья. Что-то быстро прошуршало по низкой деревянной крыше. Обезьянка в ногах Тетельмана прислушалась, наклони в голову. — Я, как и вы, думал, что меня здесь ждет удача. Я дал себе два года. От силы три. Это были лучшие годы за прошедшие двадцать лет. — Он нахмурился; его память вызывала картины прошлого, и все они отдавали горечью. — Рано или поздно джунгли пережуют вас и выплюнут.

— Не меня, — заявил Лок.

Тетельман посмотрел на него влажными глазами.

— Сожалею, — произнес он очень вежливо. — Дух разрушения носится в воздухе, мистер Лок. Я чую его запах.

Он снова отвернулся к окну.

Теперь к тому, что уже шуршало на крыше, присоединилось что-то еще.

— Но ведь они не придут сюда? — спросил Черрик. — Они не станут нас преследовать?

В вопросе, заданном почти шепотом, слышалась мольба об отрицательном ответе. Как Черрик ни старался, он не мог отогнать видения предыдущего дня. Ему являлся не труп мальчика — это он еще мог постараться забыть. Но как забыть старика с его искаженным в солнечном свете лицом и ладонями, поднятыми, как будто он предъявлял какое-то клеймо?

— Не беспокойся, — ответил Тетельман с ноткой снисходительности. — Иногда некоторые индейцы наведываются сюда, чтобы продать попугая или пару горшков, но я никогда не видел, чтобы они приходили в сколько-нибудь значительном числе. Они этого не любят. Ведь для них здесь цивилизация, а она их пугает. Кроме того, они не стали бы обижать моих гостей. Я им нужен.

— Нужен? — удивился Лок. Кому нужна эта руина вместо человека?

— Они употребляют наши лекарства Дэнси их снабжает. И одеяла время от времени. Я же говорил, они не так глупы.

Рядом послышалось завывание Стампфа, и следом — увещевания Дэнси. Он старался унять панику больного, но ему это не удавалось.

— Ваш друг совсем плох, — сказал Тетельман.

— Он мне не друг, — ответил Лок.

— Она гниет, — пробормотал Тетельман больше для себя.

— Кто?

— Душа. — Слово было чудовищно неуместным на мокрых от виски губах Тетельмана. — Она — как фрукт, видите ли. Гниет.

Крики Стампфа притягивали внимание к себе. Это не были вопли живого существа: словно вопила сама гниль.

Скорее чтобы отвлечь внимание от производимого немцем шума, чем из интереса, Черрик спросил:

— Что они дают тебе в обмен на лекарства и одеяла? Женщин?

Этот поворот мысли явно позабавил Тетельмана: он рассмеялся, сверкнув золотыми коронками.

— У меня нет надобности в женщинах, — проговорил он. — Я слишком много лет страдал сифилисом. — Он щелкнул пальцами, и обезьянка вновь вскарабкалась ему на колени. — Ведь душа — не единственное, что гниет.

— Ну хорошо. Так что же ты получаешь от них взамен? — спросил Лок.

— Поделки, — сказал Тетельман. — Чашки, кувшины, циновки. Их у меня скупают американцы и продают потом в Манхэттене. Сейчас все хотят приобрести что-нибудь от вымирающего племени. Memento mori [12].

— Вымирающего? — переспросил Лок. Слово прозвучало для него соблазнительно, как слово «жизнь».

— Да, конечно, — сказал Тетельман. — Они все равно исчезнут. Если вы их не уничтожите, они это сделают сами.

— Самоубийство? — спросил Лок.

— Своего рода. Они просто падают духом. Я видел это полдюжины раз. Племя теряет свою землю и вместе с ней утрачивает вкус к жизни. Они перестают заботиться о себе. Женщины становятся бесплодны, юноши начинают пить, старики морят себя голодом Через год-другой племени как не бывало.

Лок опрокинул стакан, приветствуя про себя фатальную мудрость этих людей. Они знают, когда надо умирать. Мысль об их стремлении к смерти освободила его от последних угрызений совести. Чем теперь стало ружье в его руке, как не инструментом эволюции?

На четвертый день их пребывания в фактории лихорадка Стампфа пошла на убыль, к немалому удивлению Дэнси.

— Худшее позади, — объявил он. — Дайте ему отдохнуть еще пару дней — и можете снова браться за вашу работу.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался Тетельман.

Лок стоял на веранде и смотрел на дождь. Водяные струи лились из облаков, которые нависли так низко, что касались верхушек деревьев. Потом ливень внезапно прекратился, и джунгли вновь задымились, расправили ветви и буйно пошли в рост.

— Не знаю, что мы будем делать, — ответил Лок. — Наверное, возьмем подмогу и вернемся обратно.

— Ну что ж, тоже дело, — отозвался Тетельман.

Черрик сидел возле двери, откуда шла хоть какая-то прохлада. Он взял стакан, который редко выпускал из рук в последние дни, и снова наполнил его.

— Никаких ружей, — сказал он.

Он не притрагивался к ружью с тех пор, как они прибыли на факторию; он вообще ни к чему не притрагивался, за исключением бутылки и кровати. Ему казалось, что с него сползает кожа.

— Ружья не нужны, — пробормотал Тетельман. Его слова повисли в воздухе как невыполненное обещание.

— Избавиться от них без ружей? — удивился Лок. — Если ты предлагаешь ждать, пока они вымрут сами по себе, то я не такой терпеливый.

— Нет, — сказал Тетельман. — Все можно сделать быстрее.

— Но как?

Тетельман лениво посмотрел на него.

— Индейцы — источник моего существования, — произнес он, — или, во всяком случае, его часть. Ты просишь меня помочь вам и стать банкротом.

Он не только выглядит как старая шлюха, подумал Лок, он и мыслит так же.

— Ну и что же ты хочешь получить за свой мудрый совет?

— Часть того, что вы найдете на этой земле, — ответил Тетельман.

Лок кивнул головой.

— Что нам терять, Черрик? Возьмем его в долю?

Черрик пожал плечами.

— Ладно, — решил Лок. — Говори.

— Им нужны медикаменты, — начал Тетельман, — потому что они очень восприимчивы к нашим болезням. Хорошая болезнь может выкосить их практически за одну ночь.

Не глядя на Тетельмана, Лок обдумывал услышанное.

— Одним махом, — продолжал Тетельман. — Они практически беззащитны перед некоторыми бактериями. Их организм не имеет против них защиты. Триппер. Оспа. Даже корь.

— Но как? — спросил Лок.

Снова воцарилась тишина. У нижних ступенек веранды, где кончалась цивилизация, джунгли распирало в предвкушении солнца. Во влажном мареве растения цвели, загнивали и вновь расцветали.

— Я спрашиваю — как? — повторил Лок.

— Одеяла, — ответил Тетельман. — Одеяла с покойников.