Последний блюзмен

окинул свой кабинет, чтобы послушать ту единственную музыку, которую любил по-настоящему.

Он спустился по лестнице и прошел по коридору, примыкавшему к концертному залу. Коридор заканчивался тупиком, забранным частой решеткой, за которой угадывались какие-то кошмарные тени, источавшие запах мертвечины. При его приближении тени всколыхнулись и задвигались, словно псы, почуявшие хозяина. А хозяин, словно утихомиривая своих псов обещанием кормежки, произнес гортанную фразу на древнем языке.

Здесь же, в тупике, стояло глубокое удобное кресло, обтянутое розовой человеческой кожей. Черные свечи горели вокруг, образуя кольцо пламени. Человек в белом перешагнул через них, уселся в кресло, закурил сигару и взял бокал коньяку с подноса, который держал перед ним обнаженный раб. Все было как в старые добрые времена. Ну, почти так.

Он дал знак начинать. И через секунду раздалась его любимая музыка, которая длилась всего несколько секунд, но эти секунды вобрали в себя таинство жизни и смерти.

Автоматные очереди прозвучали крещендо, а затем стихли. Некоторое время были слышны только слабые стоны раненых музыкантов.

А кодой стали хлопки контрольных выстрелов.