Сердце полуночи

Торис лежал без сна на своей скрипучей деревянной койке и, вцепившись своими пухлыми короткими пальцами в деревянную раму, с осторожностью поглядывал в сторону окна спальни. Там стоял Казимир, его высокая худая фигура была отчетливо видна на фоне бледного зимнего заката. Худые сильные пальцы юноши находились в постоянном движении, отрывая от рассохшегося подоконника тонкие щепки. Не отрываясь, Казимир смотрел в окно на город Гармонию. Когда же в руке его набиралась целая пригоршня щепок, он швырял их вниз, на крытую травой крышу пристройки.

– И вот я здесь, в жалком приюте для сирот… – пробормотал негромко Казимир.

Торис не выдержал. Пошевелившись на своей койке, он фыркнул и сказал хриплым голосом:

– А твой смертельный враг Зон Кляус как раз в это же время смотрит на этот же самый закат из окон своего роскошного особняка, который полагается Верховному Мейстерзингеру…

Казимир повернулся к Торису и быстро провел рукой по своим коротким черным волосам.

– Что, очень заметно? – спросил он. – Скажи приятель, я плохо скрываю свои чувства?

– Гораздо хуже чем плохо, – отозвался его товарищ по комнате и сел на кровати.

Вдохнув спертый воздух общей спальни, он бросил быстрый взгляд на длинный ряд кроватей у стены.

– Все это заметили. В последнее время ты только о том и говоришь, насколько сильно ты ненавидишь Кляуса. Что случилось с твоими песнями, Кас? Почему ты больше не рассказываешь нам свои истории? Иногда мне кажется, что, с тех пор как тебе исполнилось восемнадцать, ты стал совсем другим.

Казимир отошел от окна и, сложив на коленях руки, уселся на свою кровать

Некоторое время он сидел неподвижно, затем с хрустом потянулся, так что под поношенной сорочкой, которую он носил, проступили бугры мускулов.

– У меня нет больше песен, у меня нет больше веселых историй. Я выдохся, – сказал он, обхватывая голову руками. – Каждую ночь я молюсь только о том, чтобы умереть во сне.

Торис вытаращился на него:

– Что это за разговоры ты ведешь? Наверное, это твоя кровная вражда с Зоном Кляусом отравила твое сердце. Почему бы тебе не перестать жаловаться и не начать действовать? Если хочешь отомстить – отомсти!

Казимир потряс головой и улегся на койку, плотно завернувшись в свое дырявое одеяло.

– Неужели ты не понимаешь? Месть прикончит и меня.

Торис плотно сжал губы и многозначительно откашлялся.

– Может быть, ты все-таки споешь мне одну из “Мор”… ради старой дружбы?

Темноволосый Казимир устало посмотрел на своего младшего товарища:

– Я же сказал тебе, Тор, веселые песни кончились. Остались одни погребальные плачи.

– Тогда спой мне погребальную… пожалуйста, – добавил Торис неожиданно.

Казимир вздохнул, крепко стискивая зубы. Затем он запел довольно высоким и мягким голосом.

Слова песни затихли, и Торис открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. В молчании он теребил парусиновое полотно своей продавленной койки и смотрел на Казимира. Тот закутался в свое одеяло, словно мотылек в кокон, и наружу торчала одна его голова. Темные волосы обрамляли его лицо словно мрачный ореол.

"Хватит так хватит, – сказал сам себе Торис. – Сегодня ночью я узнаю, что так терзает и мучит его. За последний месяц он каждую ночь вылезает через это окно и уходит. На этот раз я последую за ним и все увижу”.

Часы, оставшиеся до полуночи, дались Торису нелегко. Сначала он ворочался на кровати, пытаясь отогнать сон. Временами он щипал самого себя или выкручивал пальцы, чтобы боль помогла одолеть сонливость. Несмотря на все эти ухищрения, глаза его продолжали закрываться сами собой и он начинал проваливаться в сон, не имея сил, чтобы проснуться.

В далеком Хармони-Холле заревел огромный железный колокол. Торис мигом очнулся, и сердце его бешено застучало. В панике он стиснул деревянную раму своей кровати. Колокол рявкнул во второй раз.

До полуночи оставалось еще десять ударов.

"Действительно ли я хочу проделать то, что задумал?” – спросил он себя. Торис знал, что если фрау фон Мэтрен поймает их вылезающими из окна, она повесит обоих за уши на бельевой веревке.

Еще один удар расколол ночную тишину, и мальчик осторожно взглянул на Казимира, ожидая что тот вот-вот проснется, откинет свое одеяло и выберется в окно.

"Может быть, как раз сегодня он никуда не пойдет?” – с некоторым облегчением подумал Торис, радуясь тому, что ему не нужно будет шпионить за своим другом.

Железный колокол лязгнул в четвертый раз. Казимир пошевелился. Торис закрыл глаза и притворился спящим. Из-под ре-спиц он осторожно наблюдал за товарищем, который сел на кровати. Его густые черные волосы торчали в разные стороны, а на высоких скулах сохранились рубцы от подушки, однако опалового цвета глаза смотрели бодро и ясно.

Соскочив со скрипучей койки на пол, Казимир потянулся и выглянул за окно. Ночь была черной как деготь, и юноша, задумчиво вглядываясь во мрак, непроизвольно поднес руку к губам. Затем он опустился на колени, выдвинул из-под своей кровати деревянный сундучок. Оттуда он достал толстый черный плащ, который он на мгновение прижал к своему лицу. Затем он глубоко вдохнул и выдохнул воздух. Казимир долго смотрел на плащ затем быстро, словно на что-то решившись, затолкал его обратно в сундучок. Поднявшись, он ловко вскарабкался на подоконник, втянул носом прохладный ночной воздух и выскользнул в окно.