G.O.G.R. (СИ)

- Поднимайся, поднимайся, час дня уже! – плаксиво зудел над ухом докучливый Черепаха и то и дело пихал Колю в бок коленкой. Конечно, ведь Коля занял его проваленный убогий диванчик, вынудив Черепаху спать на полу.

- Отвянь! – огрызнулся Коля, отвернувшись к стенке. – Харэ по мозгам кататься – я не выспался.

- Поднимайся, давай, медведь заезженный! – прогудел Черепаха и стянул с Коли одеяло. – Я жрать хочу, как чёрт, а тут дрыхнешь!

- А что, сам пожрать не можешь? – проворчал Коля и сел на диванчике, свесив босые ноги на голый пол. – Я не повар – варить не умею.

- Я спички под диваном прячу! – буркнул Черепаха. – Ты, вообще, мне здесь не нужен. Только занимаешь место, да жжёшь свет.

Коля сидел на дрянном диванчике Черепахи, чувствовал под собой жёсткую пружину и думал, что ему сегодня край нужно будет сгонять к Троице за новой ксивой. Он получит документы, деньги есть – и всё, съедет из этой тесной норки куда подальше. В Америку, например, отличная страна!

- Давай, сползай со спичек! – поторопил Колю Черепаха и прервал его раздумья и мечты. – Желудок под горло подкатил!

- На, жри! – огрызнулся Коля, встал с диванчика и пополз в ванную.

Николай сидел за столом и хлебал невкусный суп из тушёнки, который презентовал ему Черепаха. Никакой другой еды у Черепахи не было. Выгнать в магазин Коля его не смог: Черепаха отказывался, чуть ли, не до истерики, верещал, что его убьют.

- Да они меня колесуют! – вот, как он верещал. – Я же говорю тебе: нарвался на Бобра!

- А мне-то что? – грыз его Коля. – Я не люблю тушёнку.

Черепаха так и не пошёл в магазин, вот Коля и хлебал суп из тушёнки. Черепаха сидел с ним за одним столом и тоже хлебал суп, поминутно давясь, потому что из-за не стихающего страха перед Бобром, еда не лезла ему в горло. И тут чей-то тяжёлый кулак лёг на фанерную дверку. СТУК! СТУК! – раздались увесистые удары.

- Бобр! – пискнул Черепаха и полез под стол.

Коля совсем не испугался: какое ему дело до Черепахиного Бобра? Если этот Бобр наедет на него – Коля настучит ему по шапке. Черепаха дрожал и барахтался под столом, Коля встал со стула и приготовился драться. БУБУХ! – сокрушительный удар стёр с лица Земли щуплую дверку, и в тесную прихожую основательно вдвинулись два плечистых крепыша. На их пышущих здоровьем и глупостью лицах застыли одинаковые дебильные улыбочки.

- Черепаха, Бобр приказал тебя вальнуть! – басом сообщил один из них.

Черепаха сидел под столом ни жив, ни мёртв. А Коля невозмутимо вышел вперёд и вставил своё веское слово:

- Подвиньтесь, ребятки, потому что я здесь живу.

- Ы, слизняк, зря гудишь! – гыгыкнул второй крепыш, целя в голову Коли большим кулаком.

Николай без особого труда поймал этот не техничный, медлительный кулак в полёте, а потом – перебросил крепыша через себя и врезал в стенку. Крепыш обмяк и растёкся по полу, но эстафету перехватил его товарищ. Он не лез в драку голыми руками, а достал складной ножик. ЩЁЛК! – из рукоятки выскочило блестящее острое лезвие. Крепыш поиграл грозным оружием, а потом – совершил прыжок вперёд. Коля отпрянул в сторону, пропустил агрессора мимо себя, а потом – огрел его на прощание ногой по спине. Крепыш ухнул, выпустил ножик и разрушил головой деревянный стул.

Коля отряхнул с ладоней несуществующую пыль, пнул ногой лежащее перед ним поверженное тело и небрежно бросил Черепахе:

- Выползай, кореш – обделался твой Бобр!

- А? – дрожащим голоском пискнул Черепаха и показал из-под стола перекошенное безотчётным страхом, белое, заплаканное лицо.

- Всё! – Коля кивнул на распластанных по полу побежденных крепышей. – Боялся Бобра? Скажи мне «спасибо»!

- Спасибо… – по инерции пробормотал Черепаха, но покидать убежище не спешил.

Коля только открыл рот, чтобы хохотнуть, как вдруг, откуда ни возьмись, из прихожей в кухоньку ворвались люди во всём чёрном и чёрных масках. Они явились стремительно и бесшумно, словно бы и не люди, а некие демоны. Коля не успел и пикнуть, как они схватили его за руки и припёрли к стенке. Их было много, человек десять, они заполнили собой всё небольшое пространство кухоньки. Двое из них легко, словно ребёночка, выволокли из-под стола Черепаху, сомлевшего от ужаса. Коля сначала решил, что это – происки Бобра, потом – что это милиция. За ним. От Серёгина… Он попробовал бороться, однако руки, что держали его, оказались, словно из стали. Коля пару раз дёрнулся, однако у него ничего не вышло, и он остался стоять, прижатый к шероховатой стенке, что пачкала цементом его одежду.

- Как бы тебе ни хотелось остаться на свободе, Светленко, к сожалению, это невозможно, – донёсшийся из прихожей голос поверг Николая в трепет и заставил обмякнуть в тех руках, что не собирались его отпускать.

Ноги внезапно стали мягкие, как подогретый парафин, руки куда-то безвольно исчезли, в голове засела свинцовая тяжесть. Голос, этот жуткий могильный голос принадлежал адскому «рейхсфюреру» Генриху Артеррану. Коля ждал любого сражения. На своей несокрушимой парадигме он сейчас мог победить кого угодно. Но только не Генриха Артеррана. Генрих Артерран вошёл в кухню не спеша, размеренной, уверенной походкой абсолютного победителя. Выглядел он, как всегда, безупречно – а как ещё может выглядеть Генрих Артерран? Поправив тёмные очки, он прошёлся взад-вперёд, заложив за спину длинные руки, а потом отдал своим чёрным громилам лаконичный приказ:

- Тащите его. Этого, – он кивнул на висящего в обмороке Черепаху. – Бросить!

Колю тот час же потащили на улицу. Он уже не вырывался, а просто тащился.

- Всё, замели, – констатировал один из трёх алкоголиков, что выпивали на лавочке у подъезда.

Колю грубо закинули в чёрный микроавтобус, и он уткнулся носом в пол.

Когда Пётр Иванович и Сидоров подъехали к дому Черепахи, они успели заметить, как со двора на шоссе выезжает некая чёрная машина. Ни Серёгин ни Сидоров не знали, что это за машина, потому что она не имела внешних опознавательных знаков – обычный чёрный микроавтобус. Не подозревая о том, что Коля уже утащен Генрихом Артерраном, они поднялись на второй этаж.

- А Черепаха жил вот тут… – пробормотал Сидоров, ткнув пальцем в ту из четырёх квартир, дверь которой была превращена в груду щепок каким-то страшным ударом.

- Да? – буркнул Серёгин и схватил свой подбородок. – Ну, давай, зайдём…

В убогой квартирке царил ужасный хаос. Вещи разбросаны, пол затоптан, дверь эта несчастная валяется щепками… В кухне на столе стояли две тарелки, наполненные посредственным супом из тушёнки, а на полу лежали три тела. Двое лежали неподвижно – видимо были оглушены. А третий – закрывал голову руками так, словно бы его собирались бомбить, и дрожащим голосом повторял:

- ОМОН… ОМОН…

- Черепаха! – узнал Сидоров этого дрожащего субъекта.

- ОМОН? – удивился Серёгин. Да, странный какой-то ОМОН – оставил этих троих тут валяться…

- Перевернём-ка его! – сказал Серёгин Сидорову.

Они вдвоём подхватили Черепаху под мышки, перевернули и усадили, прислонив спиной к стенке. Черепаха был испуган смертельно: весь перекошен, бел, как сама смерть, зарёван, дёргался в истеричных конвульсиях.

- Черепаха! – пихнул его Сидоров.

- Ы! – хрипато выплюнул Черепаха, закрывая ладонями совё трусливое лицо. – Он! Он!

- Кто – он? – уточнил Пётр Иванович.

- ОМОН! – булькнул Черепаха.

- Будем бить, – пригрозил Сидоров и почесал левой рукой правый кулак.

Черепаха не внял угрозе и совсем не испугался: слишком тяжела была та депрессия, в которую вогнал его неизвестно, кто. Мелкий преступник только дёрнул башкой и ещё горше зарыдал.

- Запугали… – буркнул Серёгин, окинув разнесенную кухню оценивающим взглядом. – Драка тут была, что ли?..

- Вещдок! – это Пётр Иванович заметил в углу складной ножик, который Коля вышиб у одного из крепышей Бобра. – Надо этих двоих везти на базу, – определил он судьбу обоих крепышей, заворачивая ножик в носовой платок. – Установим личность и допросим. А ещё – надо будет по соседям помотаться – может, видели чего.