И исходит дьявол

— Может быть, прямо сейчас что-нибудь попробуем? — не очень уверенно спросил Рекс. — Посмотри, в каком они состоянии.

— Вот именно. Пока они как следует не очухались, — согласился герцог, подбадривая себя и пытаясь набраться храбрости к предстоящему поединку.

— Ну так что? Что мы сделаем? — Рекс медлил. Он, как и де Ришло, был переполнен ужасом, думая о ждущей их в случае неудачи участи, если придется покинуть укрытие и рвануться в центр зловещего голубого пятна. Он попробовал рассмеяться, успокаивая до предела натянутые нервы, и добавил: — Сейчас у нас положение получше. Все-таки они без штанов. А голышом, как известно, драться хуже.

— Верно, но меня больше пугают не они, а сидящее на камнях Исчадие Ада, — во рту у герцога пересохло, в голосе звучало отчаяние. — Все мои защитные меры могут оказаться недостаточно сильными против того Зла, которое от него исходит.

— Но если у нас есть вера, разве этого мало?

Де Ришло передернуло. Он почувствовал, как что-то ледяное и липкое заполняет его мышцы и вытесняет из тела силу и отвагу.

— Ее бы, может, и хватило. Но для этого нам обоим необходимо получить высшее прощение.

При этих словах у Рекса неприятно защемило в груди. Никаких серьезных преступлений он не совершал, а если и делал что-либо противоречащее христианским законам, волей тому были складывающиеся обстоятельства. И он, и герцог не раз лишали жизни других. А кто, действительно, может сказать, очутившись на пороге в мир иной, что он полностью безгрешен?

Рекс отчаянно пытался собраться с духом. Тем временем сатанисты начали подниматься на ноги и образовали перед каменным постаментом огромный полукруг. Последняя надежда спасти Саймона таяла на глазах. Пока друзья, понуро повесив головы, в молчаливом оцепенении смотрели вниз и до их ноздрей снова стал доноситься отвратительный аромат кадильниц, ноги у них постепенно наливались свинцом, а сердца заполнялись сковывающим тело и разум страхом.

К фигуре Козла вышли трое и остановились. С левой стороны стоял звероподобный жрец Зла с кошачьей головой; справа — Моката, со свисающими с сутулых плеч перепончатыми крыльями; посредине — обнаженный и дрожащий как осиновый лист Саймон. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

— Сейчас или никогда! — яростно взрычал Рекс.

— О, нет… я не могу, — простонал герцог, закрывая лицо ладонями и опускаясь на колени, — я боюсь, Рекс. Прости меня, Господи, мне страшно.

ЗЛО ТОРЖЕСТВУЕТ

Когда голубой «роллс-ройс» с номерным знаком «OA 1217» врезался носом в заднюю стенку большого сарая на окраине Истертона, Танифь резко бросило вперед, прямо на лобовое стекло. К счастью, все автомобили герцога были оснащены специальными, не разлетающимися на осколки в случае аварии стеклами, вот и на этот раз — ни одно из них не вылетело и не разбилось. Девушка отделалась легкими ушибами головы и на какое-то мгновение лишилась дыхания, потому что рулевое колесо ударило под ложечку.

Несколько секунд она держалась руками за живот и, закрыв глаза, пыталась остановить головокружение. Танифь быстро поняла, что последствия могли быть гораздо хуже, и вспомнила о том, что на хвосте у нее полдюжины полицейских. Так и не придя в себя как следует (в голове по-прежнему гудело, а дыхание полностью не восстановилось), девушка открыла дверцу машины и выскочила наружу.

В последнем отчаянном усилии избежать поимки она, качаясь и приседая, побежала по неровному полю и успела броситься в канаву в тридцати ярдах от места происшествия как раз в тот момент, когда по склону замелькали фонари полицейских.

Танифь полежала несколько мгновений, чтобы отдышаться, и дальше двинулась ползком, покуда прорытый сток не вывел на открытую равнину. Стараясь не высовываться, она огляделась. Ее преследователи все еще возились с автомобилем. Девушка решила этим воспользоваться и снова побежала, надеясь окончательно оторваться от них под покровом темноты.

Пробежав около мили, Танифь без сил опустилась на землю. Легкие разрывались, а сердце колотилось, как у зайца. Погони видно не было. И деревушка, и полицейские остались сзади за холмом. Итак, она вроде бы от них избавилась. Теперь надо было сообразить, что делать дальше.

Насколько она могла припомнить карту, Чилбери и тот дом, где сатанисты устраивали этой ночью Большой Шабаш, находились отсюда никак не ближе, чем в милях десяти-двенадцати. Ясно, что пешком идти бесполезно, даже если она точно выберет направление. Голосовать на дороге, а сначала на нее нужно выйти, тоже рискованно. Ее ищут, а значит — все машины останавливаются дорожной полицией. Несмотря на доставившую приятное возбуждение попытку угона автомобиля и головокружительную ночную погоню, Танифь к своему немалому удивлению вдруг поняла, что цель, ради которой все это делалось, уже не казалась такой привлекательной и манящей. Желание участвовать в Шабаше значительно ослабло.

На Рекса она больше не сердилась. В конце концов она его обманула, и он отплатил тем же — выдал ее полиции. Танифь призналась себе, что молодой американец внушает ей доверие, что он и впрямь сильно озабочен ее стремлением вернуться к Мокате. Она невольно улыбнулась в темноте, вспомнив огорченное и растерянное выражение на лице у Рекса, когда он во время обеда на реке пытался отговорить ее от того, что до сих пор казалось лишь логическим завершением процесса приобретения сверхъестественной власти над людьми.

Впервые за многие месяцы Танифь подумала, что влияние находящейся постоянно рядом мадам Д'Юрфэ лишало ее какой-либо возможности нормально мыслить и действовать, что разум ее оказался доведенным до состояния маниакальной одержимости и что Рекс, возможно, в чем-то даже и прав. Перед глазами опять всплыли те странные личности, которые следовали по той же тропе, что и она, а большинство из них немало в этом деле преуспели, и в чьем обществе она неизменно находилась в последнее время. Человек с заячьей губой, однорукий евразиец, альбинос, индус. Ни об одном из них не скажешь, что он нормален. Внешне все ведут обычную жизнь сорящих деньгами богачей, но внутренне — всегда в каком-то другом, зловещем мире. Они тешат себя и друг друга тем, что, обладая необычной, приобретенной ими тайной властью, намного превосходят всех остальных мужчин и женщин. И они крайне эгоистичны и безжалостны.

После дня, проведенного рядом с веселым и жизнерадостным Рексом на фоне пробуждающейся зеленой природы, после замечательного пикника под пригретыми солнцем ивами Танифь смотрела на своих духовных поводырей уже по-другому. Она с отвращением осознала, какую бессмысленную и жестокую жизнь чуть было не выбрала, увлекшись получением возможности командовать другими, стремясь забыть о предстоящей близкой кончине.

Она встала, отряхнула помятое зеленое платье и принялась приводить себя в порядок. Сумочка, к сожалению, оказалась забытой в машине, и это оставляло ее не только в самом прямом смысле без гроша в кармане, но и без гребенки в волосах. Танифь подумала и решила, что еще немного и полиция успокоится. Рекс им скорее всего позвонит, чтобы прекращали поиски, потому что главного он добился — на место сбора ей не успеть. Она еще раз осмотрелась вокруг и быстрым шагом пошла в противоположную от Истертона сторону, туда, где проходила автострада Сэйлсбери — Дивайзес. Ночь она как-нибудь перекантуется, а утром попробует поймать попутную машину.

Но не успела Танифь пройти и двухсот ярдов, как уперлась в высоченный забор, обнесенный колючей проволокой. Опять эти военные! Она повернула и пошла вдоль забора, который еще через двести ярдов закончился, уступив место другому, не такому высокому. За этим вторым виднелась крутая насыпь железнодорожного полотна. Танифь остановилась, не зная, что предпринять. Возвращаться в Истертой не хотелось. Вдруг откуда-то сзади подошла сгорбленная человеческая фигура и встала рядом. Сначала Танифь испугалась, но, приглядевшись поближе, успокоилась. Это была всего-навсего скрюченная старуха.