Бледный всадник, Черный Валет

неплохого мужика проглотила большая рыба. Ему показалось, что с ним произошло нечто подобное. Новый, сильнейший приступ клаустрофобии охватил исключительно душу, не затронув благополучного мяса, своевременно подвергнутого анестезии.

Душа дикаря, чуть ли не впервые получившая относительную свободу (если не считать двух-трех эротических снов, когда ей было позволено свободно любить астральных самок), испуганно дернулась влево, вправо, вверх, вниз – восток, запад, зенит, надир, свет, тьма, не самый жаркий уголок преисподней, не самый холодный кусочек космоса, – но нигде не обнаружила пустого пространства, снабженного таким удобным свойством, как время. В измерении призраков времени не было; все существовало одновременно, взаимосвязанное и взаимообусловленное; вернувшееся в изначальное состояние, слившееся в единого жуткого монстра с миллиардами бесплотных конечностей. Каждая «конечность» отбрасывала тени на Землю. Их было множество – гораздо больше, чем возможных комбинаций из пяти пальцев. Этот вечный театр теней мог одурачить каждого и кого угодно. Индивидуальные различия исчезали начисто.

Чистая душа дикаря была не готова к столь многообещающему перерождению. Отчужденность и изоляция вдруг показались ей благами, которые еще нужно заслужить. А потом можно подумать и о периодических случках (хотя порой это слишком тяжелое испытание). Короче говоря, душе пришлось прервать отпуск и сосредоточиться на спасении порученного ей багажа.

Когда дикарь вернулся из «странствия», оказалось, что таинственный препарат все еще действует. Многократно ушибленный мешок с костями чувствовал себя неплохо. Дикарь сравнительно легко и безболезненно переместил его поближе к двери и попытался покинуть помещение. Как видно, опыт духовного освобождения не прошел для него даром.

Впрочем, вскоре выяснилось, что проходить сквозь твердые преграды на физическом плане довольно затруднительно, а для дикаря и вовсе невозможно. Некоторое время он наносил удары по металлу и слышал как бы отдаленный колокольный звон, пока не открылось узкое окошко на уровне груди и незнакомый голос поинтересовался:

– А в рыло?

Наученный горьким опытом, дикарь поспешно отодвинулся от двери и решил вернуться в койку, чтобы без помех докайфовать. Когда он обернулся, у него отвалилась нижняя челюсть.

В дальнем углу камеры прибавилось народу. Трое очень сосредоточенных старичков и одна старушка, парили над нарами на некоторой высоте и молча играли в карты. Кроме того, игроки были полупрозрачными, голыми, темно-лиловыми и имели слегка размытые очертания.

Несмотря на эти особенности и полумрак, дикарь узнал в одном из старичков своего папашу. Поскольку тот когда-то ознакомил его с доктриной загробной жизни, дикарь не испугался. Происходящее казалось ему не самой худшей разновидностью сна. В пользу такого предположения свидетельствовало и то, что чудик-сокамерник, лежавший поблизости, похоже, ничего не видел и не слышал.

Карты не издавали даже тихого шуршания и не поднимали пыли, а каждый