Голодная (ЛП)

Я игнорирую его руку и пристально смотрю на него: — Это что, сарказм?

Он качает головой: — Нет, нет! Ни в коем случае. Когда я говорю, что твои приключения во Внешнем Круге были захватывающими, я абсолютно искренен. Я бы хотел услышать подробности. — Он улыбается мужчинам, сопровождавшим меня. — Спасибо Рави. Спасибо, Сар. Дальше мы сами.

Они кивают и выходят через двойные двери прямо перед нами, затем один из них идёт по лестнице вверх, другой — вниз. Доктор Деметер ведёт меня налево, в сторону коридора, похожего на туннель. Я замечаю точно такой же справа от нас. Кажется, здесь можно ходить кругами бесконечно.

— На этом этаже у нас комнаты пациентов и процедурные. — Доктор Деметер указывает на запертые двери по обеим сторонам изогнутого зала. — А наверху находятся наши лаборатории.

— Вы для всех устраиваете персональную экскурсию? — саркастично спрашиваю я.

— Нет, конечно, — говорит он с лёгкой улыбкой. — Как я и говорил тебе в своём офисе, — для тебя делается исключение.

— Я не жду от вас особого лечения из-за того, кто такая моя мама, — огрызаюсь я.

— А я ожидаю, что ты будешь делать то же, что и все остальные пациенты, — отвечает он. Затем он останавливается и некоторое время изучает меня. — Я надеюсь, Талия, ты научишься доверять мне. Чем лучше мы поладим, тем быстрее ты восстановишься.

— Единственное, что со мной не так, это то, что я вообще здесь нахожусь, — произношу я.

— Ага! — с ухмылкой говорит он. — Я был уверен, что ты так скажешь. — Но сейчас, мы просто отнесём сумку в твою комнату, а потом ты присоединишься к некоторым нашим гостям.

— Гостям? — переспрашиваю я. — Какой забавный эвфемизм.

Доктор Деметер искренне смеётся над моим дерзким комментарием. — А как же нам ещё их называть? — спрашивает он. — Жильцами?

— Ну... хм, — бормочу я, удивлённая его чувством юмора.

— Вот мы и пришли. — Он открывает дверь с правой стороны, включает свет в скудно обставленной комнате с односпальной кроватью, приземистым комодом с четырьмя выдвижными ящиками и маленькой квадратной раковиной рядом с дверью с табличкой УБОРНАЯ.

— Здесь есть камеры? — спрашиваю я, осматривая углы комнаты.

Он отрицательно качает головой. — Нет, мы не хотим вторгаться в твою личную жизнь. Если кто-нибудь представляет угрозу для себя или окружающих, он может быть переведён в комнату с наблюдением, но в остальном мы хотим чтобы все чувствовали себя как дома.

— Дома? — повторяю я, бросая сумку на кровать. — У меня нет намерений оставаться здесь так долго.

И снова доктор Деметер удивляет меня, улыбаясь и произнося: — Надеюсь, что ты права. — Затем он поворачивается. — Пойдём, мне кажется, что наша группа по арт-терапии может тебе понравиться.

Я следую за ним, ломая голову над тем, что он мог иметь в виду.

Он замечает моё недоумение.

— Мы обнаружили, что выражение эмоций через искусство или общение может помочь нарушить цикл навязчивых чувств. Так что мы поощряем наших гостей делать что-нибудь творческое каждый день.

— Звучит похоже на собрания Аналогов, — говорю я про себя пока мы идём по кругу.

Он оглядывается на меня: — Я слышал, что мисс Гиньон заморила червячка.

Это застает меня врасплох, и я почти смеюсь: — Может ей стоит наведаться к вам в гости.

— Знаешь, — рассеянно говорит он, — она может быть в чём-то права. В конце концов, люди запрограммированы на еду.

— Очень плохо, что еды не существует, — отвечаю я.

Он резко поворачивает голову. — А если бы здесь была еда? Ты бы попробовала?

— А я бы не сошла от этого с ума? — выкручиваюсь я. — Как вы там это называли? ОКС?

Он на секунду задумывается, затем отвечает: — Исторически, психическими болезнями называли всё в человеческом поведении, что наука не могла объяснить. Чем больше мы узнаём о мозге, тем меньше случаев мы обозначаем как безумие.

— Всё зависит от того, насколько вы будете способны оптимизировать химические процессы, не так ли? — насмешливо цитирую я свою маму.

— Да, — отвечает он с улыбкой. — Отлично сказано!

Я не могу удержаться и закатываю глаза.

— Ну что, заходим? — спрашивает он, указывая на закрытую дверь.

* * *

Внутри ярко освещённой комнаты люди сидят за круглыми столами, покрытыми разноцветными обрывками чего-то, что я приняла за бумагу. Тут есть девочки младше меня, парни которым около двадцати. Несколько мужчин и женщин, перешагнувших тридцатилетие, но единственный человек в возрасте моих родителей, это дежурная на другом конце комнаты.

— Что они делают? — спрашиваю я.

— Создают коллаж, как мне кажется, — отвечает мне доктор Деметер.

Я рассматриваю людей в комнате и не думаю, что кто-то пытается творить. Большинство из них тупо смотрят в стену или раскачиваются взад и вперёд. Один парень снова и снова бьёт себя по лбу.

— Почему они все выглядят так, как будто не в себе? — спрашиваю я, а мой желудок сжимается от страха.

— Во-первых, нам нужно подавить желание есть с помощью психотропных препаратов, — объясняет доктор Деметер. — Это нарушает цикл, затем мы начинаем восстанавливать личность с помощью альтернативной терапии, например, этой. — Он бросает на меня взгляд и видит, что я в ужасе. — О, не волнуйся, — говорит он, хлопая меня по плечу. — Тебе это не грозит. Большинство из этих людей попали к нам на поздней стадии своей болезни. Они через многое прошли. От них отвернулись их семьи. Некоторые сидели в тюрьме. Есть ещё более тяжелые случаи, но ты пришла к нам вовремя, так что нам нужно всего лишь отрегулировать твой синтамиловый коктейль, чтобы... отрегулировать химические процессы твоего мозга.

— Может быть, ты хочешь познакомиться с нашими наиболее успешными гостями? — спрашивает доктор Деметер.

Я не отвечаю, потому что при одной мысли о том, что у кого-то здесь может быть успешная история мой желудок бунтует.

— Хаза, — зовет доктор Деметер. Низенькая полная девочка немногим старше меня оглядывается и озаряется улыбкой, когда слышит голос доктора Деметер. — Ой, доктор Ди! — восклицает она и бежит к нему. Он раскрывает руки, так что она сжимает его в объятиях и трётся щекой о его грудь. Её вьющиеся золотистые волосы выглядят, выглядят очень неопрятно на фоне его аккуратно выглаженной рубашки. Я не могу поверить, что он мог позволить прикоснуться к себе таким образом. Она же не ребенок. — Уже пора?

— Скоро, моя дорогая, скоро, — Он гладит её по спине. — Мне нужно подготовить лабораторию. Пока ты ждёшь, я хотел бы, чтобы ты поприветствовала нашу новенькую, Талию.

Хаза осматривает меня с ног до головы и выглядит, как испуганный ребенок, вцепившийся в своего папу.

— Всё в порядке, — успокаивает её доктор Деметер. — Она здесь чтобы выздороветь, так же как и ты. Почему бы тебе не усадить её за свой стол и не представить своим друзьям? — Он разнимает её объятия и слегка подталкивает в мою сторону. Она, спотыкаясь, на негнущихся ногах приближается ко мне.

* * *

Я сажусь на стул между Хазой и Зарой, девочкой с прямыми тёмными волосами, кончики которых выкрашены в пурпурный цвет. Поначалу я решила, что она моего возраста, но когда я посмотрела ей в глаза, увидела проблески беспокойства человека более зрелого. Наискосок от нас, в кресле, сидит тощий с беспокойными глазами мальчик, избегающий зрительного контакта. Дежурная, назвавшаяся Широй, даёт мне чёрный лист гладкого, похожего на бумагу, материала и трубочку чего-то липкого, затем она склоняется ещё к одной "гостье" которая испачкала липким веществом свои волосы.

— Ты слышала, что он сказал? — спрашивает Хаза, роясь в кучке обрывков на столе. — Сегодня я иду в лабораторию.

— Ну и кому нужно это дерьмо? — произносит Зара, разрывая фиолетовые клочки на неровные полоски. Я расслабляюсь, слушая как она говорит, несмотря на её невероятную враждебность. Она нюхает липкую грязь, размазанную по обратной стороне её клочка бумажки, затем кладёт его на свой лист бумаги с такими же неровными краями, складывая их уголок к уголку.