День всех влюбленных

Марина спустила ноги на пол, огляделась, но не нашла обуви. Это почему-то вдруг просветлило память. Она вспомнила, что вошла в парадную, что сзади кто-то набросился…

Значит, это похищение! Она вскочила, выискивая глазами чем можно защищаться. Дверь вдруг приоткрылась, и в комнату заглянула женская голова в черном платке, но, увидев Марину, тут же исчезла.

— Она проснулась! Эй, Костя! Она проснулась! — услышала Марина женский голос за дверью. Потом торопливые шаги по коридору.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел лысый круглолицый молодой человек в мешковатом помоечного вида свитере и улыбнулся идиотской улыбкой.

— Проснулась, — сказал он каким-то писклявым голосом, не снимая улыбки.

— Тебе нужно голову побрить.

— Ты чего?.. Ты кто такой?! — возмутилась Марина, она с первого взгляда поняла, что этого придурковатого молодца ей бояться не следует. Да она его, если что, вырубит в пах ногой.

— Я — Костя, — сказал молодой человек. На вид ему было лет двадцать, хотя люди с идиотскими лицами выглядят моложе.

Дверь открылась и в комнату, конфузясь, вошла девушка в платке, на ней было длинное черное платье. Она остановилась и тоже стала смотреть на Марину.

— Она у нас надолго? — наконец, спросила она у Кости, все так же улыбающегося Марине.

— Да, надолго, — ответил Костя, вдруг посерьезнев.

— Что?! — Марина уткнула руки в бока, вдруг ощутив прилив агрессии во всем теле. — Как это надолго?! Где мои сапоги?! Где мое пальто!? Ну-ка быстро принес! — Парочка смотрела на нее молча и внимательно. — Я сказала, быстро принес мне сапоги! — она посмотрела на свои босые ноги. — Ну, чего молчите?!

Но они продолжали молча и спокойно глядеть на разбушевавшуюся Марину.

— Ну, я кому говорю-то?!

Видя такую реакцию на свое возмущение, Марина распалялась все больше. Она сделала шаг к молодому человеку и слегка толкнула его в грудь.

— Где мои сапоги, а?! Где, я тебя спрашиваю!

Она снова толкнула молодого человека.

— Чего это она?! — тихо, почти шепотом спросила девушка в платке у Кости.

— Не знаю, — никак не прореагировав на ее грубость, ответил Костя, не сводя глаз с Марины. — Может, реакция на наркоз.

— А если у нее характер такой? — предположила девушка. — Чего тогда делать будем?

— Характер у человека меняется с возрастом.

Они разговаривали между собой, как будто самой Марины здесь не было. Вернее, она была, но была за стеклом, как рыбка, которая плавает в аквариуме, пузыри пускает, а на нее смотрят и говорят о ней все что хотят, но рыбке это безразлично — она и языка человеческого не знает — плавает себе.

— Ты чего, где мои сапоги?! — продолжала возмущаться Марина уже с меньшим напором. Она начинала понимать, что все ее старания уходят, словно в вату, и не достигают тех, к кому обращены.

— Так может ты, Костя, ей расскажешь… Ну, как съесть ее хотели? — продолжала свой разговор девушка в платке.

— Ну, куда ей такой рассказывать, — он указал девушке на недовольную Марину. — Она же сейчас ничему не поверит.

— Да. Пожалуй, не поверит, — согласилась девушка.

Поняв бессмысленность и даже глупость своего поведения, Марина перестала требовать сапоги и пальто. Она смотрела то на лысого молодого человека, то на девушку и слушала их разговор.

— Вроде успокоилась, — сказала девушка с некоторым сомнением в голосе.

— Да нет, сейчас опять начнет.

"А вот фиг, не начну, — подумала Марина со злостью. — Зря надеетесь".

Она опустила руки, которыми до сих пор продолжала упираться в бока, и назло стала смотреть на двух сумасшедших. В том, что оба они придурки, сомнений у нее не имелось. Она смотрела, иногда покачивая головой от плеча к плечу, и понимала, что и сама со стороны вид имеет дурацкий. Сцена была довольно комичная и развеселила Марину.

— Вроде успокоилась, — так же тихо проговорила девушка, не сводя глаз с Марины и чуть повернувшись к Косте.

— Да, вроде потише стала. Даже взгляд осмысленный.

Марина хотела сказать ему, что зато у него взгляд, как у идиота, но сдержалась. Это странное рассматривание ее со стороны удивительным образом успокоило, уже больше не хотелось ни кричать, ни шуметь. И вообще как-то в сон потянуло.

— Это Мотя, сестра моя, а сапоги ты потеряла, — сказал Костя, обращаясь к Марине.

Марина, не ответив, уселась на диван и поджала под себя ноги.

— А как я здесь оказалась?

— Очень просто, это мы тебя усыпили и притащили к Моте.

— А сапоги куда пропали?

— Так, когда мы тебя тащили, они и свалились. Знаешь, какая ты тяжеленная!

— Скажи ей, — прошептала Мотя, повернув лицо к Косте.

— А зачем меня усыплять было?

Марину угнетал этот странный разговор, хотя то что перед ней были люди не совсем нормальные, ей было понятно, а для них этот разговор не был странным.

— Так ты бы сама не пошла, — сказал Костя.

— Конечно, не пошла, — Марина обвела глазами стены комнаты. — А зачем?

— Да тебя бы съели и дело с концом, если бы не пошла. Чего же тут… — вдруг выговорила Мотя.

— Чего она несет? — сказала Марина, обращаясь к Косте.

— Она правду говорит, — сказал Костя, садясь на стул напротив Марины. Мотя осталась у двери.

— Тебя собирались приготовить на День всех влюбленных. Такой праздник есть. Они всегда этот праздник широко отмечают. "Валентинки" красивые друг другу дарят, салют у них у дома, актеры выступают, разные развлечения, танцы… — мысль придурковатого человека унеслась, он закатил глаза к потолку. — А потом поют хором, да хорошо так поют…

— Подожди, при чем здесь поют?

— Ничего они не поют, — снова встряла Мотя. — Врет он. И салюта нет никакого, а они только едят и пьют.

— Господи! Какой бред, — прошептала Марина.

Она обвела комнату взглядом — правильнее было бы улизнуть отсюда, а не разговаривать неизвестно с кем и неизвестно о чем, но как без сапог, которые оказывается потерялись, и без пальто. И вообще, что она здесь делает?… Марина осмотрела засаленные обои, ломаную мебель и вздохнула.

— Я за тобой следил, — сказал Костя, — чтобы они тебя не съели.

— А, так это ты! — Марина только сейчас поняла, что перед ней тот самый придурок с шарфом на голове. Здесь она его не признала, потому что он был лысый и совсем на себя не походил.

— Они хотели тебя съесть, — снова проговорила Мотя от двери, выпучив глаза и наклонившись вперед. Она была сообразительнее своего братика, и мысль от нее не уходила.

— Да, съесть, точно, — опомнился Костя. — Я у них работаю и слышал, что они хотели тебя приготовить на День всех влюбленных.

— Скажи про Обжору, про Обжору скажи, — встряла в разговор Мотя, — и про волосы тоже.

— Обжора тебя везде ищет. Дома у тебя, у знакомых у всех. Если не приготовит тебя к празднику, ему будет плохо. Хозяйка его накажет.

— Да ты наверное бредишь, сынок? Они что из племени Мумба-Юмба…

Поначалу слова полудурка Кости показались Марине полной ахинеей и бредом. Но чем больше она размышляла, тем больше приходила к мнению, что в той странной компашке, в которой она женила своего бывшего мужа, возможно все… даже, пожалуй, и каннибализм.

"Да они и в правду могут оказаться кем угодно — все с приветом. Эти два типа кажутся безопасными, кроме того, их ничего не стоит обмануть, а вот Обжора… — Марине представилось лицо Обжоры, его полу улыбочка и этот нависший лоб. То, что это живодер, было ясно, и то, что он убьет любого не икнув, тоже не вызывало никаких сомнений. А эти ребята и кошку, наверное, не смогут задушить. И даже очень трогательные придурки."

— Так зачем я Обжоре? Толком объясни.

Марина попыталась выудить из идиотского сумбура смысл.

— Так приготовить, — ответил Костя. — Чего непонятно.

— Ты скажи, что у них общество, — с видом ябеды сказала Мотя от двери.

— Так, подожди, — прервала Марина уже было собиравшегося начать объяснение Костю. — Пусть Мотя говорит.