Слуга Божий

— Вернулся? — спросил я. — Этот капитан?

Мариус ван Бёэнвальд закусил губы.

— Прислали мне его уши, — сказал он.

Я рассмеялся, ибо это был старый номер купцов из Тириана.

— Я не прощу им, — произнёс он с каким-то ожесточением, не подходящим к его заплывшему лицу. — И для этой цели мне нужна ваша помощь, господин Маддердин.

— Ты ошибся адресом, парень, — сказал я. — Поищи себе наёмников в порту, или убийц, или кого там хочешь… Не думаю, что тебе нужен инквизитор. — Я хотел снова засмеяться, но было слишком душно, и оставил это.

— Господин Маддердин, — Мариус ван Бёэнвальд нервно стиснул ладони. — Вы слышали о Компании Купцов Шёлка из Тириана?

— Вроде, да. — Мне уже не хотелось с ним разговаривать, хотя я успел привыкнуть к вони, которая исходила от его тела и мокрой от пота одежды.

— Они занимаются не только торговлей, господин Маддердин. Это секта. Приносят жертвы…

— Парень, — сказал я. — Даже если это правда, то насколько знаю, а знаю хорошо, в Тириане есть представительство Святой Службы. Такое каменное здание недалеко от крепости и ратуши. Иди к ним с этой проблемой.

— Рука руку моет, господин Маддердин…

— Не хочешь ли ты сказать, что члены Инквизиции продажны, а? — вздохнул я. — Иди уж, Мариус ванн Бёэнвальд, или как тебя там, пока я не потерял терпение.

— Господин Маддердин. — Он явно испугался. — Я не хотел вас оскорбить. Прошу мне верить. — Он сложил руки, как для молитвы. — Умоляю, выслушайте меня.

Мне слишком часто приходилось слышать мольбы, чтобы что-то такое производило на меня хоть какое-то впечатление. И это были настоящие мольбы, любезные мои. Слова, произносимые через размозжённые губы и выбитые зубы, слова, с трудом протискивающиеся через опухший язык. Итак, если такие мольбы не производили на меня впечатления, то вряд ли это бы сделали поскуливания жалкого купчишки. Тем не менее, с другой стороны, чем ещё лучшим я мог заняться, кроме как выслушать его? Может, это как раз то, что лучше неподвижного лежания на грязной лежанке? Тем более, что разговор с Мариусом ван Бёэнвальдом, по крайней мере, позволяет забыть о докучливом соседстве клопов.

— Выслушаю, — ответил я. — Но не испытывайте моего терпения.

— Конечно, господин Маддердин, — сказал он быстро. — Я почти уверен, что Компания Купцов Шёлка является только прикрытием для языческой секты. Они приносят людские жертвы речным божествам и духам. Уничтожают врагов благодаря чёрной магии…

— Ох, Мариус, — зевнул я. — Купеческое соперничество должно иметь границы, а ты их явно нарушаешь.

— Магистр. — Он снова сложил руки, как для молитвы.

— Я понимаю, что это звучит, — он прервал, как бы задумавшись над словом, — тревожно…

— Звучит глупо и странно, — поправил я его.

— Но если… — он запнулся, — если есть в этом зерно правды? Если б вы только пожелали проверить сами, на месте. Я покрою все расходы и буду рад возможности предложить вам гонорар в сумме трёхсот крон. Независимо от того, найдёте ли вы что-нибудь, или нет.

Я немного приподнял голову, и это движение меня очень утомило.

— Откуда такое доверие? — с насмешкой спросил я. — А если я возьму деньги и промотаю их с тирианскими потаскухами, сказав тебе, что не нашёл ничего подозрительного?

— Вы друг друзей, — сказал он, и я почти услышал обиду в его голосе. — Меня уверяли, что вы человек достойный абсолютного доверия!

— Да-ааа, — протянул я. — Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя лично.

Я принял трудное решение и спустил ноги на пол. А потом сел.

— Уговариваешь меня заняться грязным делом, — произнёс я. — Представляешь, в каком диком восторге будут инквизиторы из Тириана, когда я прибуду искать ересь на их территории?

— У вас же есть лицензия Хеза, мастер, — ответил он.

Он был отчасти прав, ибо теоретически Тириан находился под начальством Инквизиции в Хез-хезроне, но вопросы компетенции были очень запутанными. И одни законники говорили так, а другие сяк, а всё, как обычно, решал Его Преосвященство епископ, к которому обращались в случае разных конфликтов и недоразумений. Но помимо этого, была такая штука, как неписаный кодекс чести, а он совершенно ясно гласил, что не следует совать нос не в свои дела. Особенно, когда никто туда соваться не приказывал. Но,тем не менее, проблема, несмотря на всё это, меня заинтересовала. Купец, похоже, был полностью уверен, что я найду нарушения, раз хотел рискнуть наличностью. Конечно,существовало ещё одно объяснение: кто-то желал скомпрометировать вашего покорного слугу и навлечь на него неприятности — и сплёл всю эту интригу. Однако же она не казалась мне особо хитроумной. Но может именно об этом и речь? Вот только, кому было важно сломать бедного Мордимера? Я подумал минутку и нашёл как минимум пару десятков фамилий людей, которые с радостью увидели бы меня лишённым инквизиторских инсигний[109]и выгнанным из города.

Однако, что мне мешало провести дело с максимальной осторожностью и старательностью? Сплавать в Тириан, осмотреться тут и там, поговорить с местными инквизиторами, расспросить о Компании Купцов Шёлка, а потом сдать честный отчёт Мариусу ван Бёэнвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, любезные мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных к их раздаче. Однако будет хуже, если окажется, что в Тириане действительно чем-то пованивает, а ваш покорный слуга будет вынужден эту воньвыветривать.

— Хорошо, — решил я, — но это будет вам стоить дороже, Мариус.

Сначала он вздохнул с облегчением, но когда услышал последние слова, лицо у него вытянулось. Конечно, если принять смелое допущение, что это лицо, величины огромнойковриги хлеба, вообще может вытянуться.

— Я не очень богат, господин Маддердин, — сказал он. — По крайней мере, когда дела идут не лучшим образом.

— Понимаю, — я кивнул головой. — Тем не менее, я думаю, ты способен подкинуть, если не денег, то хотя бы одного из этих перстней. Скажем, красного, ибо я люблю рубины. А может и двух, — задумался я, — поскольку он наверняка привык к компании зелёного братика.

Он посмотрел на меня, а потом медленным движением взялся правой рукой за пальцы левой руки. Ему пришлось сильно дёрнуть, ибо его пальцы опухли от жары. Он подал мне два перстня на открытой ладони. Ой, массивными были эти перстни, любезные мои. Широкое золотое кольцо и камешки солидной величины. Почтенный Мариус, видно, любил блистать в свете.

— А этой голубой сиротке не будет слишком одиноко, господин ван Бёэнвальд? Даже жаль оставлять её в безутешном плаче по родным…

На это раз он дёрнул перстень с какой-то скрытой злостью. Тот сидел на пальце крепче, поэтому он немного помучился, пока снял его. Я принял от него все три перстня и взвесил их на ладони. Лёгкими они не были…

— Настолько для тебя это важно, Мариус? — спросил я задумчиво. — Не лучше ли поступать, как другие купцы? Откупаться от жуликов из Тириана и зарабатывать своё? Длятебя деньги настолько важны? А может важно их унизить?

— Это не так, мастер Маддердин, — произнёс он и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой всё ещё лежали перстни. — Я верю в свободную конкуренцию и в то, что я должен принимать решения, исходя из денег и возможностей. Но я не согласен, когда нарушаются мои исконные права на то, чтобы самому решать с кем и как я хочу вести дела.

— Ты идеалист, Мариус, — сказал я. — Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. По рекам будут плавать пиратские барки, а счетоводы будут обманывать сборщиков податей. Тот, у кого больше связей и большая сила, будет диктовать цены и устанавливать рынок. Так есть и так должно быть.

— Я с этим не согласен, мастер Маддердин, — произнёс он с каким-то ожесточением, удивительно не подходящим к его заплывшему лицу. Подумать только, кто-то сказал, будто толстяки добродушные люди. — Я честно плачу подати, но не хочу платить ещё и дань тирианской банде.

— Хм-м. — Я отложил перстни на столик. Они чудесно засверкали. — Люблю идеалистов, — заявил я, — и временами жалею, что моя работа требует от меня слишком много реализма. Значит, договоримся так, Мариус: если не улажу всё согласно твоим пожеланиям, потеряешь только триста крон и мои расходы на дорогу и проживание. А эти побрякушки вернутся к тебе. Но если всё удастся, ты сможешь себе позволить и другие перстни, а эти три братика останутся у меня. Это честное предложение?