Голодная (ЛП)

Я понятия не имею, что она делает. Какая-то часть меня сбита с толку, но другая загипнотизирована её движениями. Я хочу рассмеяться, потому что наблюдение за ней похоже на наблюдение за ребенком, у которого разыгралось воображение, хотя она взрослая женщина. С другой стороны, её движения прекрасны и пластичны. И когда я перестаю задавать себе вопрос, зачем она это делает и начинаю просто наблюдать за ней, я начинаю думать о своем дедушке Гекторе, удобряющем свои зелёные растения. Или о бабушке, собирающей овощи в её саду. Когда Рэдиш поднимается, её руки над головой и тянутся к солнцу, она сияет от счастья, и я чувствую её радость. Она кланяется и все, включая меня, аплодируют.

— Благодарим тебя, Рэдиш — женщина в цветастом платье перекрикивает наши аплодисменты. — Спасибо тебе за то, что ты поделилась с нами красотой человеческого тела. Тебе и твоему вдохновению.

Затем женщина называет мужчину по имени Кумкват [11], который играет на старой деревянной гитаре и поёт: — Однажды было дерево. Маленькое дерево. Самое красивое из когда-либо виденных. Дерево в яме, а яма в земле. — Затем все начинают подпевать, — И вокруг росла зелёная трава, и вокруг росла зелёная, зелёная трава.

Я чувствую себя глупо, как новичок в социальной группе, когда мы сидим в круге и вместе поём песни. Мне вроде как нравится, когда наши голоса смешиваются и все счастливы. Но это было тогда, когда мне было три года. Я не могу заставить себя поверить в то, что все эти взрослые искренни в проявлении чувств. Я бросаю взгляд на Бэзила, который увлеченно поёт. На следующем куплете я думаю, какого чёрта, и вливаюсь в хор, напевая так, как я не пела с тех пор, когда была маленькой. — И вокруг росла зелёная трава, и вокруг росла зелёная, зелёная трава!

Я радостно смеюсь от возможности так свободно проявлять свои чувства на публике. Я надеюсь, никто не снимает это. Я представила все возможные язвительные комментарии о нас на чьём-нибудь ЛРК или чате. Затем я вспоминаю — никаких Гизмо. Что значит, никаких камер. Из чего следует, что только люди, присутствующие здесь, разделят эти чувства. Здесь. Сию секунду, как сказала бы моя бабушка Эппл. А затем мы уйдём, и не будет никакой сохранившейся записи. Какое замечательное чувство.

Ещё одна женщина, приблизительно в возрасте моих бабушек, читает стихотворение о птицах. Парень, чуть старше нас с Бэзилом, играет на скрипке, пока маленькая девочка с кудрявыми волосами танцует то, что она назвала джигой. Когда представление закончено, все долго аплодируют. Даже я хлопала, пока не заболели ладони. Я в восхищении от увиденного и пережитого с этими людьми, и мне не нужен алгоритм, чтобы объяснить то, что я чувствую.

Сейчас перед нами снова стоит женщина в цветастом платье. На мгновение она наклоняет голову, затем хлопает в ладоши, что оказывается сигналом тишины для всех. Она делает глубокий вдох, и все вдыхают вслед за ней. Она выдыхает, и остальные тоже выпускают воздух. Затем, как по команде, все поднимаются. Я поднимаюсь на ноги, смотрю вокруг и думаю, откуда они все знают, что нужно делать. Женщина осматривает всех нас и говорит. — А сейчас, пожалуйста, присоединяйтесь ко мне и давайте поприветствуем нашу прекрасную и восхитительную Ану.

* * *

Все сохраняют абсолютное молчание, когда высокая женщина с распущенными каштановыми волосами заходит в комнату через боковую дверь. Солнце на небе опустилось ниже, осветив комнату золотистым светом. Женщина кажется совсем воздушной в изумрудно зелёном одеянии расшитом замысловатыми изображениями вымерших форм жизни — и растениями, и животными. Она широко улыбается своим поклонникам, часть из которых кажется совсем на пределе. Когда она проходит между стульями, она пожимает руки и смотрит людям в лицо, но ни с кем не заговаривает, идёт дальше. У неё уходит несколько минут на то, чтобы пройти мимо всех людей, которые хотят к ней прикоснуться, и за всё это время никто не произносит ни звука.

Я хочу задать Бэзилу миллион вопросов. Кто она? Почему она молчит? Что это за трюк со взглядами? И почему все так почтительны с ней? Бэзил спокойно стоит рядом со мной, руки сложены за спиной, он вежливо улыбается, затем снова поворачивается к передней стороне комнаты. Ана приподнимает край одеяния, поднимается по лестнице, поворачивается к толпе.

Я жду, но ничего не происходит. Ана просто стоит на платформе и осматривает людей, которые стоят и смотрят на неё. Она медленно поворачивает голову справа налево, как будто сканируя комнату в замедленном режиме. Как и все остальные присутствующие, я не могу отвести от неё взгляд. Я даже не могу понять, почему. Я боюсь упустить что-нибудь важное? Например, что она внезапно исчезнет или воспламенится? Или это просто от непривычки находиться среди людей, которые молча и по-настоящему рассматривают друг друга? Между нами нет никаких экранов. Никаких отвлекающих нас приборов.

Через несколько минут она снова смотрит прямо перед собой, а её руки, словно без малейших усилий с её стороны, плывут по воздуху. Люди начинают шевелиться. Некоторые стонут или тихонько хныкают. Некоторые наклонили голову и закрыли глаза, пока по их щекам стекают слёзы. Бэзил стоит в точности, как и до этого, пока руки Аны не начинают опускаться. Я ощущаю укол разочарования, как будто не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Когда её глаза полуприкрыты, а руки свободно опускаются, она делает глубокий вдох. Люди вокруг меня повторяют это движение. Затем, как по невидимому знаку, все одновременно выдыхают, как будто кто-то разрушил заклятие, нависшее над комнатой.

По толпе проносится лёгкое бормотание когда люди различными способами стараются прикоснутся друг к другу. Они обнимаются, пожимают руки, похлопывают друг друга по плечу.

— Невероятно, — говорит кто-то рядом со мной.

— Столько любви и света, — отвечает женщина.

— Моё сердце снова переполнено.

Я подпрыгиваю, когда мужчина кладёт руку мне на плечо. — Намасте [12], — говорит он

— Да, да, конечно...— бормочу я, выскальзывая из-под его руки и ощущая неудобство от его прикосновения. — И вам того же.

— Ну и что ты думаешь? — тихо спрашивает меня Бэзил.

— Честно говоря, — отвечаю я, — я даже не знаю, что я думать.

Он наклоняется ближе и произносит уголком рта. — Немного странно, не так ли?

У меня вырывается удивленный смешок. — Не то слово.

— Но и одновременно это сильно, — добавляет он и тянется к моей руке. Когда он переплетает свои пальцы с моими, сквозь мои пальцы проходит заряд молнии, как протоны в лучах света. Это прикосновение я с радостью принимаю. Затем он кивает в сторону сцены. — Шоу ещё не закончено.

Мы садимся на наши стулья, держась за руки, Ана спускается с платформы, которую откатывают мужчина и женщина, стоявшие на страже у входа. Ана гордо оглядывает своих последователей и произносит: — Добро пожаловать, Аналоги, прекрасные представители человечества. — У неё сильный голос, но он кажется усталым, как будто все эти взгляды, направленные на неё, отнимают какую-то её часть. — Мы снова собрались здесь, — говорит она, слегка пожимая плечами, как будто она не удивлена этим обстоятельством. — Не связанные, раскованные, свободные.

Аудитория в восхищении начинает кричать.

— Мы здесь!

— Они не смогут разделить нас!

— Мы связаны воедино нашей энергией, — Ана прижимает руки к груди. — Навечно объединены величайшим изобретением. — Когда она замолкла, я едва не застонала.

Вот оно, началось, думаю я, чувствую себя одураченной, услышав слово "изобретение". Теперь всё обретает смысл. Это что, какая-то тщательно выверенная постановка, способ заставить нас что-нибудь купить? Я слышала о таких штуках. У неё определённо есть свой ЛРК. Я должна была догадаться.

Ещё мгновение Ана хранит молчание, затем выступает вперёд. — Дамы и господа, — произносит она, — Я представляю вам, — она широко раскрывает руки — человечество!