Бледный всадник, Черный Валет

егушках. Он ждал появления того, кто возглавляет табор. По традиции – Барона. Атамана. Вожака клана. Почти наверняка это будет мужчина, умудренный опытом. Достаточно умный и осторожный, чтобы рассудок остудил горячую кровь. Достаточно влиятельный, чтобы иметь дублера и не опасаться удара в спину. Достаточно старый, чтобы угасли желания. Достаточно дряхлый, чтобы ценить остаток жизни. Поп действительно надеялся, что все закончится мирно.

– Езжайте мимо, – сказал он верховым, когда те нависли над ним, закрыв треть неба. – В этом городе нет того, что вы ищете.

– Откуда ты знаешь, что мы ищем, божий человек? – спросил юнец с редкой бородкой и глазами, блестевшими, словно начищенные пуговицы. Взгляд наглый, но по крайней мере вопрос был задан вежливо.

– Пустой разговор. Город закрыт. Передайте это Барону.

– Эх-хэх… – тотчас же донеслось из головной кибитки. – Я здесь, божий человек.

На разбитую дорогу с трудом выбрался грузный старик в черном френче с одним погоном, галифе с лампасами, яловых сапогах и заковылял к священнику, хромая и тяжело опираясь на палку. Седая грива стекала на плечи. На груди позвякивали медальки, амулеты и свисток. Палка была вырезана из орехового дерева и украшена тонкой резьбой. К левому запястью Барона был пристегнут магнитный компас, а на правом болтался металлический браслет наручных часов. Стекло и стрелки не сохранились, зато в центр циферблата с надписью «orient» был воткнут обломок иголки.

Поп внимательно наблюдал за Бароном и сделал вывод, что не ошибся в своих предположениях. Было видно, что старый цыган уже близко познакомился со смертью, и это знакомство добавляло ему сил жить. А костлявая нашептывала по ночам умные вещи. Тело было сокрушено возрастом и болезнями, однако старик еще достойно сопротивлялся.

Кряхтя, он устроился на ближайшем пне. Долго молчал, пока говорил ветер. Потирал корявую ногу. Горестно кивал в унисон своим невеселым мыслям. Грустно глядел в серую даль… Для священника все это было частью известного балагана. Барон умирал со всей очевидностью. И все же цеплялся за свой статус и свою привычную роль, словно мог выпросить у судьбы отсрочку приговора для остальных членов клана. Наконец он заговорил утрированно слабым голосом:

– Странно… Сегодня я смотрел в волшебное зеркала, и зеркало показало мне мою смерть. У нее было не твое лицо. А за нею стояла белая башня с единственным окном. Скажи мне, божий человек, в твоем городе есть белая башня с единственным окном? Я хотел бы умереть правильно.

«В твоем городе». Попу это понравилось. Но каков старый хитрец! С большой натяжкой дом Начальника мог бы сойти за белую башню. А площадь – за лобное место. Чем не «правильная» смерть? Но в высоком белом доме Заблуды-младшего было много окон, и в каждом уже наверняка поблескивал ствол. Кроме всего прочего, священник не собирался пускать цыган так далеко. Он был предельно лаконичен:

– Башни нет. Еды нет. Никто не будет платить за представление. Уезжайте.

– Мы видели мертвых и дым костров.