Карнавал

я стали для неё отвлеченнее алгебраических формул.

Утром первого апреля она проснулась свежей и отдохнувшей. Ей хотелось действовать и она решила начать сегодня, сейчас, потому что это самое лучшее в жизни - делать то, что хочешь, хотеть того, что делаешь, не задумываться, почему ты хочешь именно это, а не другое.

Светлело. В самом центре квадрата огромного окна из серо-синей невидимости изредка выглядывала почти полная луна - будто призрак, спешащий обрасти плотью и задержаться в дорогом его сердцу мире, - и сразу же исчезала. По небу плыли неплотные облака.

Во время утреннего обхода она притворилась умирающей чуть меньше, чем обычно, и врач приказал перевести её в другую палату. Около девяти утра она, едва волоча ночи, с двумя такими же доходягами, как и сама, и в сопровождении санитара, вышла из здания. Лечебница для душевнобольных, в отличие от всех остальных лечебниц города (множественных, как метастазы), располагалась не в вертикальной, а в горизонтальной плоскости. Лечебница состояла из нескольких десятков зданий, старых и новых, в живописном и мусорном беспорядке разбросанных среди древнего парка. Ни одно из зданий не имело больше четырех этажей. Накануне вечером прошел дождь - не очень больные в вислоухих шапках убирали территорию, вяло водя метлами из сторону в сторону, это называлось трудотерапия. Жалование дворников начальство всегда делит между собой.

Один из не очень больных пытался вымести лужу. Часть лужи никак не выметалась, тогда он отбросил метлу, лег на землю и стал лужу пить. Напившись, он с удивлением заметил, что большая часть лужи осталась на месте, - тогда он спокойно умыл лицо, встал и снова взялся за метлу.

Одноклеточная обернулась к санитару - санитар был хорошо дрессирован и в ту же секунду среагировал на её движение, а в следующую секунду на выражение её глаз - глаз акулы. Время вдруг растянулось, как резина или как обещания политиков; она свободно увернулась от летящей в её сторону руки и ударила сама. С тупого лица съехала бровь; санитар упал и задергался. Две больные спокойно стояли, держа за плечами мешки с грязной одеждой; мешки были сделаны из старых цветных матрасов и отвратительно пахли.

Одноклеточная огляделась.

В сумасшедшем доме сумасшедшими были и неодушевленные предметы, например, совсем рядом рос подлесок из неровно изогнутой проволоки, в основном арматурной. Проволочная поросль вполне натурально смешивалась с порослью древесной.

Одноклеточная выбрала кусок проволоки потоньше и вырвала его из земли. Кусок имел длинный корень и основательно вскопал землю. Она связала санитару руки за спиной, оторвала полу своего халата и использовала её как кляп. Не очень больной дворник продолжал спокойно мести лужу, но две более больные отвернулись и вяло побрели в случайном направлении. Одноклеточная вынула из матраса свою одежду и личные вещи. Она переоделась, ничуть не смущаясь из-за присутствия "дворника", - человеческие мнения утратили свои значения для нее. Она посмотрела на свою руку