Дилогия об изгоняющем дьявола

— Да, именно так,— подхватила медсестра. Слегка покраснев, она неуверенно пожала плечами.— Видите ли, кое-кто из наших врачей... В общем, иногда у них бывает спиртное.

— Понимаю.

— Я заглянула туда, где они обычно его прячут,— объяснила девушка.— А потом вернулась и сказала, что, к сожалению, мне ничего не удалось найти. Но хлеб я ему передала.

— И что же он вам сказал?

— Не помню.

— А когда вы дежурите, мисс Китинг?

— С десяти вечера до шести утра.

— Каждую ночь?

— Нет, только когда работаю.

— А по каким дням вы работаете?

— Начиная со вторника и до субботы,— ответила она.

— А до этого отец Дайер когда-нибудь служил мессу?

— Не знаю.

— Но раньше-то он никогда не просил вина и хлеба?

— Никогда.

— Он не говорил вам, почему именно в тот день собирался это сделать?

— Нет.

— Когда вы сообщили, что вина нет, он что-нибудь ответил?

— Да.

— И что же он ответил, мисс Китинг?

Медсестра вновь скомкала носовой платок и, взяв себя в руки, попыталась сосредоточиться.

— Он спросил меня: «Вы его выпили?» — Голос у девушки задрожал, и лицо исказилось от страшного горя.— Он всегда шутил,— добавила она, а потом отвернулась и снова заплакала.

Киндерман разглядел на одной из полок коробку с салфетками, выдернул сразу несколько штук и сунул их девушке в руку, потому что ее собственный платочек давно превратился в мокрый бесформенный комок.

— Спасибо,— поблагодарила медсестра

Киндерман терпеливо ждал.

— Простите,— еле слышно пробормотала она.

— Ничего страшного. И больше отец Дайер вам ничего не говорил?

Медсестра отрицательно покачала головой.

— А когда вы увидели его в следующий раз?

— Когда нашла его.

— Когда это произошло?

— Примерно без десяти шесть.

— Скажите, в промежутке между половиной пятого и пятью пятьюдесятью никто не заходил в палату к Дайеру?

— Нет, я никого не видела,

— И никто не выходил от него?

— Нет.

— Все это время вы находились в кабинете напротив его палаты?

— Да, я составляла отчет о дежурстве.

— И вы постоянно находились здесь?

— Да, за исключением, конечно, нескольких минут, когда я занималась некоторыми пациентами.

— Сколько времени у вас на это ушло?

— Ну, не более двух минут на каждого, наверное.

— В каких палатах вы были?

— В четыреста семнадцатой, четыреста девятнадцатой и четыреста одиннадцатой.

— Значит, вы отлучались с поста три раза?

— Нет, только дважды, потому что два укола я сделала за один раз.

— А когда вы их делали?

— Кодеин мистеру Болгеру и мисс Райан — без четверти пять, а мисс Фрейц из четыреста одиннадцатой палаты — гепарин и декстран — примерно через час после этого.

— Скажите, эти палаты в том же коридоре, что и палата отца Дайера?

— Нет, они за углом.

— А вот если бы неизвестный вздумал проникнуть в палату отца Дайера без четверти пять и через час вышел бы оттуда, вы не заметили бы этого?

— Не заметила бы.

— Скажите, а уколы вы всегда делаете именно в это время?

— Нет, гепарин и декстран для мисс Фрейц — новое предписание. Я вычитала его в истории болезни только вчера.

— А кто назначил эти уколы? Вы не могли бы вспомнить?

— Доктор Амфортас.

— Вы уверены? Может быть, стоит проверить?

— Нет, я хорошо помню.

— Почему?

— Потому что это несколько странно. Обычно назначения делают врачи-интерны. Но, видимо, доктор заинтересовался пациенткой.

Следователь опешил:

— Насколько мне известно, доктор Амфортас больше не лечит больных.

— Совершенно верно. Вчера он выходил на работу в последний раз.

— И он посещал эту девушку?

— Да, но это вполне естественно. Он часто к ней заглядывал.

— Ночью?

Китинг кивнула.

— Девушка страдает бессонницей. Как, впрочем, и он сам.

— Почему? То есть, я хотел спросить, почему вы так решили?

— Последнее время он то и дело неожиданно появлялся среди ночи и подолгу болтал со мной о всякой ерунде или же просто слонялся по коридорам. За глаза мы окрестили его Призраком

— Когда он последний раз разговаривал с мисс Фрейц?

— Вчера.

— А именно?

— Часа в четыре утра или, может быть, в пять. Потом он заглянул в палату к отцу Дайеру и с ним тоже о чем-то побеседовал.

— Он заходил к отцу Дайеру?

— Да.

— Вы случайно не слышали, о чем они разговаривали?

— Нет, он закрыл за собой дверь.

— Понятно.— Киндерман задумался. Его взгляд сквозь стеклянные двери был прикован к Аткинсу. Сержант облокотился на стол и тоже внимательно смотрел на следователя. Киндерман снова обратился к сестре:

— А еще кого-нибудь вы заметили возле палаты примерно в это же время?

— Вы имеете в виду персонал?

— Не важно. Кто-нибудь появлялся в коридоре?

— Только миссис Клелия.

— Кто это?

— Пациентка из психиатрического отделения.

— Она что, гуляла по коридорам?

— Нет. Я нашла ее в холле — она лежала на полу.

— Просто лежала?

— У нее было состояние, близкое к ступору^[41].

— А где именно в холле?

— Здесь за углом, как раз у входа в психиатрическое отделение.

— В котором часу это произошло?

— Как раз перед тем, как я обнаружила тело отца Дайера. Я позвонила в психиатрическое отделение, прибежали санитары и забрали ее.

— У миссис Клелии старческое слабоумие?

— Я точно не могу вам сказать. По-видимому, да. Но я не знаю. Она больше похожа на кататоника.

— Она кататоник?

— Это только моя догадка,— спохватилась девушка.

— Понятно.— Киндерман еще секунду помолчал, затем решительно встал.— Спасибо вам, мисс Китинг.

— Не за что.

Киндерман вручил ей еще пару салфеток и покинул кабинет. Он сразу же направился к Аткинсу.

— Аткинс, немедленно достань телефон доктора Амфортаса и вызови его сюда. А я пока что загляну в психиатрическое отделение.

Вскоре Киндерман стоял в отделении для тихих пациентов. Ночная трагедия не коснулась этого уголка. Обычная толпа молчаливых зрителей собралась возле телевизора, сонные пациенты расселись на стульях и креслах.

К следователю подошел старичок.

— Я хочу, чтобы кашу мне сегодня подали с финиками,— заявил он,— Не забудьте про эти проклятые финики. Я хочу фиников.

К ним уже направлялся рослый санитар.

Киндерман огляделся по сторонам в поисках дежурной сестры — ее место за столом пустовало. Медсестра разговаривала по телефону в застекленном кабинете. Лицо ее казалось напряженным.

Киндерман двинулся в сторону стола, а старичок продолжал выговаривать пустому месту, где только что стоял следователь.

— Я не хочу есть эти проклятые финики,— ныл он теперь.

Неожиданно появился Темпл. Он буквально влетел в дверь и начал озираться по сторонам. Вид у него был сонный и растрепанный. Тут он заметил Киндермана и тоже приблизился к столу дежурной сестры.

— Боже мой! — воскликнул он.— Я не могу поверить в это! Неужели это правда? То, как он умер?

— Да, это правда.

— Мне позвонили и разбудили. Боже мой! Я все равно не могу в это поверить.

Темпл стрельнул в медсестру взглядом, отчего та, беспомощно заморгав, тут же опустила трубку.

В это время санитар уже вел старичка к креслу.

— Я бы хотел поговорить с вашей пациенткой. С миссис Клелией. Где мне ее найти?

Темпл метнул в следователя внимательный взгляд:

— Я вижу, вы уже здесь освоились. Что же вам нужно от миссис Клелии?

— Я бы хотел задать ей несколько вопросов. Один-два, не больше. Хуже ведь ей от этого не будет?

— Миссис Клелии?

— Да.

— Это все равно, что задавать вопросы стене,— сказал Темпл.

— Ну, к этому-то я давно привык,— не моргнув, парировал Киндерман.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего особенного.— Киндерман пожал плечами и беспомощно развел руками.— Понимаете, у меня рот открывается и слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.