Трон

, что их мячики летят вяло и беспорядочно, что из распахнутой двери павильона веет вечерним сквозняком, а господина попечителя нигде не видно...

- Что, уже все?! - вскрикнула она.

Игра окончилась, оставив после себя пустоту и усталость. - Даниэлла, что я сказал, что?!

Толстушка повертела пальцем у виска. Элиза с усилием взяла себя в руки:

- Я играла. Что я сказала... в самом конце?!

- Ерунду какую-то, - хихикнула Даниэлла, - словно из газеты прочитала. "О налогах"... "Об ответности" или "Об ответственности". Я не поняла, потому что господин попечитель иногда любит такие слова заворачивать...

Элиза не помнила, как добрела до постели. Легла лицом к стене и не вставала целые сутки.

***

Наступила осень. Элиза училась, как прилежная восковая кукла. Ей ставили "хорошо" по всем предметам. Ее мяч лежал под кустом. Несколько крупных облетевших листьев прикрыли его от посторонних глаз; Элиза знала, что никогда больше не возьмет его в руки.

...Рокот вертолета раздался, когда девочки сидели на уроке. Все, кроме Элизы, вскочили с мест и прилипли к окнам - хотя из-за стены кипарисов ничего не было видно. Учительница выждала минутку, прежде чем призвать пансионерок к порядку, но ученицы ерзали, дожидаясь конца занятий.

***

- Ты что, больная?! - Даниэлла была вне себя. - Это же Игра!

Элиза лежала на кровати, закинув ноги на спинку:

- А что, есть такой закон, обызывающий меня играть? Передай господину попечителю, что у меня болит живот. Нет, лучше скажи, что я должна делать уроки...

Даниэлла стояла над ней с раскрытым ртом.

- Ничего говори, я скажу сама, решила Элиза.

После того, как испуганная Даниэлла ушла, Элиза укрылась пледом и заплакала. В рваном полусне ей виделся мячик - неясные линии, голубая пелена...Голос из репродуктора объявлял посадку на рейс одиннадцать ноль пять, Элиза чуть сжимала пальцы - пелена атмосферы исчезала, очертания материков стирались, металлический вежливый голос запинался - и номер рейса оборачивался перечнем бессмысленных цифр.

Потом вернулся давно забытый сон. Ей снилось, что она плетет ковер. Она видела бесконечное множество нитей, тянущихся откуда-то сверху, со станка. Нити переплетались, стягивались в узелки, она расплетала их и связывала снова, натруженные пальцы болели...

"Я плету свою судьбу". Нити путались. Элиза распускала и стягивала узелки, и плакала, потому что узор не складывался...

Слезы высохли на ресницах. В соседней кровати мирно сопела Даниэлла. Глухая ночь. Элиза села на постели - она так и спала, не раздеваясь. Рывком поднялась, открыла дверь в лоджию. Под темной стелой кипариса неподвижно стоял мужчина в светлой рубашка и светлых брюках

- Ты напрасно злишься на меня, Элиза...

- Я не злюсь... Я вас ненавижу. Вы - хозяин марионеток. Мы Играем для вас. А для себя имеем права. Мы переиначиваем мир для вас, а для себя не смеем исправить ничего...

В особняке было тихо. И в парке было тихо. Элиза вцепилась в решетку, отделявшую лоджию