Пепел Анны

Я прошел в гостиную.

Тут стало как-то теснее, мебель отступила от стен, точно вся разом сделала шаг. На стене светлые выгоревшие прямоугольники.

Анна спала.

Это что… В записке было, чтобы подождать, а она, оказывается, дома. Вернулась, записку забыла, уснула. Бывает. Остров.

Она лежала на диване, в длинных шортах и в белой футболке с мышью. Хотя, может, и не мышью, может, это был кролик такой, если кролика искупать в луже, то он станет похож на мышь. Наверное, все-таки кролик — на правом ухе у него болтался колокольчик. Точно, это не мышь, кролик, это видно по ушам — они длинные, у мышей таких не встречается, вряд ли у здешних мышей уши сильно длиннее.

Хотя кролик это тоже мышь, только большая. Вот некоторые считают, что кролик это не мышь, а крыса, но это не так, достаточно посмотреть на уши. И на морду, у крысы на морде всегда осмысленное и деловое выражение, хитрое, видишь крысу и хочешь оглянуться сразу, потому что начинаешь чувствовать, что ее дружки у тебя за спиной собрались. Кролик честнее, он, как друг Вагайцев из детского сада, а крыса… как Великанова. Но Великанова не та крыса, что возле помойки живет, а хорошая, белая аквариумная крыса, наученная выпрашивать крекер и бежать по лабиринту, беги, беги, Великанова. Вот из панцирных щук никогда не делают мягких игрушек, а им тоже хочется.

Неожиданно показалось, что Анна не спит, а умерла, я слышал, тут такое случается, сердце останавливается от жары. Я испугался и приблизился к дивану, Анна открыла глаза.

— Как дела? — спросил я.

Анна подтянула ноги, я сел на диван с краю.

— Хорошо.

Анна смотрела на удочкино колено в моих руках.

— Это я… там валялось, — я приставил удочку к дивану. — Ты куда-то уходила?

— В библиотеку. В школу.

— Зачем?

— Книги относила, а у них там термитная пятница.

— Что?

— Термитов вымораживают сегодня.

Анна зевнула и рассказала. Мне понравилось. Термиты — бедствие для местных библиотек, им дай волю — все сожрут, до последней брошюрки. Единственное спасение — холод. Термиты очень не любят низких температур, поэтому два раза в год им устраивают арктический день. Включают кондиционеры на холод, кроме всего есть особые переносные морозильные батареи. Библиотекарь нажимает на кнопку и сидит на табуретке в ватнике и ждет, пока книгоеды окочурятся.

— Здорово, — сказал я. — Хорошо то есть. Термитос десперадос.

— Что хорошо? — не поняла Анна.

— Термиты, — ответил я. — Это хорошо, это отлично, что они есть.

— Почему?

— Термиты — прекрасны, — сказал я. — Они безжалостны. Единственные существа, кто любит книгу искренне и беззаветно.

Я представил День Т. Только не в библиотеке школы при посольстве в Гаване, а где-нибудь у нас. Наловить этой братвы в пузырек, провезти через границу и выпустить на волю. Это добавит бодрости нашим библиотекарям.

— Термит — лучший друг книги, — сказал я.

— Термиты — это гадость, — сказал Анна.

— Это лишь на первый взгляд. Есть такая Ложа Гутенберга…

— Как?

— Ложа Гутенберга, — повторил я. — Это общество, которое ставит целью сохранение книг в этом мире. Недавно они объявили конкурс на лучший герб своей организации.

Анна, кажется, не верила. Я продолжал.

— Дело в том, что Ложа Гутенберга выходит из подполья и легализуется как общественная организация, теперь ей нужен гимн и герб. Вот они и объявили конкурс среди творческой молодежи, а Великанова… Это одна такая турбореалистка, так вот, эта самая Великанова придумала для герба редкую банальщину — перекрещенные штык и перо на фоне Пушкина — это уже тыщу раз везде было, а я придумал другой герб — термиты сидят вокруг костра…

Анна поглядела на меня повнимательнее.

— Ты нездоров? — спросила она. — У тебя жар?

— Вспотел немного. Тут у вас везде жарко. А ты, кстати, замечала?

— Что? — не поняла Анна.

— Ты когда в библиотеку придешь, ты посмотри — термиты едят далеко не все книги. Дело в том, что за годы гнездования в книгах термиты приобрели хороший вкус. А хорошие книги, они ведь и по вкусу гораздо лучше плохих. То есть если книгу едят термиты, это означает высокое качество литературы…

— Оригинальная теория, — сказала Лусия.

Я оглянулся.

Лусия стояла возле стены, улыбалась. Пришла.

— Никогда не думала проверять качество книги популярностью ее у термитов. Надо проверить.

— У нас все так делают, — сказал я.

— Разве в России есть термиты? — поинтересовалась Лусия.

— Нет, у нас нет термитов, но у нас распространены мыши. Они ведут себя точно так же. Едят книги.

Анна рассмеялась.

— Нет, это правда, — я продолжал. — Этому, кстати, есть вполне разумное объяснение. Книги, которые чаще читают, пропитываются запахом человека. Такие книги читают вечером, с чашкой шоколада, с печеньем, мыши на них набрасываются в первую очередь, они же не дураки. Каждому явлению есть естественное объяснение.

— Это точно, — согласилась Лусия. — Каждому сверчку есть свой шесток. Как твои родители?

— У мамы акклиматизация наступила. Отец… Он немного занят.

— Понятно. Я хотела встретиться…

У Лусии зазвонил телефон, она ответила. Слушала, хмурилась, молчала. Я подумал, что стесняю ее, хотел выйти, но Лусия отключилась и спрятала мобильник в сумочку.

— Почему бы вам не пойти погулять? — спросила Лусия.

И поглядела на Анну.

— Я хотела… — начала Анна.

— Молодым надо гулять, — сказала Лусия. — Молодым надо дышать.

Анна не стала спорить, отправилась переодеваться. Я дожидался в прихожей. Лусия снова молча слушала телефон. Анна появилась через пять минут, как всегда… не панцирная щука, одним словом.

— Вы куда-то едете? — я кивнул на прихожую.

— Да, — ответила Анна. — Наверное. Как получится.

— Ну и правильно. Тут же у вас сезон дождя начинается, скучно, наверное. Куда?

Анна промолчала.

— У нас тоже так, — сказал я. — Как лето, так родителям не сидится — куда-то несутся. Все время бродим где-то, то по Алтаю, то по Уралу, я привык…

— Пойдем гулять, — сказала Анна. — Скоро станет прохладнее.

Анна надела куртку. Короткую, ту самую замшевую куртку бордового цвета, карманы с молниями. Я в одежде не разбираюсь, но с Анной это и не нужно, она что-нибудь надевает, и видно, что дизайнеры в этом мире существуют не зря. Наверное, это врожденное — уметь носить любую одежду, точно ее шили нарочно для тебя.

Мы перебрались на теневую сторону улицы, и я взял Анну под руку, думаю, мне захотелось почувствовать себя немножечко кабальеро.

На сумрачной стороне было лишь чуть прохладнее, и держать Анну под руку оказалось приятно, и я действительно почувствовал себя доном.

Мы направились вниз к морю, потом свернули и еще раз свернули, но море все равно чувствовалось, оно точно выгнулось кверху и теперь нависало над городом круглым синим краем.

— Как на дне тарелки, — сказал я.

Анна промолчала.

Мне пить захотелось, мне всегда тут пить хочется, зашли в лавку, я купил воды. Выгреб мелочь, скопившиеся блестящие конвертируемые песо, уронил ключ. Наклонился быстрее, чем подумал и приложился лбом о деревянный прилавок, не больно, но с крупными искрами, когда они растворились, продавщица уже успела поднять ключи и протягивала мне.

— Спасибо, — сказал я.

Продавщица улыбнулась, я надел ключ на палец.

— От гостиницы? — спросила Анна.

— От гостиницы… — ответил я. — То есть нет, не от гостиницы, это у отца тут недалеко квартира.

— Квартира.

— Он там живет, — сказал я. — То есть сейчас он в «Кастилье» с мамой, а мне сказал, чтобы я цветы заходил поливать. А я забыл. Тут адрес написан…

Я посмотрел на бирку, покривился, показал Анне.

— Это там, — указала она. — Здесь. Недалеко.

— Зайдем? — предложил я.

Анна промолчала.

— Может, тогда на дискотеку сходим? — спросил я. — На танцы то есть? Или в кафе? Поедим чего-нибудь, пиццу поедим или кофе попьем…