Слуга Божий

Лейтенант Ронс должно быть слышал эти слова, поскольку как раз возвращался с подносом, на котором стоял серебряный кувшин и три широких чаши. Однако я видел, что он даже бровью не повёл.

— Налей, — приказал де Родимонд. — Вы что, хотите меня допрашивать, инквизитор? — он встал со стула. — Меня, графа де Родимонда?! Вы осмеливаетесь подвергать сомнению мои слова?

— Ищу правду, Ваша милость, — учтиво ответил я.

— Это императорское пограничье, инквизитор, — произнёс он, — и оно не подпадает под твою юрисдикцию.

— Желает ли Ваша милость объяснять это епископской миссии, которая прибудет из Хеза, или же вы предпочитаете поговорить со мной?

— Угрожаешь мне? — Я видел, что он в бешенстве. Но одновременно где-то в глубине его глаз мною читался страх.

— Никогда бы не осмелился, господин граф, угрожать представителю столь знатного рода, — сказал я. — Лишь имею честь осведомить господина графа о том, как обстоят дела.

— Знатного рода? — он фыркнул. — Вот насмешил! Спорим, раньше ты не слышал о графах де Родимонд, так ведь?

— Со смирением и сожалением признаю, что мои знания о великих аристократических родах слишком ничтожны, — я склонил голову.

— Умеет подсластить этот инквизитор, а, Ронс? — граф рассмеялся и подал мне наполненную чашу. — Не надо мне льстить, Маддердин, или как тебя там. Графский титул и наделение леном[92]мы получили, поскольку моя светлой памяти мамочка водила шашни с императорским конюшенным. Так уж в жизни бывает, инквизитор. Мой прадед был честным бондарем, дед — менее честным солдатом, отец — продажным офицером стражи, заработавшим большие рога, а я являюсь графом. Как говорят: безумцем, алхимиком и приспешником дьявола. Кем будет мой сын? — он рассмеялся, обнажая жёлтые и неровные зубы.

— Ценю людей, занимающихся алхимией, — сказал я вежливо, игнорируя его рассуждения относительно семьи, — поскольку эта наука требует больших знаний и терпения вработе. Церковь не видит в ней ничего вредного.

Это была половинчатая правда, но я не собирался объяснять графу нюансы подхода Церкви к алхимическим знаниям.

— Да-да-да, — он сделал солидный глоток. — Твоё здоровье, инквизитор. Не видит ничего вредного, пока не сожжёт. Уж это мне известно.

Я приложил чашу к губам. Вино было молодым и кислым, но мне случалось пить напитки и похуже.

— Ну и что, Ронс? — обратился к тому де Родимонд. — Скажешь ему, что происходит?

— Как пожелает господин граф, — холодно ответил офицер.

— Скажи, скажи, может он что-то посоветует. В любом случае, лучше так, чем он пришлёт своих друзей в чёрных мантиях. Сразу бы мне сожгли половину людей.

Я лишь вздохнул, поскольку непонимание действий и целей Инквизиции всегда меня расстраивало. Почему люди думают, что мы существуем, чтобы кого-нибудь сжигать? Это лишь крайняя необходимость, а не ежедневная рутина.

— Садись, инквизитор, — он указал на скамейку у стены. — И слушай, ибо это интересная история.

Лейтенант Ронс минуту обдумывал.

— Это уже третья деревня, — наконец произнёс он. — Всегда перед этим получаем письмо. На этот раз он писал, чтобы мы взяли телегу и ехали в Берёзовку.

— Так называлось поселенье, которое ты видел, — добавил граф.

— И всегда одно и то же. Изувеченные трупы и ни одного свидетеля.

— Письмо? — повторил я. — Интересно. Могу ли его увидеть?

— Почему нет? — граф дотянулся до бюро и вынул из него сложенный пополам пергамент.

Чёрной тушью кто-то написал: «Бери воз и езжай в Берёзовку. Поторопись, пока не завоняли».

— Шутник, — сказал я, внимательно приглядываясь к листку. — Это письмо человека образованного, господин граф. Каллиграфические буквы… Прошу заметить, как изящна «Б» с этим брюшком и перекладинкой, законченной росчерком.

— Великолепно, — иронично сказал граф, бросив взгляд на письмо.

— Это важный след, господин граф, — я не дал себя сбить с панталыку. — Он свидетельствует о том, что враг господина графа не обычный бандит. Бандиты не пишут изящных писем.

— И что из этого?

— Не считает ли господин граф, что это сужает круг подозреваемых? Плохой сосед?

— Нет, Маддердин, — сказал он. — Мы здесь живём спокойно. У нас большие поместья и мало рабочих рук. Похитить у кого-то людей, перекупить их, чтобы ушли с моих земель и пошли работать на кого-то другого — это я бы понял. Мы здесь ценим человеческую жизнь, инквизитор. Тут даже не вешают преступников, лишь отдают их в рабство. Ни один из моих соседей не совершил бы ничего подобного.

— Понимаю, господин граф. Значит никаких споров?

— Всегда есть споры, инквизитор, — встрял Ронс. — Но никто не осмелился бы на что-то такое.

— Осмелюсь спросить, уведомил ли господин граф префекта? Императорский двор?

— А что им до этого? — рявкнул де Родимонд. — Сдирать подати они первые, но что другое? Конечно, уведомил. Мне даже не ответили.

Я покачал головой, ибо именно этого следовало ожидать. У императора и его чиновников поважнее дел выше головы, чем заниматься проблемами провинциального графа, получившего титул в обмен на рога отца. Но пусть бы только осмелился не заплатить подати. Сразу бы ему на голову свалились прево[93]и его мытари.

— С радостью помогу вам, граф, — сказал я, — ибо, хотя я не знаю, касается ли дело ереси либо колдовства, но могу допустить, что такая вероятность есть.

— Колдовство, — фыркнул граф. — Тоже мне…

— Это лишь предположения. — Я развёл руками. — Не был бы господин граф любезен, рассказать мне всю историю с начала?

— Ронс, — де Родимонд посмотрел на лейтенанта.

— Слушаюсь, господин граф. — Офицер поставил уже пустую чашу, после чего долил вина из кувшина: сначала графу, потом мне и напоследок себе.

— Всё началось с исчезновения людей из Медведника… — начал он.

— Такие тут варварские названия, — пробурчал граф. — Медведник, Берёзовка, Моховые Горки, Грязюки, Послуштаны, Бузовая Дворня…

— Послуштаны[94]? — улыбнулся я. — Действительно, варварское. Но, как это, лейтенант: «с исчезновения»? Тел не нашли?

— Да нет, — ответил он. — Мы думали, кто-то их перекупил, как говорил господин граф, ибо здесь не хватает рабочих рук. Нужно корчевать лес, земля каменистая и неплодородная, вот местные господари и пытаются перещеголять друг друга в вольностях[95].

— Но потом поселенцев уже убивали?

— Так точно. Три раза. Три деревни. И в каждом случае приходило письмо, сообщающее, куда нам ехать за телами.

— Вы искали убийц?

— Ищи ветра в поле, — пробормотал Ронс. — Это большой лес. Болота, разливы, чаща, лабиринт пещер на юге. При желании, целую армию мог бы спрятать, а не несколько разбойников. Вот только, до сих пор даже разбойничать здесь никому не хотелось. А у меня восемь солдат и пара десятков вооружённых слуг. Будь у меня вдесятеро больше и всё равно ничего бы не сделал. И ведь мы не можем оставить замок без охраны.

— И так мне будут вырезать людей! — Граф так грохнул кулаком по столу, что перевернулся керамический горшочек, и на столешницу вытекла тёмнозелёная масса.

— Никаких требований? Ничего? — спросил я.

— Чего они могли бы от меня требовать? — спросил он с какой-то неожиданной горечью. — Уже два года задерживаю налоги. Как давно ты служишь мне задаром, Ронс?

— Почти год, господин граф.

— Вот именно. За стол и крышу над головой. Такой вот из меня граф.

— Итак, смиритесь под крепкой рукой Бога, дабы вас вознёс в свое время. — ответил я ему словами Писания.

— Только интересно, когда это время придёт, — де Родимонд посмотрел на меня тусклым взглядом. — Как вы думаете, можно ли получить философский камень? Красную тинктуру?[97]

— Нет, господин граф. Думаю, что нет, — честно ответил я.

— И я так считаю, — он покачал головой. — А сколько Корнелиус золота у меня вытянул на эти опыты… Мой Бог…

— Корнелиус? — подсказал я.

— Этакий пройдоха, — неохотно пояснил Ронс. — Я предупреждал господина графа, но, конечно, я всего лишь простой человек. У меня нет образования и я не способен понять умы, что возносятся к вершинам науки, — сказал он с иронией, явно кого-то цитируя.