Одинокий маяк. (СИ)

Старославский Аркадий Игоревич

Одинокий маяк.

-Маяк-3,1; Маяк-3,1; как слышите? -взорвался помехами радиоприёмник, заставив вздрогнуть от неожиданности засмотревшегося на горизонт пожилого мужчину.

-Слышу вас, база 1-3 - прозвучал его глубокий голос.

-Напоминаю, что в ближайшие три дня ожидается самый сильнейший шторм за последние полтора года. По поступившей к нам только что информации, эпицентр будет менее чем в двух милях от вас, Даниэль, поэтому начальство настоятельно рекомендует вам вернуться на континент в ближайшие пару часов. Приём.

Наступила небольшая пауза.

-Нет, Майк, я останусь здесь. Этот маяк - мой дом. Приём.

-Даниель, это ваш окончательный ответ? - несмотря на искажённый расстоянием сигнал, в голосе диспетчера отчётливо чувствовалось волнение.

-Да. Спасибо за беспокойство, парень, но я никуда отсюда не уеду. Приём.

-Что ж, хорошо. Я передам Сэму. Удачи.

-И тебе тоже, Майк. Отбой.

Размяв шею, Даниель по прозвищу Штормбэй, слегка полноватый мужчина пятидесяти лет, вернулся к обзорному окну. Несмотря на целую четверть века, проведённую на разных маяках по всему Земному шару, Дэн всё никак не мог насладиться тем особенным пейзажем, открывавшимся взору только перед бурей.

Мёртвые сгнившие облака, раздувшиеся до невероятных размеров, окутывали всё небо до самого горизонта мрачным шёлковым покрывалом. Море вторило небу. Недовольно, пока ещё неуверенно, оно раскачивалось, нахмуриваясь всё больше и больше с каждой секундой, терпеливо ожидая начала грандиозного спектакля.

С трудом оторвавшись от окна, Даниель решил, что пора бы уже включить огни. Было ещё только восемь часов вечера, но из-за плотной гряды туч солнечные лучи больше не освещали путь странствовавших в море кораблей.

Старик потянул за рычаг. Не заставив себя ждать, сгущающуюся тьму пронзил ослепительный жёлтый луч, легко скользнув по водной глади и растаяв где-то вдалеке.

"Возможно, в ближайшие дни он станет чьей-то путеводной звездой" -мелькнула мысль в голове у Даниеля. Ему нравилось ощущать себя последней надеждой заплутавших в пучине океана кораблей, властителем их судеб, светом, в кромешной тьме их насквозь промокших жизней.

Внезапно небеса растрескались миллионом маленьких вспышек, низвергнув на землю глухой яростный рёв. Мрачно улыбнувшись, впервые за долгое время почувствовав нарастающее волнение внизу живота, Даниель спустился на два пролёта ниже, в смотровую. Вставил в уши затычки, передвинул своё неизменное древнее кресло поближе к окну, взял книгу и забылся, целиком окунувшись в царившую кругом атмосферу.

"Прямо как в старые, добрые времена" - подумал старик. Он был счастлив.

. . .

К двенадцати часам ночи дождь уже яростно барабанил по крыше, покрывая густой пеленой всё видимое пространство. То и дело небеса гремели, очередные вспышки молний заставляли старика, всё также сидевшего в кресле, блаженно прикрывать глаза. К этому времени он прочитал уже целых пять глав из книги "Ужасы Чейза Двереза", ничуть не испугавшись. Истории то были отличными, вот только Даниель, заядлый фанат жанра, наизусть знал почти все интриги и сюжетные повороты, к которым обычно прибегали писатели. Он выработал в себе некий иммунитет к страху, считая, что теперь уже не убоится ничего.

Сладко потянувшись, смотритель, неожиданно для самого себя, дёрнулся от особенно сильного раската грома, раздавшегося прямо над маяком, и свалился с кресла, больно ударившись бедром о каменный пол.

-Чёрт! - сквозь зубы прошипел он. Свернувшись в тугой комок, напрягшись так сильно, что вздувшаяся вена на горле почти прорывала дряблую кожу, Даниель претерпел самую острую фазу боли, и, наконец, обмяк, с жадностью хватая ртом воздух.

"Старый мешок костей! Ты же просто упал с кресла, а разыграл тут целый спектакль!" - мысленно выругал себя он и, опершись на локоть, приподнялся.

Его взгляд случайно скользнул по книге, лежавшей возле перевёрнутого кресла. Её там не должно было быть. Неоткуда ей было там взяться.

Поразмыслив, Даниель пришёл к выводу - скорее всего книга была приклеена вместо отсутствующей ножки кресла, а, теперь, из-за повышенной влажности, отвалилась.

"Чёрт бы побрал того, кто это сделал! Насколько же невежественным должен быть человек или насколько отвратительной должна быть книга, чтобы можно было оправдать такой поступок?" - мысленно проворчал всё ещё злой старик, вставая на ноги. По пути захватив рукой толстенький томик, он, наконец, выпрямился и, отряхнув с находки пыль, поднес её вплотную к лампе.

Что и следовало ожидать, обложка была в критическом состоянии. Внимательно всмотревшись, Даниель сумел разобрать лишь одно слово: "...ужасы". Заинтригованный, открыл первую страницу.

"О, читающий сиё!

Обратив свой взгляд в печаль,

Не смотри далеко вдаль,

Не то высмотришь её!"

Чуть ниже дата: "1861 г."

"Звучит многообещающе. К чёрту этого Двереза с его нелепыми детскими сказками" - Даниель вновь поднял кресло, подперев его левый угол гаечным ключом, и, заинтригованный, окунулся в чтение.

"Всё, описанное далее, реально также, как и книга, которую вы держите в руках.

21 октября 1841 года.

С двухнедельным опозданием, в парижский порт прибыло пассажирское судно "Де Франс". Никто уже и не рассчитывал на его возвращение, все считали, что оно затонуло в буре, разверзшейся буквально из ниоткуда пятнадцатью днями ранее около Королевских островов.

Именно поэтому, завидев странно-знакомый корабль на горизонте, наблюдатель порта сначала не поверил своим глазам, но, рассмотрев судно тщательней и всё-таки узнав в нём "Де Франс", тут же оповестил вышестоящее начальство. То, в свою очередь, донесло весть до семей людей, считавшихся погибшими.

Ещё издалека часовому показалось неестественным, что на судне, вмещавшем в себя добрых двести человек, все палубы были пусты, но, как бы то ни было, он не решился упомянуть об этом при докладе. Пребывая в радостной эйфории, встречающие долго этого не замечали, покуда корабль не вошёл в порт.

С пятидесяти метров людям уже трудно было не разглядеть вещи, беспорядочно разбросанные по палубе, пятна высохшей крови в проходах, открывшихся благодаря снесённым с петель дверям, сломанные стулья и, что было самым примечательным, порванный французский флаг, выпачканный в крови.

Радостная эйфория тут же сменилась панической истерией - женщины плакали, крича от ужаса, мужчины стояли в растерянности, то багровея от злости, то бледнея от страха. Парочка смельчаков даже нырнула в холодные октябрьские воды, но, увы, так и не смогла найти лестницы для того, чтобы подняться на корабль.