Тутти Кванти
Тутти Кванти читать книгу онлайн
В книге Владислава Победоносцева своеобразно переплетаются сатира и фантастика. Повесть «Тройка… семерка…» живописует взбунтовавшиеся силы природы, отторгающие от себя человека неправедного. В основе конфликта повести «Тутти Кванти» — противоборство двух космических цивилизаций, высокоразвитой гигант-планеты Трафальерум и маленькой агрессивной Айсебии. Писатель детально исследует механизмы доносительства, нравственного и физического разрушения одной из планет, находя аналогии в истории человечества.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Зуммер задребезжал сильнее и захлебнулся в кашле. Сухонькое корявое тельце старца сотрясалось в затяжном приступе, вызывая невольную жалость. Но руки его непостижимым образом не подчинялись недугу, продолжая служить неукротимому духу вероносца и выражая за него то, что он сейчас не мог сказать.
Выразительная жестикуляция безоговорочно утверждала, что городской синклит переродился в скопище предателей, возглавивших всепланетное движение веропродавцев. Пока этого, на свою погибель, никто из верных послушников не видит. Кроме него, страдальца и воителя! Но его не остановят продавшиеся культовики и слепые стражи — он сколотит боевые фаланги из правоверных севесеков — вон их сколько уже! — и изведет нечестивцев и даже их семя!..
Ревнитель посчитал, что пантомимическая тирада слишком продолжительна, а конструктивный диалог в целях дальнейшего использования фанатика на том же поприще абсолютно невозможен. И, поморщившись, подал охранникам знак вывести старика.
И тут произошло маленькое психологическое чудо. Знак понял не только конвой, но и Шз. И кашель мгновенно стих. Опальный финансист встал, вытер слезы и слюни, выдавленные приступом, и, глядя на ревнителя в упор, отчетливо, спокойно изрек:
— Приговариваю тебя к превращению в пепел! Жизнь у тебя отниму лично я! Приговор окончательный и апелляции не подлежит.
Обессиленный кашлем, трудно повернулся к дверям, намереваясь выйти. Опомнившиеся крепыши подхватили корягу под сучки и вынесли вон.
В задумчивости ревнитель поочередно наподдал щелчками каждому деревцу и пеньку рощицы, переполошив все синклитные службы. Они чеканно и лаконично выражали свою готовность выполнить любую его прихоть, но он никому не отзывался, исполняя бестолковый ноктюрн на пультовой клавиатуре.
Потом поднялся, в той же задумчивости пересек культовую и приемную, вышел в коридор и по длинношерстным шкурам, крадущим у шагов звуки, направился к кабинету правой руки ревнителя веры.
20
Приспешник-секретарь, склонившись в быстром, но почтительном поклоне, услужливо приоткрыл дверь. Реве Шш, уловивший едва слышное движение, не поднял головы от лежавших перед ним бумаг, нарочито усиливая эффект своей погруженности в дела.
Губы ревнителя тронула усмешка: подыгрывая, он бесшумно опустился в кресло поодаль от чурбанного стола. Реве Шш пришлось придумать надобность в стоящем на полке фолианте, чтобы обнаружить редкостного здесь визитера.
— О ревнитель! — прохлюпали его легочные мехи, а сам он грузно завозился, имитируя попытку приветственного вставания.
Ревнитель усмешливо остановил его и пересел в кресло у стола.
— Побеседовал с отличившимся терцетом… Правда, должен признаться, что беседа с Шз, как и у тебя, шла в одностороннем порядке…
— Приговорил к пеплу?! — В недрах реве зародились ухающие раскаты хохота. — Меня тоже!
— Следственный гон довершил разрушение его рассудка. Жаль. У меня тлела надежда приспособить старца к подбору руководителей терцетов… Но мое огорчение отнюдь не в крушении намеченного плана.
Это пустяк по сравнению с теми сомнениями, на которые навел меня поступок рехнувшегося финансиста… Ответь-ка, Шш: если безумец, терпеливо вслушиваясь в двухдневные допросы, узревает в ком-то ослушника и затем убивает его, может ли здравомыслящий считать, что тот виновен? Конкретнее: да, доктор Плт был несносно строптив, но вытекает ли из этого с неотвратимостью его причастность к преступным сделкам? К тому же ни Рв, ни Жн, пользуясь каждый своими уловками, ни на чем не поймали его…
— Но вы же сами приказали мне пропустить доктора через терцет, — обиженно прохлюпал Шш, не озаботившись сутью обращенного к нему вопроса.
— Ну вот, уже струсил. Не беспокойся: я приказал, я! Но теперь речь о другом: больной мозг пресек функционирование здорового, а возможно, гениального, если верить утверждениям некоторых ученых. Не совершена ли в таком случае зловещая ошибка?!
Шип и бульканье во внутренностях реве выдали его волнение.
— Карать надо всякого, кто бы ни стал отступником — хоть бы и гений!
— Ты первым выспрашивал терцет — он представил тебе доказательства преступлений Плт?
— Отсутствие доказательств, — забурчал реве, — еще не говорит об отсутствии преступления.
— Равно как и не подтверждает его!
— Подтверждением служат пришедшие на доктора «свс».
— Ты мне о них не говорил. Когда они поступили? И куда?
— Буквально на следующий день после устроенного доктором скандальчика. Посланы на мое имя.
Ревнитель обдал заместителя затяжным подозревающим взглядом.
— Что же там сообщается?
— То же, что дало нам… вам основание образовать следственный терцет по делу Плт.
Ревнитель нахмурился — поправка покоробила его. Правая рука уже вторично подчеркивал ответственность главы синклита за преследование ученого.
— Значит, ты уверен, что доктор орудовал на пару с отцом ущербной технологии?
— У-уверен, — неуверенно всхлипнул Шш. — И не только с Сц — мафия разветвлена. В «свс» названы многие. Писали информированные граждане, могу показать…
— «Боги»? Показывать необязательно, верю… Но после этого безумного убийства… не совсем верю в злодеяния… Точнее, в столь обширный и, главное, столь тяжкий комплекс обвинений ученых мужей…
— Мужей?.. А в скольких обвинениях вы сомневаетесь? Кроме Плт?..
— В деле профессора Грж, председателя совета директоров важнейшего для жизни планеты энергетического концерна, тебе все представляется убедительным?.. А не назовешь ли изъяны в защите доктором Плт вице-президента фирмы «Братья Бл»?
— Ничего не понимаю — вы же сами разбили эту защиту! Публично, с блеском!
— Я у тебя спрашиваю, реве Шш, твои суждения хочу услышать, а не свои. Я-то разобью кого угодно и за что угодно: всю жизнь сторожевой гиеной охраняю веру и ее догматы от малейших посягательств. Но вот находится вероносец, который в охранительном рвении идет гораздо дальше меня — убивает того, в ком видит врага. Однако и меня он приговорил к пеплу, уравняв с отступником! Я же таковым не являюсь, и с неумолимой логичностью нарождается вопрос: а был ли отступником этот долговязый доктор? И вице-президент, которого он так неукротимо защищал?.. Не скрою, сцена испепеления, которую так остро живописали терцетчики, произвела на меня впечатление. Не оттого ли, что ею задет и я?..
В утробе сановного культовика активизировалась вулканическая деятельность: что-то всклокотало, засипело, урчаще вспучилось, выплеснулось наружу решительным утверждением.
— Преследование названных лиц считаю абсолютно правильным! — Сказано это было громче, чем требовалось. — Все они предатели и выродки, — Шш боязливо покосился на вмонтированный в средний чурбан стола пульт внутренней и внешней связи. — И ваши вопросы мне не ясны — ведь Державный синклит определенно заявил перед всей нацией, что эти бывшие наши сограждане беспрецедентно попрали каноны веры и законы государства, и объявил всепланетный очистительный поход против их клопино плодящихся единодумцев и последышей… Чего же вам еще надо, ревнитель?
— Мне надо, чтобы трафальеры не остались без лучших своих умов, точнее, чтобы они беспечно, собственноручно не изымали их из интеллектуального оборота. Это может катастрофически дорого обойтись нации.
— Враги должны изыматься из оборота — и не только интеллектуального, но и вообще жизненного.
— Всегда ли к врагам причисляются истинные враги?
— Всегда! Может быть, за редчайшим исключением. Ведь «свс», судя по текстам, пишутся чаще всего не кем-то одним, а сообща. Сообщество же ошибиться не может, оно все видит, все слышит, все чует. А вони без дерьма не бывает! В этом-то я убежден свято…
— Дерьмо можно подложить даже в твой стол. И ты начнешь благоухать, — что же, принюхиваться и к тебе?! Нет, фанатик Шз вынудил меня трезвее вглядеться в обвинения, которые мы предъявляем, особенно цвету нации. Фанатизм слепит, Шш! Когда же ничто не режет глаза, предмет видится объемно. И сразу на месте былой уверенности, базирующейся на одностороннем знании, начинают роиться сомнения. А именно они движитель познания… Так что отныне я, пожалуй, пополню собой когорту сомневающихся. По-моему, это наиболее объективная часть населения. А по-твоему, конечно, наиболее крамольная?.. Тогда поспеши написать на меня «свс»! Да не перепутай — адресуй не себе и не мне, а самому Поводырю! По рангу доносить на меня надо только ему: надеюсь, ты не забыл, что я вхожу в Круг Всадников, из которых выбираются Поводыри…