Алуим (СИ)

Убрав беспорядок, созданный мною во дворе, я натянул на себя другую футболку, закрыл дом, курятник и отправился вместе с Татьяной. Я больше не задавал никаких вопросов, потому что был уверен: этот поход не принесёт никакой пользы. В самом деле, ну кто мне может помочь? Разве что анестезиолог всадит в зад пару кубиков промидола, чтобы я на три часа превратился в овощ, не способный волноваться в принципе. Я не остался дома лишь потому, что мне было нужно чьё-то общество, мне рядом нужен был человек, знающий мою тайну и сохраняющий мою связь с реальностью.

- Месяца через четыре после переезда, - рассказывала по пути Татьяна. - Мама взяла меня с собой в гости к её новой знакомой, коллеге с НПЗ. У той женщины есть современная вязальная машинка, которая сама вяжет тебе желаемую вещь, нужно лишь ввести программу с компьютера. Мы хотели посмотреть каталоги и выбрать что-нибудь для себя. Так вот, по пути мы обогнали ничем не примечательную старушку. Невысокую, сгорбленную, в коричневой рубашке, чёрной юбке и чёрном платке. Оставив её позади, мы услышали хрипловатый голос: "Альберт всё ещё с вами. Он чувствует вину". Мама от этих слов замерла как вкопанная. Обернувшись, я увидела старухино лицо. Сухое, морщинистое, с опущенными уголкам губ и маленькими, впивающимися в тебя глазами. На правом глазу было бельмо, но казалось, что именно этим глазом она видит тебя насквозь. "Повторите". - попросила мама, которая, наконец, пришла в себя. - "Откуда вы знаете имя моего мужа?". "Он стоит в метре от вашей дочери". - ответила старуха, смотря в сторону. - "Отпустите его, и тогда он сможет отпустить вас"... В тот день до маминой знакомой мы так и не дошли. Как только к нам вернулся дар речи, старушка позвала нас за собой. Минут десять мы прождали у ворот её дома, она вынесла пакет неизвестной травы. Сказала, если мы хотим отпустить прошлое и позволить отцу стать свободным, нам обеим нужно выпить отвар этой травки. Мама была под таким впечатлением от случившегося, что безоговорочно согласилась... Сегодня утром я приезжала к той старушке, рассказала о твоей проблеме. Попросила помочь. Она велела привести тебя.

Я хотел назвать полной чушью любые истории с бабками-ведуньями, но быстро осёкся. Стоило голосу в голове утихнуть, как я уже готов критиковать всё вокруг, даже если события моей жизни гораздо бредовее чужих рассказов. Кажется, что я слышу чьё-то дыхание за спиной. И бегу от него, бегу навстречу ещё более аномальному будущему.

Татьяна отворяет калитку, и мы входим во двор. Волнуюсь. Старуха может сказать, что вместе со мной сюда пришёл "гость" со своими дружками. И Ира. И дед Захар. Вдруг они всегда со мной ходят? Окажется, что я не бываю один ни внутри себя, ни снаружи. Нигде... К дому ведёт дорожка из серых округлых камней. Представил её в жёлтом цвете - моя любимая сказка в детстве. Где я? Кто внутри дома? Гингема? Бастинда? Может, я несколько месяцев просто сплю? Может, экстази меня так и не отпустило? Ну откуда белые удавы в средней полосе России?

Мы у порога. Деревянная дверь висит на петлях за счёт ржавых фигурных скоб. Бросаю взгляд в сторону окна справа от двери. Оно занавешено такой же невзрачной тряпкой, маленькая форточка открыта настежь, изнутри идёт странный запах. Татьяна молча смотрит на меня, медлит, словно ждёт какого-то сигнала, но затем, не дождавшись, стучит по двери три раза.

- Пусть входит один. - доносится резкий хрипловатый голос. - А ты, золотко, погуляй.

Татьяна снова смотрит на моё растерянное лицо, пожимает плечами и тянет на себя дверь. Я вхожу.

Узкий тёмный коридор, деревянный пол без половиц. На потолке нет даже патрона, на полу - никакой обуви, на стенах - ни одного крючка для одежды. В самом конце справа - дверной проём. Кто за ним - не знаю. Скидываю шлёпанцы. Дверь позади меня закрывается, и я оказываюсь в полумраке. Второй раз за двенадцать часов я иду в неизвестность.

Считаю шаги, они сопровождаются тихим скрипом. Раз, два, три... Я сейчас сам как привидение. Восемь... Появляюсь в дверном проёме.

Ведьмы. Я всегда их представлял именно такими. Сутулое тело в чёрной кофте. Коричневая юбка до самого пола. Сухие, венозные руки. Локоны седых волос, небрежно спадающие из-под чёрного платка. Бледный, сморщенный рот. Колкий, пронзающий тебя насквозь взгляд.

- Подойди. - произносит старуха.

- Зачем?

- Подойди. - повторяет она.

Деваться некуда, делаю шаг вперёд и попадаю в пространство комнаты. Она хоть и большая, но всего одна. Стены коричневые, глиняные, с замазанными швами. Потолок деревянный, с одной единственной лампочкой без люстры. На полу - большой старый ковёр в пятнах. Пятна въевшиеся, видимо, не выводятся, если их вообще кто-то пытался вывести. Вдоль стены с дверным проёмом стоят в ряд два одинаковых массивных кухонных стола, на одном из них - двухкомфорочная электроплита с кастрюлей, в которой кипит вода, на втором - несколько разных жестяных и стеклянных банок, картонная коробка с ножами и ложками. Над столами висят полки с разной кухонной утварью. Ещё один стол находится у окна. Круглый, накрыт жёлтой клеёнкой; под ножку подсунута сложенная в несколько раз газета. На нём - две кружки. Рядом - два стула. Напротив стола - печь. Вся в саже. Она из белого кирпича, частично утоплена в стену, но при этом занимает часть комнатного пространства. В другом конце комнаты - две кровати, слева и справа. Между ними стоит комод. Останавливаюсь в двух метрах от старухи, и то мне кажется, что это слишком близко. Не шевелится, всё так же пристально смотрит мне в глаза. Я молчу. Жду. Не знаю, что сказать, потому что не знаю, какого чёрта я здесь делаю.

- Я так и думала. - произносит старуха.

- Что вы думали?

- Как давно он в тебе?

- Кто? - спрашиваю и понимаю, что боюсь услышать ответ.

- Паразит.

Приволакивая левую ногу, старуха приближается ко мне почти вплотную. Хочу сделать шаг назад, но не могу. Стою. А она смотрит. Смотрит в меня. Проникает в мою голову через двери зрачков.

- Присосался к глазам. - продолжает старуха. - Видит то, что видишь ты. - чувствую неприятное тёплое дыхание из её рта, оно перебивает даже тот запах, которым наполнен дом. - Смотрит сейчас на меня и злится. Таня сказала, он ещё и говорит.

- Так я не болен?

- Всё, что причиняет мучение - болезнь. Даже человек для человека может быть болезнью. Сейчас он говорит?

- Нет. Голос становился всё тише, потом замолк.

- Устал. Исчерпал запас сил, которые сосёт из тебя. Восполняет.

- Да кто это такой?!

- Сущность, не способная родиться в живом теле. Бывают утратившие способность или ещё не обретшие. Но говорить могут лишь те, кто в прошлых жизнях уже был человеком. - Старуха отводит взгляд и, шаркая ногами, направляется к столу с жестяными и стеклянными банками. - Проходи дальше.

Послушно иду к центру комнаты, останавливаюсь возле стульев. Не решаюсь сесть. Мне хочется как можно больше обо всём этом узнать, но я молчу. Жду.

- Говорящий паразит - это и хорошо, и плохо. - продолжает старуха, высыпая содержимое одной из банок в кастрюлю. - Хорошо - потому что такого легче определить, ты слышишь в голове посторонний голос. Паразитов с утраченной или не обретённой способностью говорить абсолютное большинство людей не могут выявить в себе до конца жизни.

- Их много? - удивлённо спрашиваю я.

- Больше, чем можешь себе представить. Действия, совершённые под влиянием внезапного импульса. Копящаяся раздражённость, выливающая во вспышки гнева. Депрессии без явных причин. Чаще всего это влияние паразита. Он сосёт из человека энергию, за счёт которой продолжает своё существование. А люди списывают эти проявления на черты характера или окружающую среду. Ищут успокоения в обжорстве, алкоголе, наркотиках и прочей дряни. Для многих это заканчивается такой деградацией сущности, что они сами теряют способность перерождаться.

- Вы не сказали, чем плохи говорящие...