G.O.G.R. (СИ)

Из соседнего «загона» хищно зыркали и скалились два покрытых пирсингом неформала. Один был брит налысо, а второй – имел косицу, как у Варвары-Красы. Кожаные куртки у обоих трещали на могучих плечах – такие любят «таскать железо» под тяжёлую музыку. Интересно, каким образом совсем не крупный участковый Мирный ухитрился их изловить?

Грибок съел весь растворимый суп и отставил миску в сторонку прямо на пол. Потом – встал с лавки и потоптался на месте с ноги на ногу.

- Уух! – сказал он, увидев Серёгина около своей «клетки». – Кормёж – у! – и выставил вперёд большой палец, мол, круто. – Это те не мутанты, горькие, как змей! – Грибок похлопал «передней лапой» по впалому животу, завешенному грязноватой рваной футболкой и такой же курткой.

- Хайль Гитлер! – гавкнул «на своей волне» один мандригал из соседнего загона.

- Зиг Хайль! – излаял второй, подняв вверх правую руку.

- Тоже «шаманят», – пояснил Мирный, кивнув на соседей Грибка. – Они тут все двинутые – кто на чём.

- У, репу разнесу! – пригрозил неформалам отгороженный решёткой и коридором Грибок. – Ещё хлебало раззявишь – развалю грызло! Грызть не будешь, а только блеять и соплю гонять, сайгак мороженный!

Неформалы разъярились, зарычали, затрясли решётку, собираясь высадить её и добраться до Грибка, который из своей камеры крутил им дули.

- Цыц! – прикрикнул на всех троих Мирный. – А то парочку краж пришью и упрячу далеко и надолго!

Мандригалы сразу же приструнились, умолкли и отползли от решётки к дальней стенке своего «загона».

- Во, во, ползи! – одобрил Грибок, издав отрыжку. – А то грызло…

Потом он раскрыл рот, собираясь, видно, ещё что-нибудь сказать, но вдруг подкатил глазки, рухнул на пол, раскидав ручки с ножками, и изрёк каким-то не своим голосом:

- Часть первая статьи сто пятой Уголовного Кодекса: «Убийство» – от пяти до двадцати пяти лет… – потом он как-то весь затрясся на полу, пару раз мукнул и снова продолжил изрекать: – Часть четвёртая статьи сто одиннадцатой Уголовного Кодекса: «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека» – от пяти до двадцати пяти лет…

- Вот, видите, – пробормотал Мирный, разглядывая лежащего на полу Грибка. – «Шаманит».

- Действительно, – Серёгин почесал голову. – И говорит так… Не по-бомжицки…

Неформалы опять приблизились к решётке и молча, наблюдали за переменившимся Грибком.

- Снова быкует! – прокомментировал один.

- Козлит! – подтвердил другой.

- Цыц! – буркнул Мирный, прислушиваясь к речам Грибка.

- Часть вторая статьи двести двадцать восьмой Уголовного Кодекса: «Незаконное изготовление, приобретение, перевозка, либо сбыт наркотических средств» – от двух до пяти лет, – снова проявил свои знания Грибок.

Серёгин уже не ведал, что и думать. Человек не может рассказывать то, чего никогда не знал. Грибок имеет некий секрет – это уж точно.

- А кем он раньше был? – осведомился Серёгин у Мирного, в то время, как Грибок от уголовного кодекса перешёл к цитированию юриста Кони.

- А я и не знаю, – пожал плечами Мирный. – Он вообще-то недавно у меня на участке появился – года не прошло…Я пытался добиться от него, кто он и откуда. А он что-то мычит и мычит – не поймёшь. То ли – «ку-ку», – участковый повертел указательным пальцем у виска.

- «Нет такого падшего, в котором был бы безвозвратно утерян человеческий образ», – выскочило из Грибка заумным тоном настоящего юриста.

Пётр Иванович только выкруглил глазки и думал о том, что надо бы показать этого субъекта Лисичкину.

Грибок вдруг замолк. Мирный сказал, что он сейчас выйдет из транса, но бомжик почему-то не вышел. Он продолжал лежать на полу, сучил ногами и дёргал руками, крякал, как какой-то дикий селезень, потревоженный охотником.

- Не везите меня в Верхние Лягуши! – прорвалось вдруг сквозь кряканье. – Нет, нет, не хочу, оставьте меня в покое… Что происходит… Кто вы такие?! Я не поеду в багажнике – это нарушение прав человека!.. Меня возили в Верхние Лягуши… Возили! – орал Грибок, явно превратившись в кого-то другого, чей словарный запас был в несколько раз больше, чем тот, какой был у стандартного Грибка.

Услыхав слова «Верхние Лягуши», Пётр Иванович лишь укрепился в своём желании показать его Лисичкину. Эта деревушка уже столько раз «засветилась»: и Шубин, и Грибок, и… Зайцев!

Между тем Грибок приходил в себя. Он опять затих, потом – сел, захлопал глазками и выплюнул свое типичное слово:

- Уух!

- Раскозлился! – встрял со своим замечанием лысый неформал.

- Ага, пробыковал! – подтвердил имеющий косицу.

- Цыц! – цыкнул на них Серёгин, а потом сказал Мирному: – Я его к себе, в райотдел отвезу. Там у нас гипнотизёр есть. Похоже, что этот твой Грибок под гипнозом, как и Шубин. А у нас «галдовальник » толковый – из Киева пригласили – может, расколет.

Серёгин чуть ли не сгрёб Грибка в охапку – так усердно он конвоировал бомжика из обезьянника в коридор. Под гыгыканье мандригалов, мол, «на зону отправляют козлика», бомж Грибок в наручниках покинул ОПОП и уселся на заднее сиденье «Самары» Серёгина.

Комментарий к Глава 118. Грибок под соусом “Наскоста(1)” 1 (ит.) “Тайная причина”

====== Глава 119. Задан новый поиск. ======

В изолятор Грибка не приняли. Охранник по фамилии Белкин, критически осмотрев нового «постояльца», нашёл его непригодным к жизни в коллективе и позвонил в медпункт. Из медпункта притащился габаритный доктор Виталий Агафонович и тоже критически осмотрел издающего обезьяньи звуки Грибка.

- Его необходимо постричь и побрить: вшивый он. Весь изолятор от него запаршиветь может! – пробормотал доктор, завершив предварительный осмотр, и поставил Грибку диагноз: – Педикулёз!

Заклейменного диагнозом Грибка поволокли в медпункт, а Серёгин решил пока разыскать Лисичкина. «Врача-оккультиста» нигде не было. А потом оказалось, что Лисичкин написал настоящее заявление об уходе, ему успели выдать обходной лист и он уже отправился в «экспедицию».

- Эх! – уныло вздохнул Пётр Иванович, жалея об утерянном гипнотизёре, и поплёлся к себе в кабинет. Придётся, наверное, другого «оккультиста» вызывать, раз этот такой слабонервный…

Сидоров, слава богу, пришёл на работу. Он в гордом одиночестве сидел за компьютером и просматривал электронную почту. Своё опоздание он объяснил очень просто:

- Проспал…

А проспал вот, почему. Оказалось, что вчера Сидоров встретил своего друга – «вампиролова» Михаила Брузикова. «Донецкий Ван-Хельсинг» затащил Сидорова с собой на «потустороннюю» охоту. Сначала они, обвешанные биноклями, фотоаппаратами и чесноком, обутые в огромные валенки-бахилы, почти что, до полуночи болтались в балке, лазали там, в сугробах да под корягами. Вампиров не было, Сидоров замёрз. А вот его друг «Ван-Хельсинг» наоборот, был бодр и весел в своей сумасбродной уверенности в том, что вампиры обязательно найдутся. Сидоров бурчал и хотел идти домой, но Брузиков всё просил его остаться. И тут вдруг из-за сугроба выпростался некто живой.

- Я же говорил! – обрадовался «Ван-Хельсинг». – Они здесь водятся!

«Вампир» шатающейся походкой плёлся со стороны улицы Овнатаняна в самую балку, оставляя за собой змеящуюся цепочку следов. Брузиков сначала сфотографировал его цифровым фотоаппаратом, а потом – выскочил из засады и набросился на «объект», словно на голубя. Сидоров понял, что его друг может быть побит неизвестным – а вдруг этот «Дракулита» – вооружённый преступник?! Сержант тоже выскочил из засады и помог «Ван-Хельсингу» повались «упыря» и скрутить ему руки. «Дракула» слабо ворочался, глотал снег и мычал по коровьи. Сидоров поднял его за шиворот, а «вампиролов» Брузиков – осветил фонариком. При ближайшем рассмотрении оказалось, что «упырь» по настоящему – всего лишь поддатый панк, и из кармана его широченной цветной куртки торчит розовая дамская сумочка. Сидоров конфисковал у «вампира» его «улов», а потом – они вместе с Брузиковым сдали его в райотдел дежурному.