Синий олень. Трилогия (СИ)

И теперь, греясь воспоминаниями, Раиса Горюнова шла к своему дому, а в руке ее неуклюже подпрыгивала большая старая авоська. Неожиданно туфля с сильно покосившимся каблуком неловко съехала вбок – собираясь на дежурство в очереди, она специально надела обувь похуже. Подвернувшаяся нога напомнила о неудачной охоте за мясом, и вновь обуяли тревожные мысли: как же теперь быть? Раньше у мужа на заводе хоть нормальную колбасу в заказах давали, а два дня назад он такую принес, что даже собака Рона есть не стала. Ладно, мужу с дочерью можно картофельного супу сделать, а чем эту Рону, тварь капризную, кормить? Хлебом с картошкой не прокормишь – не человек, подохнет. Жалко, породистая – за щенка двести рублей заплатили. Придется продать – недавно приятель мужа приводил парня, тот хорошие деньги предлагал. Ладно, что голову ломать, правильно Тихомиров говорит – в конце концов, все образуется.

Горюнова остановилась и взглянула на свое отражение в пыльной витрине закрытого на ремонт магазина в Красноармейском переулке. Волосы чуть подросли, конечно, но очаровательная форма стрижки пока сохранялась, и настроение у нее вновь поднялось. В лицо Раисе ударил порыв теплого ветра с запахом осени, донес издали гул, приятно напомнивший ей рокот моря, – это толпа под предводительством Агафьи Тимофеевны двигалась по проспекту Ленина, приближаясь к горсовету.

Люди столпились на площади перед зданием, и Агафья Тимофеевна подступила к самой двери. Взгляды окружающих были устремлены на смятый листок со списком очередников в ее сухом кулачке, и впервые в жизни она преисполнилась сознанием собственной важности. Толпа грозно гомонила:

– Хватит над народом издеваться!

– Дайте людям мяса!

Политические лозунги звучали вяло, отдельные выкрики терялись в общем шуме:

– Да здравствует Ельцин! Горбачева и ГКЧП к ответу!

– За Сталина!

Агафья Тимофеевна взмахнула списком и крикнула своим пронзительным, закаленным в битвах и скандалах с Колей Тихомировым голосом:

– Гориславского!

И все немедленно поняли, что именно его, председателя городского совета народных депутатов Гориславского, нужно призывать к ответу, потому что ни Ельцин, ни Горбачев, ни, тем паче, Сталин мяса горожанам не дадут.

– Гориславский! Гориславский! – дружно скандировала площадь. – Гориславского сюда!

Но Гориславский еще накануне уехал из города к себе на дачу и как раз в этот момент разговаривал по телефону со своим первым замом, докладывавшем обстановку. Окончив разговор, он в нерешительности повертел в руках телефонную трубку, соображая, кому позвонить – ситуация в городе складывалась аховая, а обсудить ее вроде бы было не с кем. С первым секретарем горкома партии Журавлевым? Но сразу после путча Ельцин приостановил деятельность КПСС, и уже все говорят о роспуске компартии, так что первый вроде бы теперь не у дел. С КГБэшниками? Но у госбезопасности по стране тоже полный аврал – отца‑основателя Дзержинского спихнули с постамента возле Центрального Детского мира, чуть метро не порушили, по коридорам Лубянки шныряют подозрительные типы вроде диссидента Буковского, а новый главный чекист Бакатин по прозвищу Баба Катя перед ними только расшаркивается. Нет, единственно, кто еще держится, так это милиция – хоть их главный, Пуго, и ухитрился застрелить себя тремя выстрелами в голову, они пока у дел.

И, плотно прижав трубку к уху, Гориславский набрал номер подполковника Авдиенко.

– Никита Михайлович, ты в курсе того, что происходит у здания горсовета? – спросил он, услышав голос главного милиционера города.

Ответ прозвучал официально и довольно сухо – Авдиенко еще не успел позабыть неблагодарности Гориславского, не пожелавшего вмешиваться в дело предпринимателя Володина.

– Я в курсе всего, что происходит в городе, товарищ Гориславский.

Тон подполковника слегка обидел председателя, и он тоже заговорил официально:

– Я хочу знать, товарищ Авдиенко, что вами предпринято в связи с происходящим.

Казалось, на расстоянии было слышно, как подполковник пожал плечами.

– Моими сотрудниками никаких противоправных действий не отмечено, но люди взволнованы и хотят с вами говорить – думаю, вам лучше приехать и лично с ними побеседовать.

– Для начала я должен сам для себя прояснить ситуацию. Вчера на заседании исполкома решено было по мере возможности сегодня в течение дня отоварить мясные талоны. Почему нарушено постановление исполкома?

– Полагаю, из‑за отсутствия возможности, – невозмутимо ответил подполковник, – на прилавки должно было поступить мясо, конфискованное у кооператива Володина, но сегодня Баяндин ознакомился с результатами работы комиссии и отменил постановление о конфискации. Мясо возвращено кооперативу.

В голосе Авдиенко невольно прозвучали нотки злорадства. Гориславский растерялся от неожиданности.

– Отменил? Гм… И как же теперь разрядить ситуацию?

– Люди взволнованы и хотят с вами побеседовать – так побеседуйте. Мои ребята обеспечат вашу безопасность.

Час спустя к зданию горсовета подкатили две «волги» в сопровождении трех милицейских машин, из которых, как горох из стручка, посыпались парни в милицейской форме. В одной из «волг» находились Гориславский и его первый заместитель, в другой – первый секретарь горкома Журавлев. Его, собственно, никто сюда не звал, но проигнорировать появление первого тоже было нельзя, и полненький Гориславский, с трудом выкарабкавшись из своей машины, дружески потряс ему руку – в конце концов, все они пока – пока! – были коммунистами.

Из здания вынесли аппаратуру, установили на специальные подставки, и председатель вскинул руку, призывая к вниманию.

– Товарищи, прошу меня выслушать! Поверьте, руководство города делает все, чтобы выправить ситуацию – в ближайшие дни в магазины поступят мясо и колбаса, а также будет завезено сливочное масло, это я вам обещаю. У меня самого талоны за два месяца не отоварены, жена ругается, говорит: пока снабжение не наладишь, буду тебя одной перловкой кормить.

– А трахаться она с тобой будет? – звонко выкрикнул из толпы молодой голос.

Народ посмеялся – то ли над шуткой председателя, то ли над выкриком наглеца. В продовольственные трудности жены Гориславского никто всерьез не поверил, да он и сам слегка проговорился – перловка в городе хоть изредка и появлялась, но за ней тоже нужно было будь здоров сколько простоять. Однако обстановка слегка разрядилась.

Затем выступил заместитель председателя, кандидат экономических наук Радкевич, долго рассказывал о том, что делается для нормализации обстановки. Говорил сложно, сыпал научными терминами, и хоть никто ничего не понял, но у людей родилось ощущение, что все и вправду не так плохо, потому что за них думает такой умный и ученый человек.

После Радкевича хотел было взять микрофон первый секретарь Журавлев, но Гориславский вежливо его отстранил и предложил высказаться «представителю городского населения». И протянул микрофон Агафье Тимофеевне Кислицыной.

«Жену бы твою в очередях поставить, – рвалось с уст Агафьи Тимофеевны, – да чтоб мордой потыкалась в пустые прилавки!»

И много еще чего хотела сказать пенсионерка Кислицына председателю горсовета Гориславскому, а под конец добавить длинное непечатное ругательство. Но не сказала и не добавила – помешало впитанное с материнским молоком чувство почтения к старшим по рангу. Вместо этого она для чего‑то подала ему список очередников и робко пролепетала в микрофон:

– Сказали, мясо будет, а не привезли. Прокурор по телевизору обещал, люди с ночи стояли, список вот. Зачем обманули‑то? По домам уже есть нечего.

Гориславский с торжественной важностью принял у нее список, всем своим видом выражая сочувствие к несправедливо обиженным очередникам, с чувством потряс мозолистую ладошку пенсионерки.