G.O.G.R. (СИ)

- Пуши… – вздохнул Пётр Иванович и опустился на свободный стул. Да, Ежонков уже испортил всё, что только можно было испортить. Объегоркин, кажется, не помнит, что с ним случилось после того, как он потерялся в подземелье под третьей казармой. Ежонков напугал его вдрызг, теперь Объегоркин попрётся жаловаться Соболеву, если Ежонков, конечно, не внушит ему, что ничего не было. Хотя, скорее всего, Ежонков, как всегда, забудет замести следы…

Ежонков разгулялся во всю свою мощь, Объегоркин, загипнотизированный его маятником, сидел на краешке стула и таращил глаза вперёд. Ежонков «колдовал» вокруг него, заставлял рассказывать параграфы из школьных учебников, всё больше и больше шокируя Борьку Ветрова. Объегоркин буровил что-то про биквадратные уравнения, как им понижают степень, а Сидоров сидел напротив Ветрова и всё пытался разглядеть в этих верхнелягушинских участковых признаки чертей. А вдруг у них Горящие Глаза??

Пётр Иванович даже засыпал уже – так монотонно Объегоркин вещал математические формулы. И вдруг Ежонков решил, что хватит проводить с ним «срезы школьной программы», а пора спросить по существу.

- Всё! – выкрикнул гипнотизёр, и Объегоркин замолк. – Объегоркин, ты в третьей казарме… – принялся он настраивать Вовкин мозг на нужную волну. – Снимаешь линолеум, влезаешь в дырку… Вопросы есть? Что было дальше??

Ежонков повторил это раз пять или шесть – бесстрастным голосом автоответчика. Объегоркин сидел с тупым лицом и не двигался, а потом – насупил брови и сказал:

- Вопросов не-ет… Снимаю линолеум, оттуда пахнуло сыростью. Там сыро и холодно, подполковник Окунев позвал Барсукова… Мы спускаемся вниз, у меня фонарик. Я вижу бетонные стены и коридор, длинный коридор, конец которого где-то очень далеко, не знаю, где… Мы всё ещё идём… Барсуков идёт вторым, я иду первым… И! – Вовка внезапно вскрикнул, будто бы ему отдавили ногу, и заглох, тупо пялясь неизвестно куда, наверное, вглубь пещеры. – Бык-бык! – наконец-то он нашёл в себе силы сказать что-то ещё, прежде чем заглох окончательно.

Ветров беззвучно шевелил губами – был в глубоком шоке, наблюдая гипноз.

- Во, блин, запёрло! – разозлился Ежонков, не в силах выковырять из Объегоркина больше ни словечка. – Чёрт, что им ещё надо-то??

- Ежонков, – вздохнул Пётр Иванович, жалея про себя ни в чём не повинного Ветрова. – Надо было сначала с ними по-человечески поговорить и спросить про Семиручку. А ты?

- А что – я? – обиделся Ежонков. – Если с ним так болтать – он брехать будет, а под гипнозом он брехать не может. Поэтому я решил сразу вспушить! И про Семиручку у него тоже можно под гипнозом спросить! Сейчас, спрошу!

Пётр Иванович бросил быстрый взгляд на Объегоркина и сильно усомнился в том, что новоиспечённый участковый сможет что-то ещё сказать. Выражение лица и взгляд у него были точно такими же, как у Крючковца и Хлестко, когда Ежонков их вчера «крутил». Они оба смогли сказать только «бык», вот и Объегоркин тоже пару раз «быкнул»… И молчит теперь, как бы Ежонков не выбивал из него про Семиручку.

Ежонков так раскраснелся, что походил на злого индюка, и вспотел, промочив рубашку насквозь. Поняв, что вскрыть заблокированную память он не сможет, гипнотизёр плюнул с досады на чистый пол и сердито проворчал:

- Ахь, ну его в баню! Поехали в сельсовет!

Давно уже пора поехать в сельсовет. Серёгин уже действительно заснул, пока этот Ежонков тут подвизался с Объегоркиным. И так понятно, что «черти» не захотят, чтобы он их выдал, и сотрут ему память «под корешок».

- Эй, только ты расколдовать его не забудь! – напомнил Пётр Иванович, тяжело поднимаясь со стула, к которому уже успел приклеиться.

- Проснись! – нехотя буркнул гипнотизёр, раздосадованный неудачей. – Как проснёшься – всё забудешь. Нас нет! Улетучиваемся! – приказал Ежонков Серёгину и Сидорову, и после этого проворно для своей полноты выпрыгнул за дверь.

====== 7. Тайна председателя Семиручки. ======

Верхнелягушинский сельсовет тоже никто не узнал. Серое подмокшее здание, окружённое страшным ореолом готических тайн, кануло в лету, уступив место свежевыкрашенному и довольно аляповатому произведению в стиле «советский ампир». Как же это Пётр Иванович раньше не замечал, насколько аляповат этот сельсовет, а видел его в тёмном призрачном амплуа готического замка?? Смешно! Новая краска вмиг согнала с сельсовета весь флёр, сделав его скучным и каким-то низким. Серёгин не знал, что старый сельсовет сгорел дотла и развалился, а вместо него возвели новый, точно такой же. Он подумал, что это и есть старый, только покрашенный.

Вокруг сельсовета устроили площадь, установили современный фонтан, заасфальтировали дорожки, посадили клумбочки и поставили скамейки. Как бы это ни выглядело странно, но сегодня, в понедельник, фонтан работал, подкидывая к знойному летнему небу искристые струи воды. На бассейне пристроилось пяток голубей. Они ворковали, вытягивали шеи, пытаясь окунуть клювы в водяную прохладу. Внутри сельсовет тоже изменился до неузнаваемости. Как будто бы оттуда выскоблили всё старое и заполнили новым. Светлый пол, светлый потолок, а стены обшили гипсокартоном, изгнав всю холодную сырость. Новые стеклопакеты сверкали чистотой, Пётр Иванович даже не мог представить себе увальня Семиручку, сидящего среди евроремонта, а то и за компьютером. Кстати, Клавдии Макаровны тоже не видно…

- Что вам угодно? – послышался вдруг за спиной вкрадчивый, незнакомый мужской голос.

Пётр Иванович обернулся и увидел позади себя подтянутого и ухоженного незнакомца с университетским значком на лацкане светло-коричневого пиджака. Серёгин удивился, потому что раньше никогда сего субъекта не видел. Мгновенно взяв себя в руки, Пётр Иванович представился и сказал ему, что хотел бы видеть председателя сельсовета Семиручку. Незнакомец нацепил на себя вежливость, отрекомендовался так:

- Виктор Семёнович Крыльченко, заместитель председателя…

(«А где же Клавдия Макаровна???» – изумился при этом Серёгин).

А потом этот новый заместитель выдал следующее:

- Семиручку переизбрали, и где он сейчас – я не знаю.

- Эй, а кто знает?? – вставился в разговор Ежонков.

Заместитель Крыльченко окинул не шибко вежливого Ежонкова укоризненным взглядом, видимо, складывая про себя не лучшее мнение о милиции, но виду не подал.

- Думаю, Николай Фомич знает, – ответил Крыльченко всё с той же вежливостью, словно подчёркивая, насколько он, интеллигентный работник офиса, лучше воспитан, нежели дубоватые менты. – Николай Фомич Максименко, наш новый председатель.

- Где он? – перебил Ежонков, теребя свой красный рюкзак в поисках пирожка именно с повидлом.

- Николай Фомич в Краеведческом музее, – Крыльченко продолжал быть вежливым. – Улица Революционная, тринадцать.

Революционная, тринадцать! Это же никакой не музей – это особняк Гопникова, который разрушился по непонятной причине прямо на глазах у Серёгина и Сидорова!! Какой тут может быть Краеведческий музей, когда там – пристанище «чертей», да и вообще, гиблое место, наполненное «кавернами» и потайными дверями???!!

- Николай Фомич взял шефство над Краеведческим музеем, – продолжал Крыльченко, очевидно, гордясь своим значком и высшим образованием. – И активно заботится о сохранении наших архитектурных памятников и развитии исторической науки.

- Понятно… – бросил Серёгин, разворачиваясь к выходу.

- Дуем туда! – обрадовался Ежонков и, жуя на бегу, припустил по коридору к открытой двери.

А потом выяснилось, что кто-то на чьи-то деньги отстроил развалившийся памятник архитектуры, возвратив ему прежний облик, устранив все дефекты и сделав из него Краеведческий музей. Последний факт подтверждала вывеска над новой входной дверью, которая так и гласила: «Краеведческий музей». Около музея пристроились два высоких туристических автобуса и несколько автомобилей. Тот заросший сорными травами двор, который окружал старый особняк раньше, и припарковаться на котором могла бы только арба, полностью уничтожили, пространство заковали в тротуарную плитку и закатали в асфальт, соорудив удобную стоянку и шоссе. Перед новым особняком так же поместили фонтан, которого тут никогда не водилось – только уже другой, оформленный под седую старину. Этот фонтан так же работал, и около него вовсю фотографировались шумные туристы, которые, как показалось Серёгину, ворковали на французском языке. Их было очень много, они не давали протолкнуться к особняку, где, по словам любезного Крыльченко, засел этот новый председатель. Пришлось ждать, пока они забьются обратно в свои автобусы и уедут. Вскоре после туристов из особняка выпросталась группа неких официальных лиц. Все такие серьёзные, в костюмах, с папками, разговаривают. Официальные лица двинулись к машинам, Пётр Иванович сообразил, что среди них может быть новый председатель, и направился к ним, опасаясь упустить.