Слуга Божий

Но прежде чем мы выехали из деревни, я воспользовался временем, пока люди лейтенанта были заняты собиранием тел, и вошёл в хату, в которой оставил Элиссу. Когда она услышала шаги, то бросилась в угол и притаилась там, будто побитая собака, но сразу же успокоилась, увидев, что это я захожу внутрь. Разнообразие всегда приятно, ибо люди обычно не чувствуют облегчения и радости, видя, что я их навестил. Трудно понять, почему они страшатся инквизиторов, которые как-никак посвящают жизнь, дабы послужить спасению каждого мужчины и каждой женщины, населяющих эту юдоль печали.

— Послушай меня, чадо, — сказал я. — Послушай очень внимательно, ибо от этого может зависеть твоя жизнь.

Она смотрела на меня напряженно, неосознанно взяв своими руками мою руку и прижав её к своей груди. Я уже говорил, что ей было к чему прижимать?

— Сюда приехали люди твоего господина, и мы едем с ними в замок. Ты моя женщина, и мы выехали вместе из Хеза, понимаешь? Ты никогда прежде не была в деревне и не видела, как убивали людей, и никого из них не знала. Я ясно выражаюсь?

— Да, господин, — ответила она тихо.

— Держись рядом со мной и не отвечай, даже если тебя о чём-то спросят, понимаешь? Никуда не отходи и не давай себя втянуть в расспросы. Старайся даже не слушать, есличто-нибудь будут говорить. Если кто-то тебе что-то прикажет или спросит, молчи и смотри на меня. Ясно?

— Да, господин, — повторила она. — Я ничего не понимаю, но…

Я оборвал её, подняв ладонь.

— Тебе не надо ничего понимать, — произнёс я. — Слушайся моих указаний, и может тебе удастся выжить.

Возможно, вы недоумеваете по поводу излишней сентиментальности и чувствительности вашего покорного слуги. В конце концов, какой интерес мне спасать ничего не стоящую жизнь селянки, с которой только что познакомился? Так вот, любезные мои, я слишком далёк от того, чтобы отказывать кому-то в ценности его жизни. Особенно жизни того, кто уцелел в страшной бойне, доказывая тем самым, что именно такова была воля Бога. И, помимо всего, Элисса была единственным человеком, кто видел убийц. И кто знает, может в нужное время её знание мне пригодится? А может даже спасёт мне жизнь? Признаюсь также — честно, со смирением и с некоторым смущением, — что меня очень интересовали полные и красивой формы груди Элиссы. Мне казалось, что будет совсем неплохо увидеть их колышущимися над собой и почувствовать их в своих руках. Тем более, что женщины, благодарные избавителю, находят в себе невероятно большие запасы страсти. Ох, я знаю, насколько это низкие и приземлённые мысли, но, во-первых, у меня уженесколько недель не было женщины, а, во-вторых, я всего лишь нищий духом человек. А как гласит Писание, именно для таких, как я, создано Царствие Небесное[90].

Однако, вопреки моим опасениям, лейтенант и его люди не обращали особого внимания на Элиссу. Я отдал ей свой запасной плащ, под которым скрылись деревенские одёжки,и держал её всю дорогу рядом с собой. Она была послушной девушкой и молчала всю поездку, а отвечала только тогда, когда я задавал ей вопрос. Я даже услышал, как один из слуг говорит вполголоса другому:

— Глянь, как натаскал эту свою бабёнку, — в его голосе было удивление. — А моя треплет языком по любому поводу.

Переночевали мы спокойно, хотя, конечно, я не преминул приказать парням, чтобы посменно стояли на страже. Впрочем, я заметил, что так же поступил и лейтенант Ронс, что свидетельствовало о том, что либо он хотел не терять нас из виду, либо опасался появления убийц. Хотя мне трудно было представить банду, которая бы напала на десятерых вооружённых людей. Я сам решил выспаться, но у меня есть врожденная способность необыкновенно чуткого сна, а надвигающаяся опасность действует на меня, как ушатхолодной воды. Но на этот раз я спокойно продремал до рассвета, а в полдень мы увидели расположенный в излучине реки холм, на склоне которого возвышался аккуратный небольшой замок с двумя башенками.

— Вот и добрались, — произнёс лейтенант, наверное, лишь для того, чтобы что-то сказать, ибо я ведь и сам видел.

***

Граф де Родимонд был упитанным, лысеющим сорокалетним мужчиной, с выцветшими глазами навыкате. Он принял нас одетым в кожаный, запятнанный фартук, а на его пальцах я заметил жёлтые следы от кислоты. Кабинет, в который мы вошли, оказался одной из лучше всех оборудованных алхимических лабораторий, которые мне пришлось видеть. На столах стояли большие горелки, реторты, котлы и змеевики. На полках толпились сотни баночек и бутылочек из керамики, глины или коричневого стекла. Из ниши рядом долетал запах трав, и я там увидел сотни сушащихся растений. Кроме этого, как в каждой уважающей себя алхимической лаборатории, тут было полно предметов странных и никому не нужных: выделанная голова крокодила, рог гиппопотама[91],засушенная летучая мышь с распростёртыми крыльями и оскаленными клыками, когтистая медвежья лапа и два человеческих скелета, один большой, другой маленький, да вдобавок лишённый черепа. На деревянной полке, вдоль стены, стояла пара десятков оправленных в кожу книг.

Граф суетился у столов и щипцами как раз снимал с горелки тигелёк, из которого валил жутко вонючий и едкий дым. Наверняка субстанция имела примесь серы, поскольку якрайне отчётливо чувствовал этот характерный запах.

— У меня нет времени, нет времени… — он обернулся ко мне. — Ронс, кто это, во имя Бога Отца?

— Я уже говорил, господин граф. Это инквизитор из Хеза.

— Мордимер Маддердин, к услугам господина графа, — я склонил голову, а де Родимонд окинул меня мимолётным взглядом.

— Разве я приглашал инквизитора, Ронс?

— Нет, господин граф.

— Тогда скажи ему, чтобы ехал себе.

Он махнул рукой и повернулся к тиглям.

— Позвольте, господин граф! — сказал я вежливо, но твёрдо, ибо не намеревался позволить от меня отделаться.

Лейтенант Ронс хотел потянуть меня за рукав, но я на него так посмотрел, что он убрал руку. Его глаза потемнели.

— Что? — де Родимонд не скрывал уже раздражения.

— Полагаю, господин граф всё-таки захочет поговорить со мной, а не с официальной делегацией от епископа Хез-хезрона, которая приедет сюда расследовать отправление языческих культов.

Он вздрогнул, поставил тигель на стол и отложил щипцы. Закашлялся.

— Языческих культов? — он фыркнул, но я видел, что он обеспокоен, поскольку каждый знал, что направление официальной комиссии из Инквизиции не предвещало ничего хорошего.

— Мы видели трупы, — сказал я. — Изувеченные тела жителей одной из деревень. Лейтенант привёз их в замок господина графа.

— Бандиты, — буркнул до Родимонд. — Везде полно этой голытьбы. Его Преосвященство лучше бы прислал сюда Разбойную Стражу, а не инквизитора.

Он тяжело упал в обитое выцветшей камкой кресло.

— Принеси вина, Ронс, — приказал он, — и три чаши.

— Это не бандиты, господин граф, — сказал я, будучи уверенным, что он сам об этом прекрасно знает. — Бандиты не выгрызают мясо жертв, не увечат трупы и не бросают добычу. Дома в этой деревне никто даже не ограбил, а с тел не содрали обувь, одежду или украшения.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Может — да, может — нет, — сказал он. — Бандиты это бандиты, и неизвестно, что им взбредёт в голову.

— Бандиты, господин граф, обычно ведут себя удивительно рационально, — произнёс я. — Поскольку живут с порока. И не убивают ради самого удовольствия от убийства. По крайней мере, не таким способом. Представляет ли себе господин граф разбойников, обгрызающих трупы? Зачем бы им это делать?

— Трупы обгрызли звери, — проворчал он, и мне было непонятно, зачем лжёт, ведь он сам не верил в свои слова.

— Прошу прощения, господин граф, но я в состоянии узнать следы человеческих челюстей и отличить их от звериных, — вежливо возразил я. — Я был бы также безмерно счастлив, если бы господин граф изволил мне объяснить, как так случилось, что солдаты господина графа появились в деревне уже через несколько часов после бойни, несмотря на то, что замок находится от деревни в дне пути.