Хьюстон, 2030

Во-первых, на Бирже были дети, самостоятельно искавшие работу. Некоторым было всего одиннадцать или двенадцать, однако все они утверждали, что им уже четырнадцать. Удостоверений личности у них, вполне естественно, не было никаких. Полиции приходилось верить им на слово. В конце концов, недоедание было повсеместным, и четырнадцатилетний пацан вполне мог выглядеть так, будто ему было одиннадцать.

Во-вторых, на Бирже были люди, которые не могли или не хотели работать сами, но предлагали себя в качестве потенциальных работников. Договорившись о цене услуги, они отправляли работать вместо себя детей, иногда даже семи– и восьмилетних. В связи с низкой стоимостью подобной рабочей силы, малолетки пользовались спросом, особенно для работы на свалке дороги Маккарти. Продавцы детского труда, в свою очередь, делились на две неравные группы. Меньшая часть сделок заключалась родителями или родственниками малолеток. С этими Полиция почти ничего не могла поделать, кроме как выдать не в меру ленивым мамаше или папаше уведомление о штрафе и слезно попросить их отправить детей в школу. Полицейские облавы были, в основном, направлены на устранение другой, гораздо большей, группы дельцов – так называемых «тряпичных баронов». В рабстве у них находились огромное число малолеток, которых «бароны» отправляли работать на свалке, или в мастерских по переработке отходов, а иногда – и на других местных предприятиях. Эти детишки были рабами в полном смысле этого слова. За день тяжелой работы они получали лишь немного еды, а их хозяева присваивали себе все заработанное. По определению, «тряпичные бароны» были организованной преступной группировкой, вот почему ФБР вызывали для участия в облавах. Вдобавок, некоторые дети были похищены в других штатах и перевезены в Техас.

Марк хорошо помнил эпизод одной такой облавы около трех лет назад. Перед ним была молодая женщина, беременная, и с ребеночком на руках, в сопровождении трех тощих девочек, выглядевших лет на десять-одиннадцать. Женщина держала в руках картонку, – «$550». Это было чуть меньше, чем двое взрослых могли заработать в день на переработке мусора. Беременной женщине не полагалось просить больше $200, а работницы класса «беременная-с-младенцем» вообще котировались не выше $150. При всем при этом, девочки были одеты, как опытные работницы свалки. У одной даже торчала из кармана толстая резиновая перчатка. Эти три пацанки были более чем адекватной заменой для двух взрослых, отсюда и цена… Марк подошел к женщине, показал свой бэдж и потребовал документы. Конечно же, у нее никаких документов не было.

«Эти три девочки, мэм,» – спросил Марк: «Они с Вами?»

«Да, сэр. Видите ли, я ищу работу,» – теперь она перевернула свою картонку, и на другой стороне была написана правильная для беременной работницы цена, – «$150»: «Эти девочки – мои племянницы, сэр. У них в школе каникулы, так что я решила: пусть побудут со мной здесь. У нас дома не с кем их оставить, сэр…»

«Все святая правда, а я – Рудольф – Красный Нос, прямиком с Северного Полюса, [27]» – Марк раздраженно перебил хорошо отрепетированный ответ молодой женщины: «У меня самого – пятеро детей, мэм. А до ближайших школьных каникул, о которых Вы мне тут баки заливаете – еще целых две недели.»

Он ткнул пальцем в девочку, выглядевшую постарше других: «Вот ты, юная леди. Как тебя зовут?»

«Жасмин, сэр,» – ответила та с готовностью.

«Сколько тебе лет, Жасмин?»

«Десять…»

«В какую школу ты ходишь?»

«В «Крик-Сайд», сэр. Я в пятом классе. [28]»

В «Крик-Сайд». Великолепно отрепетированный ответ. Школа за тридцать миль отсюда. Что делает совершенно невероятным, что у кого-то из местных полицейских дети учатся в ней. Он мог бы спросить как зовут кого-нибудь из учителей, а затем позвонить в школу. Но для телефонного звонка в школу ему придется ждать до девяти или даже десяти утра. А биржа труда закрывается ровно в девять…

«Давайте-ка так,» – сказал Марк женщине, прикинув, что она может и не работает на «баронов»: «Я не буду оспаривать то, что Вы мне рассказали. Но, давайте предположим, теоретически, что эти девочки не школу учиться ходят, а сюда, на свалку дороги Маккарти – мусор перебирать. Это неофициальный вопрос. Вам не нужно ничего мне говорить, просто кивните…»

Женщина спокойно кивнула, подтверждая предположение Марка.

«Они не должны работать на свалке в этом возрасте, Вы меня понимаете? Это офигенно опасно. Там в мусоре – иглы от шприцев, трупы, химические вещества, старые аккумуляторы, еще черт знает какое дерьмо…»

«Нет, сэр, они не работают на свалке. Я уже говорила, это мои племянницы. Школу закрыли на три недели, на карантин, так что я взяла их с собою. У нас дома их не с кем оставить, сэр…» – Она начала свою отрепетированную версию снова, лишь слегка подкорректировав насчет каникул.

После некоторых колебаний, Марк решил отпустить их. В конце концов, Полиция не могла бы арестовать здесь каждого третьего и притащить их для дальнейшего допроса в Участок. Он крепко пожалел о своем решении месяца два спустя, когда участвовал в повторном рейде на Биржу. Он вдруг заметил ту же тощенькую девочку, но теперь она была одна, без подружек. То, что это была давешняя Жасмин, не вызывало сомнений. Как два месяца назад, пацанка была одета в те же отрезанные до колен мешковатые джинсы и ту же самую, не по росту, мужскую рубашку. Только теперь вся одежда была в дырочках, по-видимому, разъеденная кислотой. Ее лицо и руки были покрыты мелкими гноящимися ранками, а весь правый глаз заплыл бельмом от ожога. Девочка держала в руках картонку: «$30». Тридцать долларов за день тяжелой работы – этого бы не хватило, чтобы купить бутерброд на обед. Но кто бы захотел нанять больную девчонку за бóльшую сумму?

«Жасмин?» – позвал Марк, подойдя к ней.

«Да, сэр…» – но тут она узнала его и мгновенно поправила себя: «…То есть, нет, сэр. Меня зовут… Амелия! Амелия Хан!»

«Я видел тебя раньше. Два месяца назад. Только тогда ты называла себя Жасмин и говорила, что учишься в школе.»

«Это какое-то нендо-пони-мание, сэр. Я Вас не встречала раньше. Нет, сэр. И, я совсем не в школе. Мне уже четырнадцать, мне можно работать. Эри… Юри-дик-чески!» – Девчонка очевидно испытывала затруднения с произношением сложного термина.

«А что случилось с твоим глазом… «Амелия»?»

«Да так… Аккумулятор взорвался, сэр. Такое говно… Ой, извините, сэр! Я хотела сказать: такие неприятности иногда случаются у нас на Куче, сэр…»

«Ты работала на свалке дороги Маккарти?»

Кивок головой и улыбочка: «Ага. В плавильной мастерской.»

«В какой конкретно?»

«А у меня была эта, как ее… частичная ам-ней-зея! Вот! В смысле: я нипомню, где это случилось, сэр.»

Она хорошо усвоила негласные правила Биржи. Если с тобой произошел несчастный случай, никому не говори, кто тебя нанимал в тот день. Если будешь болтать, тебя никто не наймет снова. Марк настоял, чтобы Жасмин-Амелию (или как там ее настоящее имя) осмотрел полицейский фельдшер, который тоже участвовал в облаве. Через час девочка подошла, чтобы сказать Марку спасибо. Ее самые большие ранки были залеплены пластырем, а в кулаке она сжимала бутылочку йодной настойки, которую подарил ей медик, чтобы обрабатывать остальные ожоги. Она выглядела чуть-чуть счастливее.