Химеры просыпаются ночью

— Эй, что тут происходит-то? — я тронул человека за плечо — и отпрянул от неожиданного зрелища.

Провалившиеся в черноту желтые глаза бессмысленно уставились в меня с морщинистого черно-зеленого лица, обросшего седой щетиной. А из дырявых щек ясно проступали серые кости зубов и черепа. Жуткий запах гнили ударил в нос. «Прокаженный», — мелькнула мысль, и я инстинктивно отпрянул в сторону. И вовремя. Человек вскинул выпрямленную руку — и пуля просвистела в сантиметре от виска.

Второго выстрела я дожидаться не стал. Броском опрокинул врага на землю и что есть силы стал лупить по изуродованному лицу. Но противник, казалось, не чувствовал боли. Сильным рывком отбросил меня назад и начал медленно подниматься. И еще на этом страшном лице не было крови, хотя я как минимум переломал ему нос в нескольких местах. Только глухое рычание бурлило в его груди.

Я тогда забыл про нож: от такого зрелища не только про нож забудешь. Схватил какую-то доску и стал отчаянно лупить ею по трясущейся черной голове. Кажется, бил я довольно долго, все было будто в тумане, почти как во время моих первых дел. Только теперь к ярости и возбуждению прибавилось ощущение жути. Да, было очень страшно в первое же утро здесь столкнуться с непонятной изуродованной тварью.

Потом он мешком упал вниз, из расколотой головы медленно выползала серая студенистая масса. Конечности трупа дергались, но к этому зрелищу мне было не привыкать. В обычных условиях меня бы это даже возбудило, но теперь я не почувствовал ничего, кроме омерзения. Ногой отодвинул из его трясущейся ладони пистолет. Вот и трофей. Надо было еще обыскать на предмет патронов, но уж больно жутко воняло.

— А ты ничего так, сам справился, — услышал я за спиной.

Фитиль в окружении еще нескольких сталкеров смотрели на конвульсирующего в траве урода.

— А это кто? — я сильно запыхался, поэтому слова выдавливались с трудом.

— А это, дружбан ты мой, нежить, самая настоящая. Странно, что до Кордона дошли. Обычно их еще далеко на подходе отстреливают. А этот, вишь ты, видать, давно бродит: глянь, какую щетину отрастил.

— Нежить?..

— Ага, зомби, — кивнул Фитиль, но, видя мой непонимающий взгляд, пояснил, — с Выжигателя поди прут опять, тоже свой брат сталкер, да только не повезло, мозги изжарило, да. Если мне изжарят, то и мне вот так башку раскромсают. Никуда не денешься.

Я с трудом верил своим ушам: какие такие зомби? Не Resident Evil же, а Украина. Но тогда становилось понятным и странное его поведение, и отсутствие крови…

— О, а у тебя теперь трофейный, — кивнул Фитиль на пистолет, — и ружье пока не потребуется. Маслят теперь добудь, вон у него должно быть наверняка немного, — и кивнул в сторону почти угомонившегося трупа.

— Трясется, черт…

— Ну как оттрясется. Меня, признаться, тоже это коробит.

— И много их сегодня пришло?

— Чело… штук пять. Это уже второй раз за месяц. Но в прошлый раз был всего один.

— А если укусит?..

Все немедленно расхохотались в голос.

— Та ні, це ж не кіно, — сквозь смех выдавил из себя один, — Мізки випалило, це не заразливо. В деяких і в звичайному стані мізків нема.

И все снова покатились со смеху, видимо, найдя шутку чрезвычайно удачной.

По улице проволокли тела, серая жижа тянулась по пыли за ними.

— Бери швидше патрони і цього понесемо, щоб не смердів тут, — шутник указал на труп.

Превозмогая блевотные позывы, я обшарил рюкзак и карманы мертвеца. Обнаружил коробку с патронами и сигареты. Еду — несколько банок тушенки и батон — брать побрезговал.

— Подсумок обыщи, может, арт какой найдется. Неспроста на Выжигатель шел ведь… — сказал Фитиль. Но в подсумке ничего не оказалось.

— Ладно, тогда потащили.

Мне велели взять труп за ноги, и я поволок его по бурым следам на дороге. Шли довольно долго, пока не вышли за село, где, видимо, находилось местное кладбище. Деревянные, наспех сколоченные кресты, кое-где обмотанные противогазами, некоторые с неразличимыми надписями на дощечках.

— Хоть и нежить, а все ж вроде как и свои… — размышлял вслух Фитиль, — стало быть, и похоронить надо.

Копали по очереди. Никаких прощальных слов не было, просто вырыли одну большую ямищу и побросали в нее все трупы. Все с размолотыми в кашу головами. Все же получалось почти как в кино: чтобы убить зомби, нужно уничтожить его мозг.

Странные дела здесь творятся. И это в самый первый день. Что же будет дальше?..

Я сидел на гнилых бревнах и рассматривал свой трофей — пистолет. Как часто, когда еще был шкетом, мечтал о нем. Грезил даже. Теперь мечта материализовалась в этот тусклый кусок металла с заметными царапинами на рукояти, потертыми номерами и аккуратной дыркой, из которой вылетала чья-то раскаленная свинцовая смерть. Но ни радости, ни трепета я не ощущал. Сидел и щелкал курком впустую. Обойма лежала на коленях. Из этого пистолета утром мог быть застрелен и я, не случись под рукой деревяшки. Тщетно пытался настроить себя на торжественный лад исполнения мечты — иметь пистолет. На душе саднило, и что-то тяжелое застряло в груди, не давало выдохнуть полной грудью. А что если…

Я сунул дуло в рот и изо всех сил представил, что в обойме затаился тот самый — мой — патрон. Не представлялось. А ведь можно прямо сейчас зарядить обойму, ствол в рот — и прекратить все мытарства. И уже буквально через минуту этот мир будет без меня. Он будет точно таким же, как и минуту назад, и две минуты, и час. А мое тело с окровавленной головой распластается на бревнах, скатится в траву. Прибегут сталкеры, посмотрят и скажут: «Ну что ж, у чувака нервы не выдержали». И закопают вместе с теми зомби.

Вот и все.

Но только мне самому уже не будет ни страшно, ни стыдно, ни обидно, ни радостно, ни грустно и ни злобно.

Я и правда медленно вложил обойму, щелкнул предохранителем. Направил ствол в лицо. Черная дыра теперь смотрела прямо в меня. Одно движение пальцем — и… должно быть, я даже не успею дослушать до конца выстрел. А дырка напротив предательски дрожит. Я немного надавил пальцем. И сам испугался, как глубоко он вдруг ушел. Быстро повернул руку в сторону забора. От греха подальше.

Вот так. Я струсил. Чего и следовало ожидать. Все торжественные и трагичные мысли закончились банальным проявлением трусости.

А в тот же вечер я увидел свою первую аномалию. Нет, не случайно. Фитиль, после того, как в очередной раз «поправился», специально повел — показать. Мы проследовали по тропке вниз от поселка, потом некоторое время шли по разбитому асфальту, сквозь который обильно цвела растительность. Несколько раз мой провожатый делал знак остановиться и выставлял перед собой приборчик: оранжевая коробочка со стеклянной трубкой, внутри которой, совсем как в градуснике, качался зеленый столбик. Фитиль сосредоточенно всматривался в этот столбик, прислушивался к тонкому попискиванию приборчика…

— Это что у тебя? — не выдержал я.

— Это есть детектор для обнаружения аномалий, да. Без него в Зоне делать почитай нечего, а уж за Кордон без него сунуться — все равно что без башки остаться. Если вот эта штука, — он указал на столбик, — поднимется выше и станет красной, а пуще того засвистит — рви когти подальше, не ровен час — засосет.

— Она, аномалия?

— Ага. Это, правда, модель старая уже, новые прямо тебе показывают, где эта зараза расположилась, но и с этой по Кордону ходить можно. И даже через Свалку пройти. А уж если поглубже — то машинку посерьезней надо, да.

— А почему Свалка?

— Потому что она — Свалка. Гниют там кучи грязного мусора под чистым небом, растекается все, фонит — аж за километр… Стоп!

И Фитиль бросился с дороги, вжался в траву. Я растерянно озирался, стараясь увидеть угрозу.

— Да ложись ты, камикадзе гребаный! — прошипел он.

Без лишних вопросов, я упал рядом с Фитилем.

— Военные, — едва слышно шепнул он, — ползем вниз, если начнут стрелять — бежим и не оглядываемся, зацепит — я за тебя не отвечаю, и ты мне никто. Понял?