Люди в красном. Сборник

— А это мысль, — заметил Хэнсон, глядя на Даля. — Тогда тебя не убьют через пару серий.

Абнетт покачал головой:

— Вовсе нет. Просто найдут похожий типаж и доснимут сцены. То есть убьют тебя, Энди, обязательно — если не останешься здесь.

Теперь уж Даль покачал головой:

— Если останусь, исчезну через пять дней. Растворюсь.

— Растворишься?

— Долго объяснять. Дело в атомах.

— Пять дней — небольшой срок. В особенности если хочешь остановить крупное телешоу.

— Тоже мне новость, — буркнул Хестер.

— Вероятно, не ты, а кто-нибудь из твоих знакомых может помочь? Ведь второстепенные актеры наверняка знают тех, кто стоит высоко в иерархии.

— Я и пытаюсь вам втолковать, что не знаю никого, кто бы свел вас с начальством. Хотя… — Абнетт посмотрел на Керенского задумчиво и тяжело. — Возможно, я знаю кое-кого вне шоу, способного помочь…

— Чего ты уставился на меня? — спросил Керенский, разозленный беспардонно оценивающим взглядом.

— У вас другой одежды нет?

— Собраться мне не дали, — ответил лейтенант. — Чем плоха униформа?

— Ничем, если вы явились на «Комик-Кон», и всем — для клуба, который я имею в виду.

— Что за клуб? — спросил Даль.

— Что за «Комик-Кон»? — спросил Керенский.

— «Вайн-клаб». Одно из тех крайне секретных заведений, куда не попасть простым смертным. Я, например, не беру планку. А Марк Кори берет. Правда, едва-едва.

— Едва-едва? — удивился Даль.

— Это значит, что его пустят на первый этаж, но не на второй, и уж точно не в подвал. Для подвала нужно получать двадцать миллионов за фильм и долю от прокатной прибыли.

— Я все еще хочу знать, что такое «Комик-Кон», — не отступал Керенский.

— Господи боже, — Хестер вздохнул. — Керенский, потом расскажу. Эй, Абнетт, мы нарядим лейтенанта в Кори и пройдем в клуб, а дальше что?

— Нужно завлечь сюда настоящего Кори и повторить все то, что вы сделали со мной. Заинтересуйте его, заинтригуйте — и, быть может, он что-нибудь сделает. Я бы не говорил ему, что вы хотите прикрыть шоу, ведь тогда он лишится постоянной работы. Попытайтесь убедить его представить вас Чарльзу Полсону. Это создатель сериала и исполнительный продюсер. Вот с кем на самом деле надо говорить. Убеждать следует именно его.

— И ты можешь провести нас в клуб, — предположил Даль.

— Нет. Как я уже говорил, я недотягиваю. Но у меня там друг работает барменом. Я для него прошлым летом соорудил рекламный ролик, когда дела шли худо. Фактически спас от банкротства. Так что он обязан мне. Он и впустит вас.

Абнетт обвел взглядом собравшихся и указал на Керенского.

— Вот его пустит.

Затем указал на Дюваль.

— И ее тоже. Возможно.

— Как я понял, ты спас друга от потери всего хозяйства, а он пустит пару людей в клуб, и это — равноценные одолжения? — спросил Хестер недоверчиво.

— Парень, это Голливуд.

— Понятно. Мы так и сделаем. Спасибо, Брайан, — сказал Даль.

— Рад помочь. В смысле, я правда привязался к тебе. Ты ведь настоящий и все такое…

— Рад слышать.

— Можно спросить? — осведомился Абнетт.

— Конечно.

— Будущее — оно и вправду такое, как в шоу?

— Да, будущее такое. Но я не уверен, что это реальное будущее.

— Но ведь здесь ваше прошлое! Мы — его часть. Я имею в виду две тысячи двенадцатый год.

— В нашем прошлом есть две тысячи двенадцатый год, но не этот две тысячи двенадцатый. Там нет «Хроник „Интрепида“». В нашей временной линии такого сериала не существует.

— А это значит, что я могу и не существовать в вашей линии, — заключил Абнетт.

— Вероятно.

— Значит, ты — все, что есть от меня там. Все, что когда-либо существовало от меня в вашем времени.

— Полагаю, да. Равно как и ты — единственная часть меня, существовавшая здесь.

— У тебя в голове не мутится от всего этого? От осознания, что существуешь и не существуешь одновременно, что ты реальный и в ту же минуту вымышленный?

— Мутится. Несмотря на то что меня учили справляться с фундаментальными экзистенциальными проблемами. А справляюсь я сейчас просто: мне все равно, настоящий я или вымышленный, существую или нет. Я хочу лишь одного: сам определять свою судьбу. На это я могу повлиять, могу что-то сделать. И делаю.

— Кажется, ты умнее меня, — заключил Абнетт.

— А ты выглядишь гораздо лучше, — отозвался Даль.

— На том и порешим, — улыбнулся Абнетт. — Кстати, если уж разговор зашел о внешнем виде, думаю, пора вам сменить гардероб. Униформа, наверное, хороша в будущем, но здесь она выставляет вас гиками, которые носа из дома не кажут. У вас деньги есть?

— Девяносто три тысячи долларов, — откликнулся Хэнсон. — Минус семьдесят три доллара за ланч.

— Думаю, на шмотки хватит, — резюмировал Абнетт.

ГЛАВА 17

— Ненавижу это тряпье! — буркнул Керенский.

— Ты прекрасно выглядишь! — заверил Даль.

— Нет! — заупрямился лейтенант. — Я будто вслепую одевался! Как люди это носили?

— Хватит ныть! — скомандовала Дюваль. — Как будто ты в нашем времени не ходил в гражданском!

— Белье колется! — пожаловался лейтенант, ерзая.

— Знала бы я, что ты такой нытик, никогда б не стала спать с тобой!

— Знал бы я, что ты меня накачаешь отравой, похитишь и увезешь в средневековье, да к тому же без штанов, никогда б не стал спать с тобой!

— Эй, ребята, потише, — попросил Даль и скосил глаза в сторону водителя, усердно игнорировавшего психов на заднем сиденье. — Не надо про средневековье.

Такси свернуло с бульвара Сансет на Вайн-стрит.

— А вы уверены, что Марк Кори еще там? — осведомился лейтенант.

— Брайан сказал, что его друг позвонил, как только Марк зашел внутрь. Друг бы позвонил, если бы Марк вышел, — сообщил Даль. — Друг не звонил, так что, надо думать, Марк еще на месте.

— Вряд ли у нас получится, — вздохнул Керенский.

— Получится! — заверил Даль. — Не сомневаюсь.

— Это с твоим сработало. С моим все может пойти по-другому.

— Анатолий, пожалуйста, перестань, — взмолилась Дюваль. — Все получится. Если он хоть отчасти на тебя похож, ты его совершенно очаруешь. Ты для него — как ожившее отражение, которое можно потрогать.

— Что бы это значило?

— А то, что для тебя самолюбование нормально и естественно, — пояснила Майя.

— Я тебе совсем не нравлюсь? — спросил Керенский после секундной паузы.

Дюваль улыбнулась, потрепала его по шеке:

— Анатоль, ты мне нравишься. Очень. Но сейчас я хочу, чтобы ты сосредоточился. Считай, что ты в очередной разведмиссии.

— Меня всегда калечат в разведмиссиях, — пожаловался лейтенант.

— Возможно. Но ведь ты выживаешь.

— «Вайн-клаб», — объявил водитель, выруливая к тротуару.

Трое друзей выбрались из машины. В клубе грохотала музыка. Снаружи молодые, красивые люди в изящных заученных позах ждали своей очереди.

— Вперед, — объявил Даль и направился ко входу.

— Очередь начинается с той стороны, — указал вышибала на вереницу миловидных позеров.

— Да, но мне посоветовали поговорить с вами, — произнес Даль, протягивая руку с заботливо сложенной, незаметной посторонним стодолларовой купюрой, как и учил Абнетт. — Вы же Митч?

Вышибала Митч бросил едва заметный взгляд на пятерню Даля, затем деловито пожал ее, проворно выцепив купюру.

— Хорошо. Говорите, — разрешил Митч.

— Я должен сообщить вам, что эти двое — друзья бармена Роберто, — сказал Даль, кивая на Керенского с Дюваль. — Он их ждет.

Митч окинул взглядом Майю и лейтенанта. Если он и заметил сходство Керенского с Марком Кори, то виду не подал. Вышибала сурово посмотрел на Даля.

— Только первый этаж! Если попробуют влезть на второй, вылетят со свистом. Если полезут в подвал, вылетят со свистом и без зубов.

— Первый этаж, — кивнул Даль.

— Только они, не ты. Без обид.

— Никаких обид, — заверил Даль.

Митч махнул Керенскому с Дюваль, открывая проход. Из красивой очереди донеслись протесты.