Слуга Божий

Следовательно, нам предстояло пробиваться через открытое пространство. На наше счастье, убийцы не охраняли лагерь. Видимо, они не предполагали, что кто-либо смог бы пройти по их следу и преодолеть предательские болота. Тем не менее, в поле нашего зрения их было десяток-два, а никто не мог гарантировать, что где-то там — в темноте — не таились другие. Может часть праздновала и развлекалась, а остальные спали?

Что ж, во всяком случае, нас было девятеро, но я не знал, чего стоят люди лейтенанта Ронса, и даже он сам. Как обычно, лучше всего было рассчитывать только на себя. И вовторую очередь, на Смертуха и близнецов.

— Остаётесь здесь, — приказал я Первому и Второму, — и хорошо цельтесь.

— Готовы? — спросил я Ронса, и он в ответ кивнул головой.

— Тогда именем Божьим! — крикнул я и встал.

В этот момент прощебетали болты, и двое людей свалилось на землю. Один упал лицом в костёр. В лагере убийц раздались крики, вопли, оклики, а мы уже со всех ног бежали в их сторону.

Всё пошло неожиданно легко. Я опасался яростного сопротивления, ожесточения и боя не на жизнь, а на смерть. Меж тем, мы налетели на них, будто свора охотничьих собак на стреноженных косуль. Я полоснул набегающего человека мечом по груди (даже не знаю, он бежал, чтобы со мной биться, или убегал как раз в эту сторону), следующему всадил клинок в горло. А потом я лишь стоял в свете костров и смотрел, ибо поистине мне нечего было делать. Смертух и люди лейтенанта Ронса крутились как ошпаренные, и тела бандитов валились, будто снопы сжатых хлебов, если позволите мне такую избитую метафору. Но, однако, сложно было не заметить, что их сопротивление… было странным.Они беспомощно вытягивали руки навстречу клинкам, бегали с криком кругами, спотыкались о собственные ноги. В них было видно какое-то отупение, невероятная вялость движений и полное отсутствие боевого опыта. Неужели они были способны убивать лишь неготовых к нападению селян? Могли ли это быть те самые люди, что вырезали поселян и в зверином бешенстве грызли их трупы? Здесь нельзя было заметить даже следа бешенства или боевого исступления.

Вскоре мы стояли над парой десятков трупов, и этот ошеломляюще лёгкий триумф не подготовил нас к тому, что должно было случиться через минуту. Ибо из деревянного сарая, сложенного из больших, массивных брёвен, вдруг выбежало двое людей с топорами в руках. Двое солдат лейтенанта Ронса бросилось к ним, и через миг оба уже не жили. Один из нападавших был поражён в плечо, но он даже не замедлил шага, хотя я видел, как удар почти отсёк ему руку, которая теперь свисала лишь на лоскуте кожи. Молодой человек с бледным лицом, которого Ронс называл де Вилем, пырнул остриём в живот второго бандита. Тот нанизался на его меч, так что рукоять столкнулась с телом, выпустил из руки топор, схватил де Виля за голову и вгрызся в его лицо. Я видел лишь хлеставшую кровь и слышал отчаянный крик, который не смолк даже тогда, когда Смертух развалил нападавшему голову саблей. Мужчина с отрубленной рукой вбежал между двумя другими солдатами, получил два удара копьями, после чего размахнулся и отсёк голову ближнему из людей Ронса. Из безголового туловища хлынула струя крови, а я подскочил и замахнулся мечом. Бандит прикрыл голову, но меч отрубил ему кисть и рассёк лицо.Он даже не застонал. Не крикнул. В свете костров я видел его расширенные, блестящие глаза. Они погасли лишь тогда, когда между ними с хрустом воткнулся наконечник стрелы. Только тогда он упал. Безрукий, весь залитый кровищей, с грудью, пробитой копьями. Он ещё дёргался на земле, а из его рта шла кровая пена.

— Меч Господа нашего! — я услышал перепуганный шёпот Ронса, — де Виль, Боже!

Я обернулся и увидел, как лейтенант пытается остановить кровь, текущую из лица де Виля. У молодого человека была вырвана щека, так что обнажились челюсть и зубы, а от его носа остался лишь кровавый лоскут с выступающим хрящом. К счастью, он не кричал, ибо раньше Бог дал ему милость забытья.

Я пнул дверь в сарай, из которого выскочили эти двое. Вошёл я осторожно, держа в правой руке обнажённый меч, а в левую руку взял горсть шерскена. Но сени были пустыми.Только за следующей дверью я услышал шум, будто кто-то пытается забаррикадировать вход. Я с размаху ударил плечом и ввалился внутрь, чтобы увидеть одетого в чёрное худого человека, который пытается придвинуть ко входу тяжёлый, обитый латунью сундук. Я влепил ему рукоятью меча в лицо, и он полетел под стену с хриплым криком. Я подошёл и встал над ним. Носком сапога пнул его под рёбра. Несильно. Так только, чтобы напомнить о своём присутствии.

— Доктор Корнелиус, я полагаю? — вежливо спросил я.

Краем глаза я заметил, как в помещение вбежал лейтенант Ронс, а потом застыл на месте, видя лежащего под стеной мужчину. Тем временем исхудалый человечек вытер рукавом кровь с лица и со стоном поднялся на ноги. Выплюнул на пол выбитые зубы.

— Это именно он, — сказал лейтенант Ронс и сделал шаг, но я схватил его за плечо.

— Нет-нет, — сказал я. — Нам надо поговорить. Правда, доктор?

— А кто ты такой, что нападаешь на мирных людей? — прошамкал доктор, и прозвучало это так: «а фто ты тафой, фто напафаешь на мифных люфей?».

Я толкнул его на стул, так что он с размаху сел.

— Что за наглость? — сказал я. — Ты говоришь о нападении? А три вырезанных села?

— Деревенщина, — скривился он презрительно. — Кому какое дело до деревенщины? У меня есть путь, парень! Идея, за которую стоило бы отдать жизнь этих людей…

— Истинно говорю вам: Что вы сделали этому брату Моему меньшему, то мне сделали, — ответил я словами Писания. — Так, может, поделишься своим видением пути с инквизитором Его Преосвященства епископа Хез-хезрона?

— Ты инквизитор? — он глянул на меня исподлобья. — Очень хорошо. Возможно, мне понадобится помощь твоего господина.

Я смотрел на него и признаюсь, на мгновение, на минутку, у меня язык отнялся. И уж поверьте, любезные мои, с вашим покорным слугой такое редко случалось. Вот передо мной сидит убийца, а скорее вожак банды убийц, который совершенно не обеспокоился гибелью своих людей и присутствием инквизитора, а рассчитывал на встречу с епископом. Он был просто тупым или уже сумасшедшим?

— Я думал, разжечь ли костёр или скорее готовить верёвку, — сказал я. — Но вижу, что разговор займёт у нас больше времени. Лейтенант, — я повернулся к Ронсу, — вы не могли бы сказать моим людям, чтобы разогрели инструменты?

— Не будь идиотом, инквизитор, — доктор Корнелиус храбрился, но всё же я видел, что он испугался. — Поверь мне, у меня есть сведения и знания, которые заинтересуют Его Преосвященство. И поверь мне также, — он вытянул в мою сторону худой, костистый палец, — что и тебе от этого перепадёт.

— Слушаю, — произнёс я. — У тебя не слишком много времени, а я не очень терпеливый человек. Мне самому интересно, удастся ли тебе купить жизнь…

— Я не могу говорить об этом тебе! — крикнул он так, будто кто-то провёл остриём по мрамору. — Хочу увидеть епископа!

— Конечно, — дружески ответил я. — Мне прямо сейчас подавать повозку или чуть погодя?

Стукнула дверь, и Смертух заглянул внутрь. Я наблюдал за доктором Корнелиусом и заметил, что его лицо помертвело. Ах, этот мой Смертух, всегда производит впечатление!

— Греются, — доложил он. — Устанавливать стол или подвесим?

— Хорошо, — крикнул Корнелиус. — Всё скажу!

Я придвинул табурет, сел и дал знак Смертуху, чтобы нас оставил. Лейтенант Ронс встал у стены.

— Я весь внимание, — вежливо сказал я.

— Я доктор медицины, — начал Корнелиус, — и учёный. Я расширил тайны алхимии, хотя моя работа не была оценена обществом. Но я неуклонно и в поте лица работал над идеей, способной изменить облик этой земли…

— Доктор, — сказал я. — Моё терпение имеет границы.

Он сплюнул мокротой и кровью на пол, потрогал пальцем обломки зубов.

— Чего не хватает королям и герцогам? — спросил он.

— Золота, — я ответил, ибо он явно рассчитывал на ответ, а у меня, в конце концов, было время, и я мог поучаствовать в этой игре. По крайней мере, минутку.