Кукловод (СИ)

Второй этаж представлял собой такого же размера территорию, правда, разбитую на три минифутбольных поля. Каждое было отделено одно от другого кирпичной, даже еще не оштукатуренной стеной.

Алексей миновал первый отсек, второй, дошел до дальней стены, заканчивавшейся огромным оконным прогалом. Наклонившись, посмотрел вниз. Из кучи строительного мусора, словно иглы гигантского дикобраза, торчали штыри арматуры. Сигнал ему посылали из окна, находящегося где-то в этом отсеке. Ну и где, где этот гребаный Зиновий!..

- Я рад, что ты не стал предпринимать неосторожных поступков. Теперь мы наконец-то сможем поговорить тет-а-тет, в спокойной, почти домашней обстановке.

Алексей резко обернулся, только в последний момент удержавшись от того, чтобы не выхватить спрятанный сзади под курткой 'Макаров'. Зиновий стоял от него в десятке метров, одетый в тот же длиннополый плащ, который был на нем, когда он под видом бомжа клянчил у сводного бутылку. Руки Хорьков спрятал в карманы, и глядел он на Алексея с оттенком легкого любопытства, слегка наклонив голову влево.

Странно, но в этот момент Клест почему-то не испытывал к нему никаких чувств, кроме как ответного любопытства. Второй раз он видел этого человека, если его можно было так назвать, и только теперь он мог его разглядеть как следует, зная, кто перед ним. Собственно говоря, во внешности Кукловода ничего не изменилось, разве что добавилась длинная красная царапина на щеке. Те же темные, равнодушные глаза, тонкие губы, трехдневная щетина, длинные, сальные волосы...

Так, рассматривая друг друга, они стояли то ли минуту, то ли час... Время для Алексея, казалось, перестало существовать. Из легкого транса его вывел клаксон проезжавшего неподалеку от новостройки автомобиля.

- Где они?

Зиновий криво улыбнулся, обнажив хорошие, ровные зубы. Наверное, пользуется услугами квалифицированного дантиста, совсем не в тему подумал Клест. Как-то не вязалось это достижение стоматологии с внешним видом Хорькова. Однако тем не менее...

Ну, да с его паранормальными способностями можно не только дантиста напрячь, но и людей покруче. Банкиров, например. Господи, неужели он не мог направить свой дар в другое русло, скажем, заняться собственным благосостоянием?! Купить виллу на Карибских островах, и проводить время в обществе красавиц с голливудской внешностью... До чего же нужно было озвереть, чтобы стать не человеком, а... Даже не волком, волки и то пускают кровь только по необходимости, когда жрать охота, или им угрожает опасность. А этот отморозок готов положить на алтарь своей мести души ни в чем не повинных людей. И сколько уже положил!

- Прежде чем мы начнем торг, я хочу показать тебе один свой шедевр.

Зиновий повернулся и, немного прихрамывая, прошел немного назад, а затем повернул направо, за одну из кирпичных перегородок. Алексей, чувствуя, как сердце начинает ускорять свой бег, двинулся следом, с трудом сдерживаясь, чтобы не воспользоваться тем, что противник повернулся к нему спиной, и не достать пистолет.

Между тем они оказались в нешироком, но длинном закутке. Хорьков включил карманный фонарик и направил луч желтоватого света на дальнюю стену. Алексей увидел чью-то обнаженную фигуру, как будто бы пришпиленную к кирпичной кладке. Руки человека были раскинуты в стороны, голова свешивалась на грудь, а ноги даже не доставали до пола. Ладони и ступни бедняги были прибиты к стене, а из-под поблескивающих шляпок гвоздей пролегли темные дорожки засохшей крови. Грудь мертвеца также покрывала сеть кровавых дорожек.

Почему-то еще попахивало фекалиями, но для новостроек это обычное дело. Наверняка здесь вечерами собирается молодежь, пивка попить да девок потискать. Вот и гадят, не отходя от кассы. Тем более что охраны почему-то нет, экономят что ли не ней...

- Не узнаешь? - спросил убийца, приближаясь к распятому и направляя луч фонаря тому прямо в лицо.

Клест сглотнул застрявший в горле комок с чувством одновременно и облегчения, и боли. С облегчением, потому что распятый не был ни Оксаной, ни Митей. Хотя для Мити, запоздало определил Алексей, он был явно великоват. А с болью, потому что узнал в несчастном Егорова.

- Его-то за что?

- Знаешь, мне очень хотелось заполучить твою картину, - с почти что натуральным вздохом сожаления произнес Зиновий. - Вернее, мне хотелось сделать еще одну попытку проникнуть в твой мозг при помощи разрисованного холста, установить психофизический контакт.

- То есть?..

- Ты наверняка не раз слышал образное выражение, будто настоящие писатели, поэты и художники вкладывают в свои произведения часть своей души. Но ведь это происходит на самом деле, мой любимый братец! Рисуя полотно, ты через кисть и краски отдаешь холсту часть своего энергетического потенциала... Умными словечками оперирую, небось удивил? Знаешь, в одном не очень замечательном месте, где я пребывал несколько лет, мне разрешали читать литературу, и не только об этом, так что не удивляйся моим познаниям. За эти годы я перечитал столько, сколько ты не прочел за всю свою жизнь... Так вот, попытки простого ментального контакта с тобой у меня не выходили. Почти не выходили. Помнишь нашу первую встречу в скверике? А затем еще и ночь в поезде? Тогда я смог пробиться в твой разум, когда он спал, но это был все же неполноценный контакт.

- И что дальше? Ты меня пригласил сюда выслушивать твои бредни?

- А мне очень, очень хотелось покопаться в твоих мозгах, понять, почему ты такой же, как я, и не такой, как все, - продолжал как ни в чем ни бывало Зиновий. - Один я представляю большую силу, но вдвоем мы завладели бы всем миром. Однако ни мне, ни тем более тебе этого не достичь. Я вынужден скрываться от спецслужб, вся моя жизнь - это прятки, которая может закончиться точным выстрелом снайпера или на хирургическом столе фээсбэшных вивисекторов. А ты слишком хорошо воспитан, чтобы использовать свой дар себе на пользу. С другой стороны, возможности моего дара гораздо выше, я могу управлять людьми, подчинять их своей воле, а ты - только читать воспоминания покойников.

- Я тебя понял, - сказал Алексей. - Но ты не объяснил, за что отдал жизнь мой товарищ.

- Такая уж у него судьба, - совершенно искренне вздохнул Хорьков, однако уже спустя мгновение на его губах появилась злорадная ухмылка. - Я рассчитывал честно купить картину при посредничестве этого человека, с деньгами у меня проблем нет. Но он плохо справился со своей работой, не смог заставить тебя дописать ее. А я устал ждать, и решил твоего продавца наказать. Впрочем, даже если бы мне и не удалось через картину узнать твой внутренний мир, я бы повесил ее на стену, смотрел на нее и думал о том, какие еще муки придумать для тебя?

Зиновий неожиданно выключил фонарик, и они моментально оказались в полной темноте. Лишь только где-то сзади светлел дверной проем, но этого света было недостаточно, чтобы Клест мог разглядеть своего недруга.

- Я привез его сюда вчера вечером, перед тем, как отправиться к твоему дружку Леонченко, - раздался из темноты голос. - Твой Егоров визжал, будто свинья, так что пришлось накачать его тем же препаратом, что и того бизнесмена, которому я отрезал гениталии. Правда, когда я заколачивал гвозди, у твоего друга опорожнился кишечник, и он едва не испортил мне туфли. Чувствуешь, как пованивает? Но я на него в обиде - все же столь важное событие в жизни человека случается не каждый день. Потом я стал рисовать на его коже ножом... Леша, мне кажется, что во мне пропадает художник! Хочешь оценить мое мастерство? Подходи ближе, я посвечу.

Снова вспыхнул фонарик, освещая кошмарную картину, достойную кисти Иеронима Босха. Теперь, приглядевшись, Клест сумел получше рассмотреть то, о чем говорил Хорьков. Грудь Егорова представляла собой кошмарное полотно, на котором среди потеков крови можно было разглядеть силуэт храма с тремя куполами, и витающих над ним двух карикатурных ангелов. Алексей непроизвольно вздрогнул, вспомнив свое 'Лето', где был похожий сюжет, только вместо храма на его картине изображено дерево.