Глаз урагана

иный оскал – гримаса особенно противоестественная в таком юном возрасте. Дина невольно отшатнулась, а затем схватила сына на руки. Его ноги, будто конечности заводной куклы, безостановочно двигались и нанесли ей несколько ощутимых ударов в живот, а руки обхватили шею, царапая ногтями кожу. Она не могла поверить, что он душит ее. Слава богу, у него не хватило на это сил. Все же он как будто пытался одновременно оттолкнуть ее и вцепиться покрепче, а она была похожа йа спасателя-дилетанта, гибнущего вместе с утопающим, который потерял рассудок в нездешней тьме. Ее лицо пылало. В глотке клокотал кашель. И эти маленькие, беспощадные пальчики из липкой резины не ослабляли хватки…

«Это не мой сын, – ошеломленно думала она. – ЭТО не может происходить с моим сыном. Я сплю и вижу кошмар…»

Но плохой сон приснился не ей. Когда Дина сумела дотянуться до выключателя и вспыхнул свет, она увидела явный и непрерывно меняющийся шлейф кошмара на искаженном детском лице. Мышцы беспорядочно сокращались, и возникала страдальческая улыбка, затем сразу же – невероятно глубокие морщины (это было особенно страшно – почти мгновенное превращение ребенка в старика), а потом – чрезвычайно совершенная имитация звериной морды. Иногда все выглядело так, словно кто-то ПРИМЕРЯЛ чужое лицо. Маски сменяли одна другую с калейдоскопической быстротой. А еще под опущенными веками двигались глазные яблоки. Дина видела легкие волны, пробегавшие по тончайшей коже и отдававшиеся у нее внутри леденящей зыбью ужасного прилива…

Она уже была близка к истерике, когда все внезапно кончилось. Лицо Яна разгладилось; сквозь загрубевшую кору и извращенный макияж отвратительных масок пробился свет, и тотчас заблестел пух на округлившихся щеках. И его пальцы разжались…

Он открыл глаза. Тени растаяли в зрачках, как зыбкие порождения тумана при появлении солнца. Через секунду там была прозрачность и чистота небес, омытых летним дождем.

– Мама? – Казалось, он был немного удивлен тем, что проснулся у нее на руках.

– Все в порядке, малыш, – прошептала она, зная, что с нею далеко не все в порядке. Она ощупывала свою шею – те места, где наверняка появятся кровоподтеки, – и пыталась отыскать точку опоры – сначала во времени, затем в пространстве. Бросила взгляд на часы. Пять сорок девять. До рассвета еще слишком долго… Стол. На нем неубранные приборы. Бутылка с остатками вина. Живая елка с игрушками. Телефон. Немое надгробие, под которым – лишь призраки голосов. Она подавила в себе порыв позвонить кому угодно, хоть в справочную железнодорожного вокзала. Только бы убедиться в том, что снаружи все осталось прежним…

Существовала какая-то причина для тревоги – за гранью очевидного и рационального. Наверное, вот так же чувствуют себя животные за несколько часов или минут до землетрясения. Что-то заставляет их метаться, но что? В отличие от животного Дина в полной мере осознавала свое бессилие.

И тут она вспомнила, что снилось ей самой перед тем, как ее разбудил крик.

Стекло. Ей снилось разбитое