Черным по белому

— По-моему, пора идти, — заметил Стратт.

Незнакомец поднял взгляд — глаза его расширились от ужаса.

— Господи, да я насквозь промок, — пробормотал он. — Я вас лучше туда свожу, когда снег перестанет.

— Ты мне эти свои фокусы брось! — заорал Стратт. В глубине зеркал все глаза обратились к нему. — Я тебе пиво поставил не просто так! И не затем я тащился в такую даль…

Незнакомец заерзал на месте — он понимал, что загнан в угол.

— Да ладно, ладно, не кипятитесь — просто я, чего доброго, в такую метель магазина не отыщу.

Отговорку столь нелепую Стратт даже ответом не удостоил. Он встал, застегнул пальто и вышел под заснеженные своды, свирепо оглянувшись через плечо на своего спутника — не отстает ли?

Последние несколько магазинных витрин, за которыми громоздились пирамиды жестяных банок, украшенные безграмотными рекламными плакатами, уступили место рядам стыдливо занавешенных окон в монотонной череде краснокирпичных домов; за оконными стеклами, точно погребальные венки, повисали рождественские украшения. Через дорогу, в обрамлении оконной рамы, женщина средних лет задернула занавески спальни, полностью закрыв от взглядов мальчишку-подростка за ее плечом. «О-ё, опять за своё», — подумал, но не сказал Стратт; ему казалось, он вполне способен управлять своим спутником, идущим впереди, даже не обращаясь к нему; в любом случае, ему совершенно не хотелось заговаривать с бродягой, когда тот останавливался, дрожа всем телом — несомненно, от холода, — и вновь прибавлял шагу, едва Стратт, на дюйм выше его пяти с половиной футов и крепче сложенный, воздвигался за его спиной. В какое-то мгновение, когда налетел снежный вихрь и снежинки заплясали перед глазами, превращая пейзаж в передержанный кадр, и впились в щеки хрупкими ледяными бритвами, Стратта вдруг потянуло на исповедь — рассказать о ночах, когда он лежал без сна у себя в комнате, слушая, как наверху, в мансарде, дочку домохозяйки избивает ее отец, и напрягал слух, пытаясь различить в скрипе пружин иные приглушенные звуки: этажом ниже жила супружеская пара. Но мгновение это прошло, словно его и не было, улетело на крыльях метели. Улица закончилась, разделилась «островком безопасности» на две дороги, густо занесенные снегом: одна, извиваясь, затерялась между домами, вторая, покороче, влилась в кольцевую развязку. Теперь Стратт знал, где находится. Несколькими днями раньше он заметил из окна автобуса знак «держитесь левой стороны» — беспомощно опрокинутый навзничь на «островке безопасности»: видать, кто-то пнул его в сердцах.

Стратт и его спутник перешли развязку, опасливо прошли по осыпающемуся краю колеи, наполненной обманчиво-льдистыми озерцами, — там, где прошел бульдозер, согласно проекту реконструкции застройки, и двинулись дальше сквозь кружащееся белое крошево к пустырю, где снег сжирала одинокая жаровня. Проводник Стратта нырнул в переулок, Стратт поспешил следом, стараясь не отстать, сбивая по пути снег с крышек мусорных баков и шарахаясь от дверей черного хода, за которыми рычали и царапались собаки. Бродяга свернул налево, затем направо, петляя в узком лабиринте стен, между домов, чьи резкие, острые края иззубренных оконных рам и косо посаженных дверей не мог смягчить даже снег, более милосердный к зданиям, нежели к людям. Последний поворот — и провожатый вышел на тротуар перед полуразвалившимся магазинчиком: зияющая пустотой витрина обрамляла несколько брошенных винных бутылок под плакатом: «Хайнц 57 видов». С костяка навеса сорвался и упал снежный ком — и канул в сугроб внизу. Бродяга затрясся всем телом, но под испытывающим взглядом Стратта в страхе указал на противоположную сторону дороги:

— Вон там — вот я вас и привел.

Шлепая по лужам и забрызгивая слякотью брюки, Стратт бегом пересек дорогу, мысленно отмечая, что, в то время как провожатый попытался сбить его с толку и запутать след, сам он уже вычислил, где лежит основная дорога — ярдах в пятистах отсюда. Надпись над магазином гласила: «Американские книги: купля-продажа». Стратт взялся за оградку перед темным окном ниже уровня улицы (под ногти тут же забилась влажная ржавчина). И оглядел выставку в витрине: «История розги» [4] — ей-же-ей, прескучная книжица! — втерлась в ряды научной фантастики и гордо выпячивалась среди томов Олдисса, [5] Табба [6] и Гаррисона, [7] что стыдливо прятались за сенсационно-аляпистыми обложками; «Садизм в кино», [8] «Вуайерист», [9] «Обед нагишом» [10] — ровным счетом ничего сто́ящего, решил Стратт.

— Ну что, пошли внутрь.

Стратт втолкнул провожатого в дверь и, скользнув взглядом по окну подвального этажа — краснокирпичную кладку стены источила непогода, а в раму взамен одного из разбитых стекол впихнули зеркало от туалетного столика, — вошел следом. Бродяга снова замешкался, и на неприятную долю секунды пальцы Стратта коснулись его пропахшего плесенью пальто.

— Ну же, где тут книги-то? — потребовал он и, оттолкнув своего спутника, шагнул в помещение.

Желтый дневной свет, просачиваясь сквозь загроможденную книгами витрину, становился еще более мутным; с внутренней стороны стеклянной двери висели журналы в стиле пин-ап; пылинки лениво повисали в рассеянных лучах. Стратт задержался, чтобы проглядеть названия книжек в бумажных обложках, распиханных по картонным коробкам на одном из столов, но там обнаружились лишь вестерны, да фэнтези, да американская эротика за полцены. Поморщившись при взгляде на книги, что топорщились страницами точно зацветающие бутоны — лепестками, Стратт проигнорировал тома в твердых обложках и, сощурившись, заглянул за прилавок. Закрывая за собой дверь под безъязыким колокольчиком, он словно бы услышал где-то поблизости короткий вскрик, тотчас же и оборвавшийся, — и теперь это его слегка беспокоило. Впрочем, в здешних трущобах такое на каждом шагу встречается, подумал он и повернулся к своему спутнику:

— Я не вижу того, за чем пришел. Тут вообще работает кто-нибудь?

Бродяга широко открытыми глазами пялился на что-то за спиной у Стратта; Стратт, в свою очередь, обернулся — и увидел дверь матового стекла; отбитый угол стеклянной филенки был заклеен картоном, черным на фоне тусклого желтого света, просачивающегося внутрь. Офис книготорговца, надо думать, — уж не услышал ли хозяин последнее замечание? Стратт вызывающе развернулся к двери, уже изготовившись к нелюбезному приему. Но тут бродяга, оттолкнув его, метнулся за прилавок; лихорадочно покопавшись, открыл застекленный книжный шкаф, битком набитый томами в грубых серых суперобложках, и наконец извлек из тайника в углу полки сверток в оберточной бумаге. Сунул его Стратту, бормоча: «Вот вам, вот, берите», — и выжидательно застыл, наблюдая, как тот вскрывает упаковку, — лишь кожа под нижними веками судорожно подергивалась.

«Тайная жизнь Уэкфорда Сквирса». [11] Ага, отлично! — одобрил Стратт, на миг позабывшись, и потянулся за бумажником, но сальные пальцы вцепились в его запястье.

— В следующий раз заплатите, — взмолился бродяга.

Стратт заколебался: ему и вправду сойдет с рук, если он уйдет с книгой, не заплатив?

В это самое мгновение по матовому стеклу скользнула тень: безголовая фигура тащила что-то тяжелое. По всей видимости, головы не видно из-за матового стекла и сгорбленной позы, решил про себя Стратт. И тут же подумал, что книгопродавец наверняка связан с издательством «Алтимейт-пресс» и не следует ставить это полезное знакомство под угрозу кражей книги. Стратт стряхнул с себя цепкие пальцы и отсчитал два фунта; бродяга попятился назад, в паническом страхе вытянув перед собою руки, скорчился у офисной двери, за стеклом которой промелькнул и исчез силуэт, — и едва не рухнул прямо на грудь Стратту. Стратт с силой оттолкнул его и положил банкноты на освободившееся место на полке, где некогда стояла книга, а затем снова накинулся на провожатого: