Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6
Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6 читать книгу онлайн
В НОМЕРЕ:
Колонка дежурного по номеру Николай Романецкий
Истории, образы, фантазии
Александр Щёголев «Песочница». Повесть
Владимир Томских «Мусоропровод». Рассказ
Владимир Голубев «Теорема Нёттер». Повесть
Андрей Кокоулин «Чуть легче». Рассказ
Алексей Корепанов «Итог». Рассказ
Юрий Косоломов «Аттракцион». Рассказ
Личности, идеи, мысли
Илья Кузьминов «Сельская жуть»
Антон Первушин «Космическая угроза»
Дмитрий Проскуряков «Альтернатива или предопределение?»
Информаторий
«АБС-премия» – 2010
Комплект серебряных стрел на лето
«Портал» – 2010
«Роскон» – 2010
Наши авторы
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И опять шло время от пленума до пленума, и он служил, не забывая радеть и о собственном благе, как и многие-многие другие, и осенним промозглым вечером, забирая газеты из почтового ящика, обнаружил телеграмму, которую почтальонша, конечно, обязана была вручить лично адресату, да только ведь и почтальонша была обыкновенным человеком, простой гражданкой, строящей вместе со всеми светлое будущее.
Он читал телеграмму, стоя на лестнице, стекла в двери подъезда были разбиты, и слышно было, как шуршит дождь и простуженно дышит ветер. В телеграмме сообщалось, что его мать при смерти.
Мать жила в далеком райцентре, откуда он в молодости уехал поступать в институт, да так и не вернулся, лишь изредка осчастливливая родные края кратким визитом. Ехать нужно было сначала поездом, а потом автобусом по ужасной разбитой дороге, и занимал этот путь двое суток. Двое суток по ноябрьской непогоде.
Все это было очень некстати, потому что в красном зале самого престижного в городе ресторана намечался банкет по случаю юбилея очень-очень уважаемого человека, и приглашение на банкет получили не все горожане, а только избранные, пользующиеся расположением очень-очень уважаемого человека.
Он уважал этого человека, и этот человек тоже питал к нему приязнь. Поэтому он оставил газеты и телеграмму в почтовом ящике и заспешил под дождем ночевать к труженице общепита. Для верности он провел у нее три ночи, сославшись на неотложный ремонт в квартире из-за аварии парового отопления. Труженица потчевала его сказочными яствами, но у него почему-то почти пропал аппетит, и душа принимала только «Рижский бальзам».
Банкет успешно состоялся, и через два дня он вернулся в свою квартиру и вынул из ящика скопившиеся газеты и ту телеграмму. Он еще не успел снять пальто, когда в дверь позвонили. Соседка вручила ему еще одну телеграмму, оставленную почтальоншей. Телеграмма сообщала о дне похорон.
Весь вечер он пил, сидя у окна и вглядываясь в осеннюю темноту. Потом пошел к соседке и попросил взаймы еще бутылку водки. Соседка понимающе покивала, и он забрал бутылку. Походил по комнате, лег в ботинках на диван и уставился в потолок.
…Когда он очнулся, часы на стене показывали начало третьего. В комнате стоял тяжелый запах табачного дыма, люстра во всю мощь своих шести ламп заливала светом стол со стаканом, пустыми бутылками и переполненной пепельницей. Он сполз с дивана, снял ботинки и понес в полутемную прихожую. Швырнул под вешалку и посмотрел в большое настенное зеркало. Человек в сером пальто и надвинутой на глаза шляпе погрозил ему пальцем из зазеркального полумрака.
— Убирайся, не твое собачье дело! — просипел он, подался к зеркалу и увидел в нем свое помятое перекошенное лицо с пустыми глазами.
Утро он встретил у окна. Утро было отвратительным и безнадежным. Когда из туманной мглы стали проступать деревья, он увидел внизу, на тротуаре, знакомую фигуру. Человек в сером пальто поманил его рукой.
Он вздохнул, выудил из пепельницы окурок и несколько минут курил, расхаживая по комнате. Вышел из квартиры и начал очень медленно спускаться по лестнице.
Улицы были грязными и сонными, редкие прохожие осторожно пробирались между лужами. Уныло дребезжали трамваи, воспаленными глазами мигали спросонья светофоры, из подвалов тянуло гнилью. Он покорно брел за человеком в сером пальто, забираясь все дальше в кривые переулки.
Сараи. Помойка. Тихий подъезд. Вслед за человеком в сером пальто он поднялся на четвертый этаж и увидел приоткрытую дверь. За дверью была пустая комната с выцветшими обоями и присохшими к полу собачьими экскрементами. Человек куда-то исчез.
Он вошел, прикрыл за собой дверь и осмотрел комнату. Подошел к окну и сел на пол, обхватив руками колени. Потом снял шляпу, поднял воротник пальто и спрятал руки в карманы.
Комната была ему знакома.
Перекошенная дверь тихо скрипнула, и человек в сером пальто остановился на пороге. Взгляды их встретились и он, наконец, разглядел лицо человека.
— Чего ты хочешь? — вяло прошептал он и медленно встал.
Человек ничего не ответил.
— Хорошо, хорошо, — бормотал он, шаря руками по оконному переплету. — Согласен…
Окно распахнулось — и полезла, полезла в комнату сырость, пропитанная вонью помойки. Он отпрянул от окна и крикнул, с ненавистью глядя на неподвижную серую фигуру:
— Не хочу! Слышишь? Не хочу!..
Человек в сером пальто сделал шаг вперед.
— Ладно… Ладно… — У него тряслись губы, он зачем-то поднял с пола шляпу и, смяв, зажал в руке. — Чтоб ты подох!
Человек в сером пальто грустно усмехнулся и кивнул.
— Ладно… — Он вцепился в подоконник, посмотрел в безнадежную серость, перевел взгляд на тротуар, где валялась грязная безголовая кукла. — О, Господи!..
Шаги за спиной приближались. Тощая собака вытащила морду из помоечных отбросов, закатила подернутые бельмами глаза к небесной серости, придавившей город к земле, — и завыла. Вой глох в сыром осеннем воздухе.
В комнате было пусто. Шуршали крысы. Где-то в глубине дома голос радиодиктора бодро вещал о последних событиях.
Юрий Косоломов
Аттракцион
— Мам, зайдем! — схватила дочь руку Марины.
— Отстань! — крикнула Марина. — Уже все деньги потратили. Папе скажи, чтоб зарабатывал больше. Тогда и зайдем.
Дочь замолчала. Она совершенно не умела добиваться своего.
Марина вспомнила прошлогодний поход в цирк, и гнев, давно окаменевший на дне ее души, полыхнул снова.
Бродячие артисты исполняли свои номера, запинаясь на каждом движении. Клоуна, черт возьми, не было. Обещанных тигров — тоже. Трусливые медведи, усохшие до охвата собачьих шей, кувыркались из-под палки. Наглый и пьяный факир клал морковку в один карман, а вынимал из другого. Гвоздем программы стал антракт: сок стоил ровно в пять раз дороже, чем на рынке, а выбор конфет и воздушных шариков превзошел столичный.
Дочь редко что-то просила у Марины, но в тот раз она просто ошалела от желания. Нет, она не плакала, не ныла, не кричала — она никогда не просила дважды. Дочь молча, снизу вверх, поглядывала на Марину глазами испуганной кошки, не способной понять мир, в котором свежая, одуряюще свежая рыба достается не ей, а каким-то двуногим, не умеющим отличать рыбу от фишбургеров.
А зимой дочь заболела воспалением легких. И Марина отдала бы все на свете, чтобы вернуть минуту, когда дочь смотрела на нее и не могла поверить, что ей отказывают в таком пустяке, как этот, непостижимо дешевый по сравнению со своими размерами шарик.
— Ладно — остановилась Марина. — Давай зайдем.
Дочь запрыгала — запрыгала, доченька, запрыгала, заинька! — и потащила Марину к белому автобусу с забранными жестью окнами и надписью «Перевернутая комната». Все буквы «а» в надписи стояли на головах — как остроумно, только подумайте!
Несмотря на эти финикийские «а» и свои ярко-белые колониальные бока, снятый с колес автобус глаз никак не радовал. Чем-то он походил на животное, отбывающее пожизненный срок в зоопарке.
Марина провела дочь вперед, сама вступила на непривычно низкий и все равно удививший ноги пол. В потемках перед ними сидел плечистый обрюзгший мужик в рубашке с закатанными рукавами. На столике перед ним лежали инструменты и разобранный приемник. Рядом стояла банка из-под растворимого кофе, набитая окурками. Пахло дешевым табаком и канифолью. Эту крохотную, с лифт величиной, комнатку от салона отделяла стена с дверью обычного, домашнего вида, тоже белой. Правда, закрыта она была на огромный железный засов.
— Почем комната? — вздохнула Марина.
Мужик стряхнул пепел в банку:
— Дети до пяти бесплатно. Со взрослых — пятерочка.
— Так дешево? — удивилась Марина и полезла в сумку.
— Плата после осмотра — сказал мужик. — Если не понравится, можно не платить. Ноги только оботрите, — дымящимся паяльником мужик показал на расстеленное под дверью мокрое полотенце.