Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе (СИ)

Спутникам его порывистым – по домам. Лечить ожоги солнечные, да отсыпаться.

А ему – предупредить отца. Собраться-снарядиться.

Да – в путь!

Три дня отсутствия сына должны были, вроде, напрячь падишаха Иброхимбека.

Однако почему-то не напрягли. Даже крошечки волнения не выказал он перед уважаемым Диваном, когда обсуждали они архиважные государственные дела, накопившиеся к моменту прибытия юных охотников.

А прибытие торжественным отнюдь не было: гордиться-то особо нечем. Ни добычи, ни веселья. Только пропылились все насквозь, обгорели, да устали. Да и коней чуть не до полусмерти заездили.

И вот, только когда шахзоде убедился, что все друзья его отбыли по домам, да помылся как следует, чтоб не вонять потом – своим и коня – отправился он к отцу.

О чём уж они там говорили, и как проходила беседа, то никому не ведомо: потому что даже «уши стен» – а точнее, дырки, проверченные неугомонными советниками Иброхимбека, чтоб быть в курсе последних новостей и тенденций правления – заткнул изнутри падишах. Затычками. И знали все приближённые: это – серьёзно! Потому что рубил головы ослушников любопытствующих, вынимающих затычки, Иброхимбек – нещадно!

Однако рано поутру выехал шахзоде Анвар из главных ворот города. И выехал не на рысистом арабском скакуне, а на выносливом мерине – помеси тяжеловоза с дикой степной кобылицей. И было к его седлу приторочено бурдюков с водой – несчитано-немеряно, да продукты кое-какие. Сушёные. Недели, как сообщил главный повар остальным любопытствующим, на три…

Ну, про верный лук с полным колчаном, да саблю из дамасской стали упоминать не надо, полагаем – и так ясно, что уж не забыл их дома на стене с трофеями да оружием, шахзоде Анвар.

Вот едет он по пустыне день, едет два. (Помните анекдот про то, как персы поймали триста спартанцев, да предлагали принять их веру? Вот и здесь – то же самое. Однообразно и предсказуемо.) Когда на исходе оказалась вода для него и коня, добрался-таки шахзоде до Города Теней.

Хоть и не было здесь зданий в привычном смысле этого слова, сразу догадался Анвар, что это – Город Теней. Потому что только тени и вырисовывались перед ним в лучах предзакатного солнца: тени словно от дворцов, минаретов, лачуг бедняков… А самих зданий – ни следа! Обычного человека дрожь пробрала бы до корней мозгов от этого дикого зрелища! Но, как мы уже упоминали, шахзоде и не был обычным человеком.

Призадумался царевич: как же внутрь-то попасть?! Ведь нет никаких домов. Значит, и входов тоже – нет. Ходил туда-сюда, чесал отросшую чересчур за эти дни щетину бородки… Однако решил, что утро вечера удалее, и надумал заночевать прямо на базарной (А узнать её легко: она обычно располагается напротив дворца султана-падишаха, и это всегда – самое большое пустое место в любом восточном городе.) площади.

Стреножил мужественного коня Анвар, напоил, дал овса. Сам пожевал сухарей да вяленного мяса. Запил скупыми глоточками воды из своего последнего бурдюка. И невольно подумал: обратного-то пути, а, стало быть, и выбора, у него, да и у коня, нет.

Потому как негде им взять воды на этот самый обратный путь.

Значит, придётся найти решение загадки. Да преодолеть все препятствия и ловушки, что понаставил «на пути таких как он» многомудрый, хитроопытный, и вряд ли особо жалующий простых смертных, Борбасс.

Прилёг шахзоде прямо на песок, поднял глаза в бездонное ночное небо. Вот она – царица-луна, вот – точечки ярчайших звёзд… Красиво горят.

Но глаза его возлюбленной – ярче!

Стал шахзоде тогда сочинять стихи, посвящённые Камилле – потому что глаза её затмевали ему и луну, и звёзды… Да и свет солнца, если уж быть честными! Вот такие уж они – влюблённые. Во все времена. И ничего-то с ними сделать нельзя. Потому как превозмогает все остальные чувства эта самая, никого не спрашивающая, и так внезапно возникающая…

Не заметил Анвар, как заснул.

Проснулся словно от голоса. Вернее – голосов.

Ругается словно кто-то. Мужчина и женщина.

Вскочил на ноги шахзоде. О! Вокруг-то – Город! Настоящий город – с базаром, лавками да лотками с товаром, людьми, верблюдами да ослами, которых ведут в поводу фигуры, снующие по улицам тесным туда-сюда…

Понял шахзоде, что сработало древнее волшебство – словно ожил Город Теней!

Однако, когда попробовал спросить у ближайшего человека, что тут и как, понял, что не совсем всё же ожили древние стены и обитатели.

Потому что сквозь человека прошла рука Анвара, когда попробовал он задержать не слышащего его, и спокойно проходящего мимо него, мужчину в одежде стражника.

Призадумался шахзоде. Однако нашёл коня своего, растреножил, да двинулся, держа того тоже в поводу, сквозь строй бестелесных теней прямо во Дворец не то – султана, не то – падишаха. Прошёл мимо теней стражи дворцовой, сквозь анфиладу покоев шикарных, изукрашенных, да тенями роскошных ковров увешанных. Подошёл к трону.

А на троне – и сам властитель восседает. Ароматный зелёный чай из узорчатой пиалы попивает. И смотрит тут Анвар – за спиной повелителя, за троном, чернеет проход.

Сразу понял он, куда ведёт этот проход – потому что такой чёрной, (Простите за тавтологию!) угольно-чернильной черноты не видал он больше нигде и никогда!

Понял тогда шахзоде, что это – первое Испытание. Хочет проверить его Борбасс – достанет ли у потомка царских кровей силы духа войти в эту густую, словно вязкую на вид, похожую на самый тягучий клей, черноту?..

Но что же с конём-то ему делать?!

Ничего не придумал шахзоде лучше, как повести коня за собой.

И правильно сделал: как подуло вдруг в тёмном тоннеле, как закружило! Ветер – словно ураган, поднятый крылами легендарной птицы Рухх! И если бы не держался за стремя верного коня шахзоде, так и вылетел бы обратно: к не то – султану, не то – падишаху в тень тронного зала!

Но преодолели они ветер!

И вот – оказались вдруг на улице… Обычного города! Ну, то есть – такого же, как столица царства Горезмского – родной Бадаркент.

А хорошо тут. Привычно. Солнышко светит. Люди идут. Верблюдов ведут, ослов. Да и каравансарай вон: открыт, работает.

Завёл коня туда шахзоде, сунул монету мелкую подскочившему конюху, препоручил скакуна, опасливо косящего на всё глазом, да настороженно похрапывающего, его заботам… А сам к каравансарай-боши пошёл.

Ну, монета, которую тому передал Анвар, уж не медная была – можете не сомневаться.

И когда показывал каравансарай-боши шахзоде его комнату, (Неплохую, кстати, и чистую!) стал Анвар задавать и наводящие вопросы. Он, мол, путник из очень далёких краёв. И ничего-то про этот Город и его жителей не знает… А хотел бы.

Ну, каравансарай-боши-то – мужчина ушлый да сообразительный. (А то не продержался бы долго на такой должности – разорился бы на фиг!) Быстро заметил второй золотой кружок в ладони Анвара. Вот и поведал об истории славного города – в задней комнате караван-сарая, куда увёл шахзоде. Да тоже – за пиалой ароматного чая.

– Город у нас, о путешественник из дальних краёв, непростой. С богатым прошлым, и волшебным настоящим… Другого такого нет на всём белом свете. Да и раньше-то, поди, другого такого поискать на всём ближнем Востоке! Были у нас и самые цветистые сады, и самые плодородные поля вокруг. И полноводные арыки с чистейшей питьевой водой – подведённые с горных ручьёв да рек. И базар прямо ломился от даров этих самых полей и садов. А уж мастера наши – что кузнецы, что чеканщики, что резчики по дереву!.. О-о! Но…

Но поссорился как-то наш Падишах с соседом – и глупо так поссорился.

Из-за дочери соседа. Ну вот не захотел наследный шахзоде Махмудбек жениться на такой, как он её сгоряча назвал, дочери верблюдицы!

Оскорбление царского достоинства, словом!..

А сосед, понимая, что силой оружия он ничего не сделает, (ну, побольше войско-то было у нашего падишаха Аббаса, отца порывистого Махмудбека) призвал из земель заморских мага могущественного – кхатайца одного! А тот, не будь дураком, как раз и потребовал в уплату – ту самую «дочь верблюдицы» себе в жёны…