G.O.G.R. (СИ)

- Глянь, Васёк, всё сходится, – он ткнул пальцем в слово «идентичны». – Никанор Семёнов из твоего райотдела – тот же самый, который работал с нами! Ежонков, псих наш комнатный, прав насчёт образцов…

- Ты только теперь это понял? – саркастически заметил Недобежкин и нажал на паузу, остановив воспроизведение записи Кашалота, потому что вопли толстого бандита с замечаниями Смирнянского сливались в один надсадный нервирующий вой. – Туго соображаешь, Игорёша. Слушай меня внимательно! – милицейский начальник отодвинулся от монитора и уставился на Смирнянского. – До того, как я связался с этим «чёртовым» делом, я был заядлым материалистом! А сейчас я поверил и в образцы, и в эти ваши «результаты». Что, по-твоему, влезло тогда в наш архив в СБУ?? Что такое ничья тень?? Знаешь, дружище, я много раз пытался пройти под камерой слежения так, чтобы она засняла только мою тень! И знаешь, чего я добился этим?

- Чего? – осведомился Смирнянский, который был настолько толстокож, что умел пропускать мимо ушей все ругательства Недобежкина и оставаться при этом спокойным, словно Лондонский Тауэр.

- У меня ничего не получилось, как бы я ни ходил, ни ползал, ни прыгал, ни бегал! – милицейский начальник хлопнул кулаком по столешнице и едва не вывернул свой кофе. – Камера слежения – нормальная камера слежения, которая привешена на нормальную стенку – не может снять человека так по-идиотски! Помнишь, что говорил Серёгин, когда Ежонков его гипнотизировал??

- Да много чего нёс… – проворчал Смирнянский. – Васёк, с каких пор ты стал верить Ежонкову? Он же сумасшедший, для него главное – доказать свой бред про нацистских агентов! Он и Серёгина так…

- ТЕНЬ! – это слово Недобежкин вколотил, громко стукнув кулаком по столу и перебив все рассуждения Смирнянского, заставив его замолчать. – Серёгин говорил: «ТЕНЬ»! – СТУК! – и стол сотрясся. – Бизнес Кашалота сожрал некто по кличке ТЕНЬ! – СТУК! – Кашалот – сын Никанора Семёнова! – СТУК! – В фашистском плену Никанор Семёнов сидел у Генриха Артеррана на базе «Наташенька», и получил от него образец! Как ты думаешь, они из-за этого имели личные счёты? Когда человеку ломают жизнь и здоровье препаратом, изменяющим ДНК?? – Недобежкин навалился животом на стол, железно глядя в глаза Смирнянскому. – А если бы с тобой такое сделали – ты бы захотел отомстить?? Через годы, через века – всё равно, когда, лишь бы восстановить справедливость??

- Люди столько не живут… – скептически хмыкнул Смирнянский. – Васёк, мы же милиция, а ты навязываешь мне какую-то фантастику… будь реалистом, дружище! Я не верю в «бессмертных горцев». Я, конечно, занялся «Густыми облаками», но только для того, чтобы развенчать весь этот миф про их «образцы». Ну, не бывает «волшебного зелья», это не мультфильм про Астерикса, Васёк. Я удивляюсь, как Ежонков забил тебе голову!

- Ты блеял! – не унимался Недобежкин, и продолжать обрушивать на полированную столешницу свой тяжёлый кулак. – Во-первых, блеял, во-вторых – не хотел лечиться! Генрих Артерран прикинулся Тенью, чтобы через Кашалота выйти на Никанора Семёнова! Генрих Артерран, затеял всю эту кашу с Зубром, чтобы найти какие-то свои документы! Вот они, кто главные «черти» – Генрих Артерран и Никанор Семёнов! Генрих Артерран отдал концы, и значит – методом исключения – главным чёртом остаётся Никанор Семёнов! Вот, кого мы должны поймать, а не Зайцева этого несчастного!

- Куда мы денем Зубова? – спокойно осведомился Смирнянский, покусывая кончик ручки, которую он взял со стола.

Синицын в этот спор не вмешивался. Ему страшно надоело скрываться в «теремке» Ежонкова, сидеть там, как партизан какой-то, в то время, как его семья живёт в трауре по нему. Вчера Синицын видел в магазине свою жену. Она набрала продуктов – из сумки выглядывали кукурузные палочки «Мак-Дак», молочные в синей пачке – такие, какие обожает их младший сын. Синицын хотел было подойти к жене и сказать ей, что он жив, однако рядом стоял Ежонков, который ухватил его за рукав и не пустил.

- Ты что? – зашипел тогда Ежонков. – Хочешь, чтобы их всех из-за тебя провалили в забой?? «Черти» пока на свободе – тебе рановато семьёй рисковать!

Синицыну захотелось отправить гипнотизёра куда подальше, ведь он ужасно скучал по жене и детям. Но, подумав, решил, что да, Ежонков прав – если Синицын высунется – проклятые «чёртовы» бандиты могут напасть на след его семьи и действительно, провалить их всех в какой-нибудь забой. Нет, лучше пока что оставаться мёртвым. «Чертей» уже осталось немного, скоро Недобежкин разберётся с ними, и Серёгин ему поможет и он, Синицын, обязательно сделает всё, чтобы все они уселись за решётку…

- Зубова – в Москву! – постановил Недобежкин. – Мне из Москвы звонили сегодня утром и сказали, что завтра приедут опознавать твоего Зубова. Надеюсь, они увезут его с собой, потому что у меня изолятор не резиновый!

И в этот момент позвонил Пётр Иванович.

- О, делегация вернулась! – обрадовался милицейский начальник и распорядился, чтобы Серёгин срочно ехал в отделение.

Не успел Пётр Иванович войти в кабинет начальника, как его оглушил вопросом Смирнянский.

- Серёгин! – заорал он, вскочив со стула. – Скажи, ты веришь в чертей?

- Не верю! – твёрдо ответил Пётр Иванович, который именно в ЧЕРТЕЙ действительно, не верил. – Василий Николаевич, вот, что мы нашли у Семиручки, – Серёгин протянул начальнику целлофановый кулёк, где покоилась обгоревшая тетрадь.

Недобежкин алчно схватил находку, повертел в руках, вытащил из кулька, полистал.

- Осторожнее, Васёк! – взмолился Ежонков, который тащился вслед за Серёгиным. – Не видишь что ли, как подпалено?

- Так, в Киев, на экспертизу! Завтра же с утра отправлю! – постановил Недобежкин, поняв, что сам таинственных «иероглифов» не разберёт.

- Видишь, Ежонков, не верит никто в твоих чертей! – втюхивал Смирнянский Ежонкову, пока Пётр Иванович знакомил начальника с деталями своей верхнелягушинской командировки. – Щелбан тебе, беллетрист!

- Иди, прочищай водопровод! – огрызался Ежонков, лопая свои булки. – Не в чертей, а в фашистских агентов надо верить, потому что они бывают! А в чертей только софисты верят!

- Ты хоть знаешь, кто такие софисты?? – не унимался Смирнянский и уже начинал махать кулаками. – И вообще, не путай понятия «софисты» и «фашисты»!

- Девочки, не ссорьтесь! – разнял их Недобежкин, у которого уже была «вот такая голова». – Завтра Кашалота подвезут, я договорился, – это он Серёгину сказал. – А на сегодня хватит, а то чокнемся все и сразу. Правильно ты, Серёгин, сделал, что Сидорова отпустил.

====== 8. Конец тридцать седьмого дела. ======

Из Москвы по душу Зубова приехали трое. Они были наряжены в гражданскую одежду – обычные брюки и простые рубашки, а один даже был в шортах. Когда они ввалились в кабинет Недобежкина – милицейский начальник сначала и не разобрался, что за гости к нему пожаловали. Недобежкин хотел было возмутиться, ведь как всегда, он был занят, а они его отвлекли. Но гость в шортах показал документ, в котором явственно обозначилась его личность – майор Московского уголовного розыска Антон Антонович Кайдаш. Двое его спутников работали там же, на Петровке, только в Секретном отделе и занимались расследованием военных преступлений.

- А… – пробормотал Недобежкин, узнав, кто такие эти трое в штатском. – За Зубовым?

Оказалось, что Антон Кайдаш – невысокий и коренастый субъект, на голове которого успела зародиться лысинка – в «лихих девяностых» работал вместе с настоящим Денисом Зубовым и хорошо знал последнего в лицо. Двое его спутников – из секретного отдела как раз занимались засылом Зубова в банду «Динозавров» для… Этого они не могли сказать, потому что сами об этом не знали. Сверху, из Управления МВД, им опустили приказ подготовить Дениса Зубова к выезду в Донецкую область на поиски следов военного преступника – фашистского учёного, который изобрёл какой-то яд. «Яд» – вот, как назвал московский «секретчик» по фамилии Кузнецов образцы Генриха Артеррана. Ну, что ж, яд – так яд. Недобежкин не возражал им особо, а просто – повёл в изолятор, где в отдельной камере держали отбритого от клочков бородищи подпорченного «чертями» Дениса Зубова. Вместе с Недобежкиным на опознание пошёл и Пётр Иванович – его обязали писать протокол.