Карнавал

оду. А когда очень хотелось кушать, то жевал траву.

- А живот у него не болел?

- Часто болел. Но что поделаешь, если есть нечего? И стал он совсем слабый. Такой слабый, что не мог больше ходить. Лег он и лежит.

- А что же он делал?

- Не знаю, наверное, о своем детстве вспоминал, о своей маме, которая не разрешала ему разговаривать с муравьями. Так он лежал-лежал, пока не пришли муравьи. А муравьи пришли и съели льва, потому что их было много.

- Если бы я был львом, они бы меня не съели.

- Съели бы. Жизнь так устроена, что муравьи всегда съедают львов. Но все равно львом быть лучше.

- Они его всего съели?

- Косточки оставили, на память. И в этом месте построили муравьиную школу. Когда восемь миллионов муравьенышей вылупились из куколок, то злой муравей (а он был директором школы - директора всегда злые) им говорил: "Видите, дети, эти кости?". Муравьеныши отвечали: "Видим!". "Когда-то здесь был лев. Очень злой был лев и очень плохой. Но мы ему показали! Он сам хотел есть все мясо, и не думал, что восемь миллионов муравьенышей останутся голодными. Нас было восемь миллионов, а он был один. Поэтому мы его съели. Что надо сказать, дети?" И муравьеныши хором отвечали: "Если не хочешь, чтобы тебя съели, то подчиняйся большинству!"

Одноклеточная уже подъехала к нужному месту и остановила машину.

- Смотри, - сказала она, - вон желтая машина и люди. Только на самом деле это не люди, а муравьи. А мы с тобой - львы. Их много, а мы только вдвоем. Если мы нападем на них, то они нас покусают, а потом поймают и съедят. Но мы будем хитрыми. Хорошо?

- Хорошо, - сказал мальчик и вылез из машины.

Желтая машина принадлежала лечебнице для душевнобольных. Кроме яркой желтизны и двух оранжевых полос на ней ещё красовались голубые буквы, призывающие людей не бояться и почаще заходить. Но обилие городских сумасшедших почему-то не откликалось на подобны ненавязчивые призывы. Сверху у машины росли две антенны: одна карликовая, а другая длинная, изогнутая, изображающая быструю езду. Сзади красовалась одна-единственная большая фара в клеточку. Фара была привинчена на усике, как крабий глаз.

Около машины стояли двое. Один длинный и худой, похожий на старую деву. Поверх больничного белого халата он накинул короткую куртку, и халат превратился в приблизительное подобие юбки. Подобие это было достаточно грязным. Второй был одет совсем не по форме. Он был полн лицом и с виду добродушен. Серая шапка с козырьком надвинута на самые глаза. Глаза хитрые, но не умные - видимо, главный. Главный курил сигарету.

Мальчик подошел и заговорил. Одноклеточная подъехала и остановилась совсем близко.

- Это меня мама попросила, - сказал мальчик.

- Ну, если мама, тогда на, покури, - ответил главный.

- Меня мама послала, - повторил мальчик, - вон она в машине сидит.

Главный посмотрел и стал медленно двигаться к кабине. Мальчик все понял правильно и вернулся.

- Ну как?

- Здорово, - сказала Одноклеточная, - сейчас они за нами