Слуга Божий

Он минуту молчал.

— Знаешь, Мордимер, — сказал он тихо. — Думаю, однажды ты меня убьёшь…

— Что такое?!

— Однажды меня… — он сдвинул брови, ибо искал подходящее слово, — занесёт. И ты меня тогда убьёшь… наверное.

— О чём ты вообще, Смертух, говоришь? — я возмутился, ибо меня не только поразили его соображения, но я задумался, а не прав ли он случаем. — Отдаю тебе красивую девку, так развлекись и не морочь себе голову глупостями. Знаешь, что ты у нас не для того, чтобы думать.

— Знаю, — ответил он. — Спасибо, Мордимер, — добавил он после паузы.

— Да, Смертух, — я снова обернулся. — Только не забудь потом мой плащ.

— Яссссно, — промычал он, опять воззрившись на Лоретту.

Быстрым шагом я пошёл в сторону привала. Когда я был где-то на полпути, услышал жуткий женский крик.

— Нет, нет! Моооордимер!

Я приостановился на миг, но тотчас закусил губы и пошёл дальше.

— Иииисус, пожалуйста, нет! Моордимеее… — Крик внезапно оборвался, будто кто-то заткнул ей рот.

Когда я дошёл до нашей полянки, то увидел, что близнецы уже готовы в дорогу, а доктор Гунд сидит в седле своего коня.

— Ладно, ребята, едем, — сказал я.

— А что там, как бы, со Смертухом? — спросил Второй.

— Развлекается. — Я улыбнулся, хотя, не знаю почему, но мне совсем не хотелось улыбаться. Однако уже вечность прошла, и было слишком поздно возвращаться. — Догонит нас.

— С той там, как бы, колдуньей? — Неужто я услышал в голосе Второго изумление?

— А что? С дуплом? — рявкнул я. — Едем!

Около полудня нас догнал Смертух. Запыхавшийся и довольный.

— Я не забыл о плаще, — сказал, подъезжая ко мне, и вручил свёрнутую материю.

— Спасибо, — ответил я, а он широко улыбнулся и поехал к близнецам.

Я развернул плащ и увидел полоску крови. Я всматривался какое-то время в багряный след на тёмной материи, после чего перевесил плащ через седло.

Я глубоко вздохнул и крепче сжал поводья. Мне не в чем было себя винить. Я предупреждал её, что мы не подходим друг другу, говорил, чтобы она за нами не ехала, и уговаривал, чтобы вернулась домой. Но Лоретта сделала выбор и должна была за этот выбор заплатить. Я лишь надеялся, что она выжила, но не собирался возвращаться и проверятьэто.

— Эй, Мордимер, — крикнул Смертух. — Споём-ка?

— Почему нет? — ответил я вопросом и глубоко вздохнул.

А потом мы начали петь, чтобы скрасить себе нудную дорогу и забыть о городке Томдальц, в который мы, без всякого сомнения, никогда уже не вернёмся.

Сеятели грозы

Истреблю мудрость мудрецов, а хитрость хитрецов сведу на нет.[84]

Св. Павел

Мы заблудились. Жутко заблудились. Мы бродили с рассвета в таком густом тумане, что едва ли видели морды лошадей. Туман, как серое облако кисеи, окружал нас и обволакивал, просачивался между ветвями деревьев и кустов, укрывал лесные просеки. Но мы уже сильно опаздывали, поэтому я принял ошибочное решение ехать дальше. А следовало переждать. Разбить привал на поляне, разжечь огонь и повеселиться с бурдюком вина. Жаль. Мордимер Маддердин тоже совершает ошибки. Хоть я и являюсь лицензированным инквизитором Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, но даже это не даёт мне лицензии на непогрешимость. В конце концов, все мы люди, а ошибаться — черта столь человеческая.

— И что теперь? — спросил Смертух, который ехал стремя в стремя со мной.

Из-под капюшона мантии я видел лишь резкие очертания его лица. И туман. Туман, в котором я не чувствовал даже специфического запаха — обычно опознавательного сигнала Смертуха. Голос моего спутника доносился так, будто тот был не на расстоянии вытянутой руки, а звал с другого берега реки.

— Что теперь? Что теперь? — пробормотал я раздражённый. — Ты же вроде знал, где запад…

На западе находился берег реки, и именно туда нам надо было добраться. Потом бы переждали туман и нашли брод. А сейчас один Бог знает, не проделали ли мы весь путь совсем в другом направлении. Во всяком случае, реки не было. Никто из нас не знал округи, а, впрочем, в этом адском тумане даже лучший следопыт не справился бы с определением верного направления маршрута.

Я дал зарок, что мы дадим себе отдых тотчас, как только заросли старых деревьев и кустов уступят место какому-нибудь лугу или поляне. Иначе нам оставалось лишь встать среди глуши и ждать милости посреди белой пелены. А ребятам этого не хотелось. Предпочитали уж ехать. Хоть в каком направлении, но ехать. Я не разделял их страхов, ибо ваш покорный слуга человек не суеверный, но признаю, что этот густой, влажный, бело-серый туман пробирал меня тревогой. Сама мысль о том, что я мог бы сидеть недвижно посреди него, будила какой-то безотчётный протест. А я привык прислушиваться к голосу инстинкта. Ведь он не раз и не два спасал мне жизнь. Также как не раз и не дваподводил, но это совсем другая история.

Мы ехали медленно, плетясь, и я надеялся, что с нами не случится ничего плохого. В конце концов, мы бы, к примеру, и края оврага не увидели, даже если бы он возник прямопод копытами наших лошадей. А бедный Мордимер, конечно, ехал первым. За мной и Смертухом тащились на огромном, караковом[85]жеребце близнецы, которые всегда ездили на одном коне и даже имели специально приспособленное для этой цели седло.

— Может, остановимся? — предложил я вопреки себе, а туман заглушил мои слова.

Но они услышали их. И ничего не ответили. Я мог просто отдать приказ, ибо делом Смертуха и близнецов было слушаться. Но по какой-то неведомой причине, отдавать такой приказ мне всё же не хотелось.

И вдруг мой конь фыркнул, а потом затанцевал на тропинке. Я подобрал поводья и легко потрепал его по шее.

— Ну, старина, — сказал я. — Что с тобой?

Но животное не хотело идти. Испуганный мерин мотал башкой, и я видел, как его уши прижимаются к голове. Я соскочил с седла и во что-то ступил. В тело. В мёртвое тело. В мёртвое тело молодого мужчины, говоря точнее.

— Что за паскудство… — Я отдал поводья Смертуху и склонился над трупом.

Останки были обнажёнными, а тело отвратительно разодранным. Не клыками и когтями зверей, любезные мои. Кто-то неплохо покромсал этого юношу. Он выглядел как кусок мяса на бойне. Засохшая кровь, распоротый живот, почти отчленённая у самого плеча левая рука, череп, размозжённый так, что правый глаз вытек из глазницы. А в левом зрачке, мёртвом и пустом, застыл парализующий ужас.

— Иди сюда, Смертух… — приказал я.

Он наклонился рядом со мной и протяжно свистнул. Или, скорее, попытался свистнуть, поскольку у него вышло что-то вроде выдоха через рот.

— Ну, дали… — пробормотал он.

— Миленько, а? В этом проклятом тумане даже не услышим, как кто-то засадит нам меч под ребро.

Смертух присел и стал внимательно осматривать тело.

— Ну, его и колотили, Мордимер, — сказал он, крутя головой. — Глянь сюда. — Он дотронулся пальцами до ключицы мертвеца. — Его даже погрызли…

Действительно, рядом с пятнами крови и ранами, нанесёнными какими-то орудиями, я явственно разглядел следы от зубов и от куска вырванного тела. И это действительно были следы человеческих зубов.

— Снова кто-то забавляется в волколака? — спросил я. — Не-ет, — ответил я сам себе. — Тогда не использовали бы оружия.

Смертух дёрнул тело, так что соединённые до сих пор ноги раздвинулись.

— Глянь сюда, — сказал он.

Меж бёдрами мужчины зияла красная, рваная рана. Там когда-то были гениталии, теперь от них не осталось и клочка. Я видывал в жизни худшие вещи, но эта бессмысленная смерть всё же впечатляла. Бессмысленная, ибо я не видел цели в том, чтобы подобным образом расправиться с человеком и бросить тело в глуши. Тем более, что телесные повреждения выглядели так, будто их нанесли почти одновременно. Выходит, не пытки и потом смерть, а лишь сначала по-звериному дикое уничтожение живого тела, а потом надругательство над трупом.

— Забрали? — спросил я. — Его хрен?