Долина костей

Правда, хотя это и волнует ее, но на удивление мало: хотелось бы понять почему? Может быть, какое-то мозговое новообразование в лобных долях? По мере увеличения этой опухоли она будет терять тормоза все в большей степени и вскоре сможет красоваться в таком виде не только перед коллегами, но и перед тюремными надзирателями или перед обрюзгшим малым в застиранной майке и с толстенной черной сигарой в зубах, который сидит у входа в кубинскую забегаловку, и даже перед Ригоберто Муноксом. Потом у нее разовьется тормозная дискинезия и все такое прочее. И надо же такому случиться: стоило ей подумать о Муноксе, и кого же она видит перед собой? С последней их встречи его вид изменился не в лучшую сторону. Поверх майки на нем надета распахнутая на груди сорочка из сжатой ткани в полоску, и та и другая перепачканы и порваны. Он мямлит, гримасничает, все время высовывает язык – короче говоря, всем своим видом демонстрирует ненормальность. А если и прибегает к медикаментам, то к своеобразным: прикладывается к горлышку спрятанной в бумажном пакете бутылки. Однако пьяный ли, с помраченным ли сознанием, но Лорну, хоть она и скрючилась на сиденье, сдвинув пляжную шляпу налицо, он узнает.

– Привет, доктор! – орет он и с жутковатой ухмылкой, вывалив язык, направляется к машине, воняя, как пивная цистерна, опрокинутая в сточную канаву.

– Привет, доктор, а я нашел себе работенку.

– Это замечательно, Ригоберто.

– Ага, здорово, на рыболовной лодке, ну вы ведь знаете Жоржа, моего кузена? Так вот, я буду чистить у него рыбу, вот так, вот таким манером. – На тот случай, если она не знает, как чистят рыбу, он демонстрирует ей это, вооружившись здоровенным ножом с толстой деревянной рукояткой и черным лезвием, размахивая им у нее перед носом. – А вы знаете, доктор, те ребята вернулись. Да, они снова у меня в голове. Нашептывают вовсю, подбивают делать нехорошие вещи, да только я их больше не слушаю. Как вы, доктор, велели, да. А куда это вы собрались на этой машине, а?

Лорна с натянутой улыбкой завороженно следит за движениями ножа. И тут появляется Паз.

– Оуе, mihermano, quetal? [13] – говорит он, обняв Ригоберто за плечи и увлекая прочь.

Они быстро перебрасываются несколькими фразами по-испански, и сумасшедший, волоча ноги, уходит, оставив Пазу свое пойло, которое тот аккуратно отправляет в мусорный бак.

Джимми возвращается к машине, кладет на заднее сиденье бумажный мешок и пластиковый пакет со льдом.

– Ты знаешь Ригоберто? – спрашивает она.

– Да, мы с ним старые знакомые. Он был одним из первых, кого я арестовал, когда еще служил патрульным. Он не напугал тебя?

– Нет, мы с Ригоберто тоже старые знакомые. Но вообще-то, спасибо, ты снова меня спас.

– Да ну, какое тут спасение. Он совершенно безобиден, если его не провоцировать.

– Ага, для буйнопомешанного с огромным ножом он и вправду безобиден. Но вот что удивительно: только я о нем подумала, и он тут как тут.

– Блюдо креветок, – говорит Паз, выруливая с парковки на Двенадцатую авеню.

– Прошу прощения?

– Блюдо креветок. «Репортер». Фильм.

– Ты меня озадачил.

Паз начинает говорить, растягивая слова:

– Скажем, ты подумала о блюде креветок, и вдруг кто-то ни с того ни с сего произносит: «Блюдо с креветками». Без объяснения. И нет смысла его искать. Чуть позднее в фильме ты видишь вывеску в ресторане «Блюдо креветок $2.99», – добавляет Паз уже обычным голосом. – Это классика.

– Похоже на то. Надо будет взять напрокат видео.

– У меня дома есть, мы можем потом посмотреть.

– Я смотрю, Паз, ты обслуживаешь по полной программе.

– И с наивысшим качеством, – отзывается детектив.

Катер Паза представляет собой плавательное средство местного изготовления в тридцать три фута длиной, с кабиной из клееной фанеры, приземистым корпусом и подвесным мотором «Меркурий» мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил. Верхняя часть суденышка блекло-розового цвета, нижняя – грязно-белого, а на корме красуются накладные металлические буквы названия «МА ТА 11». Лорну этот шедевр судостроения очаровывает: слишком уж много времени довелось ей (причем без особого желания) провести на безупречных яхтах высокооплачиваемых врачей, где надо переобуваться, чтобы не запачкать палубу, и где на тебя орут, если не ровен час ухватишься не за ту веревку. На этом суденышке от нее ничего не требуют, поэтому она устраивается с бутылкой холодного «Миллера» на кормовом рундуке, как царица Савская. Паз запускает мотор и следует по Майами-ривер, под мостами, мимо маленьких лодочных станций и причалов, высотных зданий делового центра и автострады, забитой машинами людей, которым необходимо куда-то попасть. А вот они свободны и как только минуют устье и остров Клаутон, суденышко набирает скорость и чуть ли не летит над голубой поверхностью залива, и вместе с тающим за кормой городом легчает и не вполне осознававшееся, но угнетавшее ее бремя.

Пролетев под дамбой, Паз поворачивает налево, сбавляет обороты и направляется на мелководье. Когда под ними остается не более двух футов воды, он глушит мотор и бросает якорь. Катер останавливается близ маленького пляжа, за которым темнеет полоса колышущихся, отбрасывающих на песок движущиеся тени австралийских сосен и мангровых деревьев. Поскольку день будний, на песке расстелено всего несколько одеял с восседающими на них кубинскими матронами. Загорелые ребятишки носятся по пляжу, и их громкий визг напоминает пронзительные крики чаек. Прихватив пляжные причиндалы, они идут вброд к берегу, расстилают одеяло. Одеяло Паза, к сожалению, не слишком чистое, и хотя Лорна не видит на нем пятен несомненно постыдного происхождения, она просто не может не гадать о том, сколько их там имеется. Он снимает одежду и остается в узеньких французских плавках, так что Лорне, чтобы оторвать свой жадный взгляд от опасной зоны, приходится сосредоточиться на его груди, где она видит распятие на цепочке и какую-то темно-коричневую, с грецкий орех размером, висюльку на шнурке.

– Что это у тебя на шее? – спрашивает она.

– Это? – Он касается распятия. – Символ христианства. Видишь ли, много веков тому назад Господь Бог спустился с Небес и силой Святого Духа… – Он явно насмешничает.

– Я имела в виду тот, другой предмет.

– А, это! Это enkangue. Амулет сантерии. Ты знаешь, что такое сантерия?

– Смутно. Для чего он служит?

– Помимо всего прочего, он отпугивает зомби.

– А тебя часто беспокоили зомби? – лукаво спрашивает она.

– В последнее время не так уж часто, – отвечает Паз, – но пока я не обзавелся этой штуковиной, от них было не протолкнуться.

У Лорны складывается впечатление, что он не шутит: видно, тут что-то специфически кубинское, чего ей не понять.

– Что-то их не видно, – говорит она, оглядевшись по сторонам, – должно быть, амулет действует.

– Qod erat demonstrantum, – провозглашает он с улыбкой, – сама видишь.

Они едят сэндвичи и пьют холодное пиво «Миллер-12». Паз достает сотовый и делает звонок, но не получает ответа. Лорна не спрашивает, кому он звонил, но надеется, что не другой женщине.

Она понимает, что ничего не знает об этом человеке, но ей кажется, что он относится к тем мужчинам, которые умеют обставить свидание. Если, конечно, у них свидание. Вместе с последней мыслью к ней в известной степени возвращается недавняя подавленность, и, чтобы справиться с ней, Лорна набрасывается на еду. Обычно она не особо увлекается кубинской кухней, находя ее чересчур жирной и пряной, но сейчас, вгрызаясь в сэндвич, испытывает истинное наслаждение. Булочка удивительно свежая, сочные ломтики мяса прожарены на гриле как раз в меру, анис и перец придают восхитительный аромат, сыр использован швейцарский, самый настоящий, соус как раз нужной вязкости и без противных сладковатых добавок.

Она непроизвольно урчит от удовольствия.