После конца (ЛП)

— Не знаю. Но я вернусь за ними. — Покопавшись в рюкзаке, я быстро отсчитываю сумму и кладу ей в руку. — Здесь три тысячи долларов.

— Носите столько наличных… — начинает женщина, но ахает, когда видит, что я положила поверх денег.

— А это страховка, — продолжаю я. — В случае, если не вернусь через три месяца. Я хочу быть уверена, что о собаках будут хорошо заботиться, и остаток жизни они проведут с вами.

— Я не могу это взять! — лицо женщины побледнело от шока.

— Продайте его, если закончатся деньги. В любом случае, вы сможете вернуть его, когда я вернусь за собаками.

Опустившись на колени к Беккету и Неруде, я прижимаю их головы к себе. Теперь я не могу сдержаться; по щекам катятся слезы, и я шепотом говорю:

— Прощайте, друзья.

Затем я поднимаюсь и выхожу из гостиницы для собак, оставляя её изумлённого директора, держащей в руках самородок в два раза больше того, что я продала торговцу золотом.

Билетная касса порта являет собой небольшое прямоугольное здание с окнами снаружи похожими на зеркала, но прозрачными изнутри. Над прилавком висит доска с перечисленными пунктами назначения, датами и временем. Последние несколько часов я вытесняла из головы все мысли, кроме тех, что способствовали отъезду. Но сейчас, при виде списка из трех десятков городов, шок охватывает меня с новой силой. Все эти города, которые мы считали разрушенными, до сих пор существуют.

Представляю, как удивился, должно быть, отец несколько дней назад, когда обнаружил, что никакой войны никогда не было. Что все защитные меры от бандитов были предприняты впустую. Из-за своего изоляционистского мировоззрения мы не знали о том, что окружающий мир все еще существует.

Огонек в моей груди разгорается все ярче. После того, как я присоединюсь к своей общине, мы вместе узнаем, что действительно произошло с миром за три последних десятилетия. Но сначала я должна найти их.

Я просматриваю названия городов, так как считаю, что некоторые могли бы быть ответом на загадочную подсказку моего оракула "Ты должна следовать к своим корням". И вот я вижу. Сиэтл. Вот откуда мои родители. Там они жили до моего рождения. Это, так сказать, мои корни. Кстати, есть корабль, который сегодня покидает город.

— Сколько стоит билет до Сиэтла? — спрашиваю я подростка за прилавком. Я стараюсь смотреть в пол. Изумленная реакция продавцов и женщины в собачьем приюте, когда они увидели меня вблизи, ясно дала мне понять, что моя звездочка в глазу не является привычным явлением в окружающем мире. Ни у кого, из встречавшихся мне по пути, не было таких глаз, как у меня, и даже похитители Уита использовали их, как примету в моем описании.

— Туда и обратно будет стоить тысячу девяносто четыре доллара, — говорит мальчик, — две тысячи, если хотите приватную каюту.

— Мне нужно лишь в одну сторону, — говорю я, копаясь в своем мешочке для денег. — Сколько времени это займет?

— Четыре дня и восемь часов, — отвечает он. — Когда вы хотите отплыть?

— Сегодня.

— Вам повезло. Один из кораблей как раз отправляется через полчаса, — говорит он, указывая на блестящий сине-белый корабль в дальнем конце гавани.

Меня охватывает трепет, когда я понимаю, что действительно поплыву на корабле. Несколько дней назад я и представить не могла, что когда-либо увижу подобное. Чувствую себя как во сне — будто неожиданно попала в какой-то новый, полный странностей мир.

Длинная вереница людей тянет свои чемоданы на колесиках к посадочному трапу на корабль. Я закидываю свой багаж за спину и прячу протянутый парнем билет в карман парки.

— Счастливого пути — говорит он голосом, который выдает, что ему нет никакого дела, будет мой путь счастливым или нет.

Я в трех шагах от билетной кассы, когда замечаю мужчин. Они одеты точно так же, как те, что удерживали Уита в моем огненном видении. И сидят они всего в нескольких ярдах от места посадки на паром.

Я медленно пячусь назад за край билетной кассы, стараясь не привлекать к себе их внимание. Скрывшись из виду, я выглядываю, наблюдая за ними из-за угла, и меня парализует страх. Они разглядывают каждого пассажира, что садится на паром. Тщательно разглядывают.

Машинально, мне хочется позвать собак. Через секунду до меня доходит, что рядом со мной больше нет Бекетта и Неруды для защиты, и от этой мысли мне становится нестерпимо горько. Они все равно бы не выстояли против этих мужчин, говорю я себе, вспоминая груды кровавого меха в нашем селении. Я набираю холодного воздуха в легкие и смиряюсь с тем фактом, что с этого момента, я действительно сама по себе.

Я заглядываю в зеркало рядом с собой. Я выгляжу точь-в-точь как мальчик-подросток. Разве что, заговорив, я могу себя выдать. Тем не менее, мне интересно, сколько времени понадобится этим мужикам сообразить, что мальчишка, садящийся на паром в гордом одиночестве — и есть девчонка, которую они ищут. Не думаю, что много.

Я снимаю бейсболку и провожу рукой по ежику волос. Они короткие — действительно короткие — но по-прежнему черные. И мне не под силу изменить свой рост — во мне по-прежнему пять футов и пять дюймов. Они сидят слишком далеко, чтобы видеть мои глаза. Но приблизившись на несколько шагов, неизбежно заметят звезду.

Мышцы шеи напрягаются, мой страх сменяется гневом. Гневом на саму себя. Было достаточно наивным полагать, что я смогу обмануть своих преследователей такими слабыми попытками перевоплощения.

Перевоплощение. Это слово сеет у меня в душе зёрнышко вдохновения, которое произрастает в полностью сформированную идею. Я залезаю рукой в рюкзак и роюсь, пока не нащупываю пальцами мягкий комок меха. Я достаю заячьи лапки-амулеты Уита: белую и коричневую, связанные тонкой медной проволокой. Заяц-беляк в своей зимней и летней окраске. Я вспоминаю день, когда он обучал меня перевоплощению.

— Животные, которые меняют цвет в зависимости от сезона. Природное превращение. Что может быть волшебнее? — сказал Уит, поручив мне связать две лапки вместе. — Маскировка — один из самых хитрых природных способов защиты, — продолжил он, — временный вид перевоплощения. Смотри, что позволяет Йара, Джуно.

И удерживая пальцами заячьи лапки, он внезапно — и ошеломляюще — изменил цвет. Его кожа стала тёмно-землистой, как юрта вокруг, цвет его волос изменился с чёрного на каштановый. Даже его карие глаза потемнели до насыщенно-шоколадного. Затем он положил меховой амулет на стол и мгновенно изменил цвет обратно.

— Этот амулет я использую, чтобы скрыть юрты от бандитов. Пришло время научить и тебя. Попробуй, — сказал он, протянув амулет, и показал, как с его помощью визуализировать сезонное преображение зайцев.

Это было единственное мое самостоятельное заклинание. Уит показывал многие, но ждал моего двадцатилетия и проведения Обряда, прежде чем позволить мне колдовать самой. Он объяснял это тем, что в отличие от Чтения, Колдовство оказывает влияние на окружающий мир и его нельзя использовать легкомысленно.

Но теперь у меня нет выбора. Я должна попробовать. Поэтому сжимаю пушистый амулет между пальцев и открываю сознание для Йары. Как обычно мой разум чувствует покалывание, соединяясь с потоком энергии природы, и я начинаю замечать на снежных склонах образ летнего зайца с коричневым мехом и глазами цвета красного дерева.

Я ускоряю время, переношусь на несколько месяцев вперед и вижу животное в поисках мягких цветочных почек среди коричневатой травы тундры. Я вижу, как перед первым зимним снегопадом его мех начинает меняться, и вскоре шкурка становится белоснежной, за исключением чёрных кисточек на ушках.

Я переключаюсь на свое зеркальное отражение и с удивлением наблюдаю, как мое тело начинает постепенно сливаться с окружающим заснеженным портом. Моя загорелая кожа становится молочно-белой. Волосы меняют цвет с черного на белокурый с жемчужным оттенком. Поворачиваясь к зеркалу, я вижу, что мои глаза, совсем как у зайца, чьи лапки я держу: тёмно-карие, почти чёрные. И никакой звездочки.