Семья вампиров

Убежище должно быть вблизи района похождений вампира, иначе он рискует, что роковой час застигнет его вдали от убежища. Заснуть же не в своем месте крайне опасно.

Старые, опытные вампиры могут, кстати, вселяться в свои портреты, но это ненадолго.

При успехе в похождениях, то есть когда жертв достаточно, вампир молодеет и хорошеет. Только красноватый отблеск глаз и яркие, алые губы портят впечатление.

Если почему-либо вампиру приходится скрываться, как бы говоря, голодать, он бледнеет, сереет, делается мало подвижен и страшно зол.

Но все-таки он может по нескольку лет лежать прикованным к месту, благодаря заговору и разным заклинаниям, — и все же оставаться, так сказать, живым. При первом же случае он ускользнет и вновь набросится на живых людей.

Время, когда вампир проводит в своем гробу, или, как это называется «вампирический сон», определить трудно. Или сам автор книги не знает этого вполне, или мы с Карлом Ивановичем неправильно толкуем. Только в этом вопросе много разноречий.

Быть может, для разных местностей и для разных субъектов, то есть для субъектов вампирической силы, оно различно. Во всяком случае, оно вертится около восхода и захода солнца. Любимый же час вампиров — это двенадцать часов ночи.

У вампиров есть что-то вроде иерархии, они преклоняются перед сильнейшими. Но кто эти сильнейшие, опять не разберешь, в одном месте выходит даже так, что это древние боги, которым приносились человеческие кровавые жертвы.

Одно место можно перевести так: «неповиновение наказуется» или же другое прочтение «отбитие намеченной жертвы наказывается». Но как и кем, понять невозможно.

Есть, вернее, были в древние времена великие кровопожиратели, перед ними склоняются все вампиры, ламии и прочие живые покойники.

Узнать вампира легче ночью, чем днем. Ночью несвоевременность и неуместность появления часто указывает на его существование. Так, например, появление молодой женщины в спальне мужчины или наоборот. Днем умных вампиров отличить очень трудно, они отлично имитируют живых людей. Их главный признак: они ничего не едят и не пьют. Более внимательный наблюдатель может заметить, что ни при солнечном, ни при лунном свете они не отбрасывают тени. Кроме того, вампиры большие враги зеркал. Они всегда стремятся их уничтожить. Это потому, что в зеркале не видно отражения вампира, и это выдает его».

Вот все или почти все, что нам удалось разобрать в этой книге.

Тут много рассуждений автора, примеров, но все это несущественно.

Главные же вопросы, когда вампиры более всего беспомощны и кому подчинены, — самые неясные, самые запутанные.

11

Джеймс кончил и замолчал. Молчали и все остальные.

— Что же мы должны делать? — спросил доктор.

— Ясное дело, раз мы убедились в существовании вампира, мы должны найти его убежище и в часы его «вампирического сна», когда он беспомощен, уничтожить его. Это наш священный долг, — горячо проговорил Джеймс.

— Ты прав, но как это сделать? — сказал Райт.

— Тут нам помогут письма графа Дракулы и еще кое-какие бумаги, мной найденные, — вмешался Карл Иванович.

— Джемми, ты уже признанный Шерлок Холмс, так подумай и скажи, что нам делать, мы будем тебя слушаться, — покорно предложил доктор.

— Спасибо за доверие, — поклонился Джеймс.

— Итак, я начинаю, — сказал он, немного подумав. — Из письма Карло, или графа Дракулы, мы знаем, что мать его была вампиром, а следовательно, и умерла от зубов вампира. Кто погубил ее, сказать нелегко. Быть может, это старый слуга из Америки, исчезнувший так таинственно. А быть может, покойник, привезенный под именем дедушки графа; недаром же в ночь заболевания она видела старика графа во сне, кто знает, быть может, это и не был сон. Можно предположить, что и змея имела тут свое значение. Я, по крайней мере, склонен думать, что слуга-американец и покойник в гробу — одно и то же лицо.

— Меня самого очень сбивает то, что гроб, о котором так много говорится в письмах, не существует больше. Мы с Карлом Ивановичем внимательно обыскали склеп и ничего подходящего там нет, — печально сказал Джеймс.

— Во втором склепе, открытием которого мы обязаны тебе, доктор, его тоже нет.

— Ты называешь «вторым склепом» тот, где я нашел мертвеца?

— Конечно, ведь в письме он прямо назван новым склепом, где похоронили графиню, и что он находится в горе.

— Мне даже кажется, ты уж прости меня, — проговорил Джеймс, протягивая доктору руку, — что ты явился невольным виновником нового появления вампира.

— Что за чушь! — вскричал доктор.

— Нет, ты последи за ходом моей мысли, — не унимался Джеймс, — ведь до твоего несчастного приключения все было спокойно, мы не слышали о смерти кого-либо, а тем более о смерти внезапной и ничем не объяснимой, а после твоего падения в склеп они посыпались как из рога изобилия: первым умер каменщик, унесший голову разбитой богини, а…

— Постой, постой, — перебил доктор, — ты хочешь сказать, что я открыл вход, быть может, и заговоренный («о Боже, что за чушь я несу», — пробормотал он про себя), и выпустил вампира, но ты забываешь, мой милый, что в склепе был и другой путь — через скалу, через нее мог пройти не только твой вампир, но даже пролезть целый человек, скелет которого мы и нашли. Кроме того, в дневнике учителя говорится о девах с озера, а так как мы, — лицо доктора приняло комическое выражение, — не верим в дев с озера, а верим в вампиров, значит, они были свободны и до нас.

— Не смейся, доктор, — сказал Джеймс, — в дневнике сумасшедшего много ценных указаний.

— Я тоже сопоставлял письма с дневником и пришел к такому выводу: мы читали вначале дневник учителя, а затем письма, тогда как хронологический их порядок как раз наоборот. Вначале явилась графиня-вампир, а затем уж погиб соблазненный ею бедняга-учитель. Такой порядок подтверждается еще и слугою Петро.

Молодой граф Дракула часто в своих письмах упоминает о старом Петро, из них же мы знаем, что он ушел на богомолье. Если предположить, что он вернулся в то время, когда молодой граф с женою или невестой покинул замок хотя бы из страха перед вампирами…

Карл Иванович хотел вмешаться в разговор, но Джеймс не дал ему и рта разинуть, а с азартом продолжал:

— Замок был заброшен и остался пустым! А сам Петро поступил в церковь звонарем, делал кресты и сажал чеснок. Это вполне логично. Я думаю, что не ошибусь, если предположу, что скелет, найденный нами в новом склепе, принадлежит никому иному, как бедному сумасшедшему учителю, Петру Доричу. Его дневник обрывается на том месте, что он идет куда-то в гору на свидание, а больничная запись подтверждает исчезновение сумасшедшего и бесплодные поиски его трупа., Скелет был одет, как сам ты, доктор, сказал’ в какую-то хламиду или халат — теперь ясно, что это был больничный халат. Про волосы ты тоже сам говорил, или обриты, или съела моль, теперь нет сомнения, что они были обриты, как и у всех сумасшедших.

— Гарри придерживается твоего же мнения, — перебил доктор, — потому он и приказал похоронить скелет под именем Петра Дорича.

— Ну, вот видите, это только подтверждает, что я на правильном пути, — сказал довольный Джеймс.

— Теперь дальше…

— Ты хочешь сказать, — опять перебил его доктор, — что бедняк в припадке сумасшествия забрался через расщелину в склепе, там уснул под влиянием опиума, а затем от слабости, истощения, а быть может и от голода и умер.

— Нет, я предполагаю несколько иначе: учитель в припадке забрался в склеп, и-там наступила минута ясного осознания им не только всего ужаса своего положения, но и всего того ужаса, который грозил всей его родной деревне. Он пожертвовал собой вампиру, но в то время употребил какие-либо меры, которые вполне мог узнать от старого Петро, чтобы не выпустить больше вампира из склепа, и сам как верный сторож остался у входа в расщелину.

— Фу, как это поэтично! — не утерпел доктор.

— Я это только предполагаю, а не утверждаю, — немного сконфузился Джеймс.