Жнецы Грез(СИ)

Пес замер и заскулил. Человек, смешно взболтнув руками, тоже застыл на полуобороте, невидящими глазами подстреленного зайца глядя в сторону растущей капли. Непостижимая космическая тишина и...

Всполох в последний раз меняет местами цвета погрязшего в сумерках мира. Ветер качает высокие башни берез и осин, срывая с крыш недавно намокшие тяжелые черепицы отмирающих листьев и неся их по наклонной в пропасть холодной сырой травы у подножия. Цвета вернулись. И никакого страшного тумана.

Пес отошел от окна, сунул морду между водительских сидений и основательно принюхался. Через неплотные резинки дверей и стекол машины, резонируя на чутких обонятельных нервах, воздух принес снаружи целый букет запахов, смешивая их с внутренними. Мокрая земля и бетон вплетаются в заскорузлый пластик торпеды. Папоротник - в обрывки торчащего из сидений поролона. Блевотина хозяина - в открытое горлышко недопитой бутылки. Экскременты различных животных и птиц - в разбросанные по салону лоскутки ветоши, каждый из которых тоже пахнет по своему и...

Да! В свистопляске ароматов и зловоний он вычленил, наконец, свой любимый запах, и хвост сам собой заходил ходуном. Пес вновь повернулся к окну, смотрящему на дорогу. Да вот же он, хозяин!

Пес громко возликовал, мечась по заднему сидению, но потом вспомнил: обычно все приступы собачьей радости его хозяин встречал хорошим пинком, ударом цепью или оплеухой. Поэтому, по мере приближения знакомого силуэта пес по привычке собрался, успокоился, отошел подальше от дверцы и лег, прижав уши.

И в самом деле, к машине, хромал Николай Пименов - ветеран войны в Афганистане, инвалид и алкоголик с более чем десятилетним, практически непрерывным, стажем.

Он открыл дверь, уперев руки в колени, нагнулся и посмотрел собаке прямо в глаза.

Хм... запах тот же... только вот...

- Эй, малыш! - человек протянул к нему помеченную войной руку.

Что это? Добродушная интонация? Пес удивленно пискнул и блеснул глазами.

- Давай, мальчик! Иди к папочке! - неподдельная ласка в голосе, настоящая... любовь?

Собака приняла сидячую позу, заинтересованно и, в то же время, недоверчиво наклонила мордочку на бок и переложила крючок хвоста по другую сторону задних лап.

- Ну же, малыш, давай! Я тебя не обижу! Никогда больше. Слышишь? Ни-ко-гда. - он сделал короткий шаг вперед и пошелестел пальцами друг о друга. - Прости меня...

Язык пса смочил мгновенно высохший нос. Еще раз. Он закивал головой и забил хвостом, но все еще боялся оторвать зад и подойти. Хозяин уронил руку на колено, опустил голову и выдохнул, мотая головой:

- Я забыл. Прости. Я не помню сколько лет уже забываю... - он выпрямился и вскрикнул поверх машины. - Ха! Забавно звучит "Я не помню сколько лет уже забываю..." - и рассмеялся.

Впервые за все время хозяин смеется! И как хорошо! Кажется, самому ветру понравился этот прерывистый задорный скрип и он подхватил и понес его по всем уголкам земли.

- Нет, серьезно! - он, все еще хохоча, вновь посмотрел на пса. - Представляешь, малыш? Я совершенно забыл дать тебе имя, Джек! - он закрыл рот ладонью. - Оп! А вот и оно! Как тебе, а? Джек! Джек! Джека! Джеки! - он менял голос, будто пробовал кличку на вкус, смаковал ее.

Старик, всплеснув руками, обернулся на триста шестьдесят градусов и, раскрыв объятия, выкрикнул сразу ставшую магической фразу:

- Джек, ко мне!

Ну и как тут устоять?

Пес вскочил и затоптался на носочках, облизываясь, обнажая в улыбке передние зубы. Глотка выдавала несвязные писки и скулеж. И ему, как и любому счастливому псу, было совершенно неважно, что со стороны больше было похоже, что хвост им управляет, а не наоборот.

- Ко мне, старина! - кричал человек. - Ко мне! И пойдем домой! У нас куча дел, Джеки!

Джек, залившись радостным лаем, рванул с места, обежал хозяина вокруг, протянул к нему в прыжке передние лапы. Теплые руки человека крепко сжали их и не отдернулись, когда пес принялся покрывать их слюной. Напротив, они остались, разрешив ему насладиться их неповторимым привкусом. А потом вдруг взметнулись вверх и пес уже зажмурил глаза и прижал уши к шее, ожидая хлопка по носу, но они бархатом опустились на косточку у основания черепа и заскользили по гриве. О, блаженство! И дальше по спине... Они почесывают и массируют его блохастые бока...

Нет! Невозможно больше это выносить!

Чувствуя, что его собачье сердце вот-вот взорвется от переполняющего счастья, Джеки вырвался из под пьянящего гнета нежности. Выкрикивая избытки радости, он помчался к дороге. Добежав до нее, обернулся, чтобы убедиться, что хозяин идет за ним.

Подняв над головой руки, выщелкивая пальцами нелепый ритм, человек хромой трусцой пробирался следом и что-то напевал. Пес призывно тявкнул и убежал вперед на разведку. Помнил ли он о тумане? Капле? Тишине? О вспышке? Конечно же, нет... И не вспомнит больше никогда.

Остаток пути им предстояло пройти пешком.

Вскоре человек и пес одолели последний подъем дороги и, подставив лица уже спустившейся темноте и неугомонному ветру, окинули взором представшую перед ними деревню. Слева от бетонки торчала табличка: ПОТЕМКИ.

***

Поселок с населением около двух тысяч человек мало чем отличался от других забытых, разбросанных по территории огромной, до сих пор бьющейся в истерике после распада СССР, страны. Он стоял на узкой реке, в низине. Отсюда, с горки на въезде, казалось, будто он растекся сверкающей оцинкованными крышами в свете почти полной луны заводью на дне глубокого холмистого каньона. На юге поселения, за рекой, еще при Хрущеве обосновалась военная часть. Так что движение по бетонке редко замирало хотя бы на три дня и ее ремонт регулярно производился силами военнослужащих. Справа от нее по широкой просеке от подстанции поселка и в горизонт до точки тянулась, противно жужжа, линия электропередач. Благодаря соседству с вояками и, когда-то бывшему щедрым, бюджетному обеспечению, в городке в свое время появились водопровод, газ, местная канализация, дренажная система и даже две панельных хрущевки - маленький коммунальный оазис в окружающей пустыне неблагоустроенности. Обслуживающих инстанций не требовалось - за всем присматривали служивые. В поселке были два детских сада - один в поселке, другой в военном городке. Старое обветренное здание школы стояло у самой окраины, на возвышенности, так что каждый ученик мог при желании разглядеть свой дом внизу. Амбулатория и фельдшерско-акушерский пункт со скудно оборудованной родовой палатой, и небольшим, в шесть коек, изолятором, находились в одном здании неподалеку от центра и соседствовали с почтой и вездесущим "Сбербанком".

Вокруг на десятки верст по всем направлениям простирались непролазные чащи, изъеденные редкими лишаями лугов, становящихся днем еле различимыми, когда их накрывали рваные тени несущихся облаков. Только чуть поодаль на восток раскинулась огромная, разделенная лесополосой на четыре равные части, плешь - поля площадью каждое около километра. Раньше они находились в ведении местного колхоза, теперь же использовались местными в целях выращивания картофеля и пшеницы. Прошлой осенью в областной столице на сельско-хозяйственной ярмарке их картошка даже участвовала в конкурсе качества, правда призового места не заняла. Неподалеку от школы стояла самая настоящая ветряная мельница с электрическим поворотным механизмом в основании, чтобы разворачивать лопасти в нужном направлении. Также рядом притулилась небольшая пекарня, так манившая школяров ароматом свежего хлеба и выпечки, когда те выбегали на улицу во время перемен: старшаки покурить, ребятня поиграть в "догоня". Все жители ежегодно в едином порыве собирались на посевную и посадку, окучивание и прополку, борьбу с вездесущим колорадским жуком и сбор урожая. К сожалению или к счастью, коллективное сознание еще не полностью покинуло эти места.

Нетрудно догадаться, чем, помимо колхозной деятельности, занималась большая часть населения, до перестройки. Здесь было внушительное лесное хозяйство. Со времен НЭПа стахановские мозолистые руки рубили по щиколотку ноги беззащитным хвойным и лиственным великанам. Архаровцы на распилочных конвейерах кромсали их изуродованные тела вдоль и поперек, и штабелями на огромных машинах отправляли прочь. Несчастные останки расползались по стране, чтобы стать несущими конструкциями, резной мебелью, стенами кабинетов, узорными перилами. В ходе модернизации сюда приезжали новые станки и специалисты, и вскоре появился небольшой завод, который весьма успешно из года в год выполнял и перевыполнял план. Ныне же, расположенный вдали, на западе от жилой зоны, объект, даже никем не охранялся. Пустующие, разграбленные здания комплекса лесозаготовки грустно глазели колотыми пыльными окнами на разрастающиеся вокруг чепыжи. А за ощерившимся бесполезной колючей проволокой забором, возвышались, с каждым годом неумолимо тающие под натиском мародеров, кучи изъеденного ржой железного лома.