Хозяин Леса. История большой любви и маленькой лжи (СИ)

Дядя надулся, как разозлённый индюк, похрустел пальцами, обозначил удар кулаком в стену - словом, выглядел абсолютно беспомощно.

-Ну, ладно, тогда... Пока! - простился он, упорно не замечая того, что я изо всех сил дёргаю его за рукав. - И... Ещё это... У него эти... Аденоиды...

Выдернув рукав из моих ослабевших от страха пальцев, он чуть не бегом убежал вниз по лестнице. Первой моей мыслью было бежать следом.

За полуоткрытой дверью по-прежнему лилась вода и звенела посуда. Услужливое воображение нарисовало мне старую зубастую ведьму с ввалившимися щеками, которая деловито помешивает кипящую воду в огромном чугунке. Картина получилась реалистичной, и коленки задрожали.

-Женя, привет...

Я медленно, словно в чём-то провинившись, поднял глаза. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и улыбалась. Как-то странно улыбалась, словно морщилась. От этого улыбка выходила грустной, изломанной, но не злой. И я несмело улыбнулся в ответ.

-Здравствуйте, тётя Стеша...

Она рассмеялась и откинула назад светлую чёлку, упавшую на глаза. Глаза у неё были огромные и такие зелёные, каких я не видел никогда в жизни. На мгновение на самом дне этой зелени вспыхнули какие-то золотые искорки, непонятные, но тоже, в общем, не злые.

-Это тебя дядя Лёша научил так меня называть?

Я кивнул. Тётя Стеша закивала в ответ, и неожиданно подмигнула мне - знаем, мол, мы этого дядю Лёшу, знаем, какой он озорник. Получилось забавно: словно у нас появился какой-то общий весёлый секрет.

-Господи, кто же тебя так закутал? Мама?

-Мама, - пробурчал я. - Мне нельзя простужаться: у меня аденоиды.

-А это что такое? - удивилась тётя Стеша. Я вытаращил на неё глаза. Кажется, она не шутила.

-Ну, это... Короче, сопли...

Тётя Стеша снова рассмеялась. С кухни, привлечённый непонятными звуками, вышел огромный белый кот, прополз между ногами хозяйки и настороженно вытянул свою глупую усатую морду: нюхал. Видимо, ему было интересно - чем это я пахну. Я пошевелился, и кот спрятался за дверью.

-А как его зовут?

-Его зовут Мистер Уайт, - очень серьёзно ответила тётя Стеша, изо всех сил сдерживая улыбку. - Это... герой одного фильма. Но тебе ещё рано смотреть такое кино, и ты можешь называть его по-простому: Василий.

-Красивый, - похвалил я осторожного кота, а потом добавил, быстро-быстро, чтобы не успеть передумать: - И вы тоже очень красивая. Правда.

Тётя Стеша, опустившись на колени, провела мягкой ладонью по моим слипшимся от пота волосам.

-Спасибо... Как раз те слова, которые можно говорить любой женщине. Никогда не ошибёшься. У тебя от девчонок отбоя, наверное, нет.

Я засмущался и принялся изучать странный рисунок на линолеуме, напоминающий барельефы майя, виденные вчера по телевизору.

-Ты мороженое хочешь? - неожиданно спросила она. Я ушам не поверил. Мороженое? В начале апреля? На улице? Мать, едва услышав о таком, сразу убила бы меня.

-Хочу, - прошептал я, пряча рот в шарф, а глаза в пол.

-Тогда проводишь меня до магазина. Ты же у нас мужчина? Сможешь меня защитить, если что?

Я оторопело покачал головой.

-Вот все вы, мужчины, одинаковые, - заявила тётя Стеша, снимая с вешалки короткую белую курточку. - Говорить комплименты - это одно, а когда надо защитить любимую девушку, сразу начинаются проблемы.

-Я не такой, - вырвалось у меня. Грустная изломанная улыбка снова озарила её лицо. - Я - настоящий мужчина.

-Очень хорошо, - сказала она, рассеянно гладя меня по мокрым волосам. - Сейчас это большая редкость. Ну, так что: у тебя уже есть девочка?

Я больно прикусил губу и покачал головой.

-Вот и хорошо, - кивнула тётя Стеша. - Значит, тебя не надо ни у кого отбивать - не люблю это дело. Будешь моим парнем, когда вырастешь?

Не знаю, что и от чего отразилось, сквозь какое количество блестящих поверхностей прошёл искривлённый луч ещё слабенького весеннего солнца. Но в эту секунду её светлые волосы вспыхнули ослепительным серебряным огнём. Ничего величественнее этого зрелища я никогда не видел, ни до, ни после - пусть и длилась эта причудливая игра света и тени недолго.

-Да... - заворожённо ответил я. - Буду. Обязательно буду.

Запах взросления.

Правду об их высоких отношениях дядя Лёша рассказал мне только в прошлом году, весной. Это была наша последняя встреча: через неделю он заехал на своём Х5 под МАЗ, на ста сорока, не оставив себе и тени шанса. Вышло это под Коломной. Видимо, это был один из немногих случаев, когда белорусский автопром взял верх над немецким.

Он вытащил меня из полиции - забрали за драку с какими-то любителями солей. В обезьяннике был аншлаг: пятница, ясное дело. Телефон отобрали, да и звонить никуда не хотелось. Вообще ничего не хотелось, только сидеть, уткнувшись носом в поднятый воротник и верить, что завтра никогда не настанет. Когда дядя нашёл меня через час, показавшийся вечностью, сил хватило только на вежливое удивление:

-Ты как меня нашёл?

-КАкой кверху, - довольно невежливо ответил тот. Я не обиделся: представил, как бешеный напор маминой истерики разъедает сначала динамик телефона, а потом дядин мозг. Как кислота, выделяемая Чужим. Где я могу быть, кроме морга? Здесь, как вариант.

-Сколько отдал? - поинтересовался я у дяди Лёши уже на выходе. - Рублей пятьсот, наверное?

-Тысячу, - ответил дядя. - Сдачи не было.

-Спасибо, дядя Лёша...

-Домой торопишься?

-Кто же на расстрел торопится? - философски ответил я.

Просидели мы в его Х5 с час, наверное. Я пригрелся, отбитые рёбра, утонувшие в мягком сиденье, ныли уже не так сильно. Пару раз звонила мать, дядя ей что-то объяснял, терпеливо повторяя одно и то же несколько раз. В конце концов, ответные визги добили его, и он, выключив телефон, отшвырнул его на заднее сиденье.

-А как ты меня отмазал? Что дежурному сказал?

-А? - отвлёкся от размышлений дядя. - Что сказал? Сказал, что ты собираешься в школу полиции поступать. Попросил не ломать жизнь.

-Что? - расхохотался я. - И он поверил, что ли?

-Когда в руках путёвка в Ярославль, можно поверить во всё.

-Какая путёвка?

-Зеленоватая такая. С тремя ноликами. Курить будешь?

Я кивнул. Дядя достал из-под панели пачку "Парламента", чиркнул зажигалкой и замолчал, забыв про меня. Пришлось позаботиться о себе самому. Затянувшись, я выпустил в потолок струйку горького дыма. Он смешался с запахом кожи, дядиного одеколона, и ароматом ёлочки - вонючки. Запах взросления. Так я узнал, из чего он состоит.

Мы говорили о разном. Слушая меня, дядя размышлял о чём-то своём, конкретном и беспокоящем. Настолько беспокоящем, что дядя Лёша очень не хотел оставаться в эту ночь наедине с собой. Может, уже тогда он что-то чувствовал, а может, терзали проблемы, решением которых стал поворот на встречку. Я знаю одно: какая-то тень, отголосок будущей беды, сидела рядом с нами, на заднем сиденье, слушала и ждала.

И тут какой-то чёрт меня дёрнул. Да так, что я почти физически ощутил это: как он меня дёргает. За язык.

-А зачем ты от неё ушёл? - спросил я. - От тёти Стеши?

Дядя Лёша пристально посмотрел на меня своими глазами цвета глубоководного льда - пронзил насквозь мою голову и кожаное сиденье.

-Евгений... Скажи мне: а почему это тебя волнует?

Ну, он другое слово применил, конечно. Это же дядя Лёша - прямой и суровый. Не стану употреблять его здесь, это слово.

-Понять хочу, - ответил я, любуясь красивыми кольцами, выпускать которые только научился. - Она ведь симпатичная была. С работы бы тебя ждала. Прощала бы всё.

Дядя ударил меня в плечо кулаком. Не сильно, скорее наигранно: дескать, мал я ещё. И глуп.

-Это тебе так кажется, что в жизни всё просто. Просто - такого слова вообще нет. Бычки не кидай на коврик - пепельница же есть. Сейчас щётку дам, будешь собирать.

-Да ладно... На мойку завтра съездишь, - вяло махнул я рукой.