Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка (СИ)

— Чего дрожишь?

— Страшно, — угрюмо ответила я.

— Ничего, детка, мне было страшно, — он приобнял меня, — это пройдет.

— Я не хочу вечно жить в этой тюрьме. Я хочу видеть солнце и траву, луну и цветы. Хочу выучить ещё песни, подобные песне о птице-деве.

— Кто сказал тебе, что это невозможно?

— Боюсь, что никогда этого не увижу.

— Расслабься, я нашел выход из положения. Если ко мне принесут мою ложку, то ночью мы бежим.

— Ты понял, как открыть решетку, — обернулась я.

Он поднес палец к губам и прошептал:

— Это моя маленькая тайна, — он загадочно посмотрел на меня и подмигнул.

До следующего кормления мы сидели на лежаке молча.

На кормление принесли нашу старую посуду, включая и "волшебную" ложку Ранх-ба.

Он не стал есть, а взял ложку, и загнул её особым способом и подошел к решетке. Около получаса он что-то колдовал над ней. Потом он с торжествующим видом подошел к своей миске и вывалил из неё кашу.

Подошел к решетке и вынул её.

— Вот! А Пату ещё 15 раз бы подумал, да так бы ничего не сделал. Бежим?

— Мы не знаем плана тюрьмы.

— Ты периодически невыносима! Хочешь ещё бетонной каши?

— Нет.

— Тогда лезь.

— Может ты первый?

— Дамы вперед, — улыбнулся он.

— Ты никогда не был джентльменом, с чего бы такая галантность?

Ранх-ба угрюмо посмотрел на меня и полез в окно. Через пол секунды послышался мягкий шлепок.

— Здесь не так высоко, Сиэт-ту.

Я полезла в окошко и скоро оказалась на земле. Одежда сразу же намокла.

— Идем? — сказал Ранх-ба, которого я не видела за завесой тумана.

— А Ев-га и Пату?

Раздался шлепок где-то рядом. Я прижалась к стене и затихла. За первым шлепком последовал второй.

— Спасибо за ложку, юный скептик, — раздался голос Ев-га.

— Все в сборе. Куда пойдем? — спросил Пату, — здесь столько стражи.

— У нас в такой ситуации говорят: если не знаешь куда идти — иди прямо, — сказал Ев-Га.

— Тогда вперед, — подвел итог Ранх-ба.

— Давайте, хоть за руки возьмемся, — предложила я, — не мудрено и потеряться.

— Зачем за руки? — рассмеялся Ев-га, — у меня всегда с собой веревка, она достаточно длинная, возьмемся за неё и пойдем вместе.

Я не видела, но почувствовала, как он вложил в мою руку кусок веревки.

— Кто пойдет первым? — спросил Пату.

— Конечно ты Ши-ранх, — мгновенно среагировал Ранх-ба.

— Почему я? — испугался Пату.

— Ты всего боишься.

— Перестаньте, — шикнула я, — у нас все меньше времени. Я иду первой.

— Сиэт-ту, — начал Ев-га.

— Или я иду первая, или мы лезем обратно, — отрезала я.

— Ну и куда пойдем? И-ван-Су-ранх, — иронически спросил Ранх-ба.

— Туда, где меньше тумана, — ответила я.

— И где же его меньше? — спросил Пату.

— Налево, — предложил Ев-га.

— Стоп, — скомандовала я.

— Мы еще не тронулись, командир, — проворчал Ранх-ба.

— Что будем делать, если встретим Чэно-Леко? — пользуясь свободной минуткой, завел любимую шарманку Пату.

— Может, я тебя разочарую, рыцарь, — начал Ев-га, — но Чено-Леко на территории нет, их не так много и в тюрьме.

— Откуда знаешь? — спросила я.

— Так сказано в легенде о Ю-Рий-ранх, только благодаря этому обстоятельству ему удалось бежать.

— Тогда ясно, — протянул Ранх-ба.

— Идем направо, — скомандовала я.

Мы шли, натыкаясь на камни, кусты и бордюры. Туман становился гуще и гуще. Наконец подошли к деревянной стене какого-то дома, и пошли по стене.

Мы оказались у окна, деревянного, бревенчатого дома, и заглянули в окно.

Я увидела свечу, горящую на деревянном столе. Возле стен стояли стеллажи с книгами. Обстановка была простой, домашней, не лишенной уюта.

В окне появился человек невысокого роста в сером военном сюртуке и темных брюках с лампасами. Он расхаживал по комнате, в правой руке держал трубку, которую изредка подносил ко рту. Он что-то тихо напевал.

Вдруг он повернулся лицом к окну. Я не дыша смотрела на него. Нас он не видел, глаза его были слепы.

Мне удалось хорошо рассмотреть его. Крупные черты лица, орлиный нос с горбинкой, черные усы над упрямыми губами, чуть раздвоенный подбородок. Лоб высокий был испещрен множеством горизонтальных морщинок, густые черные брови над слепыми глазами. Выражение его лица не было ни печальным, ни довольным, ни радостным.

Сердце мое вдруг стало разрываться: он здесь один, совсем один, целую вечность. Он сам себя заключил в тюрьму, пусть и уютнее той, откуда мы сбежали. Нас поместили в тюрьму не потому, что мы делали что-то не так, а потому, что Ему нравится его жизнь, и он хочет нам того же, как лучшего жребия.

Веревка задергалась — пора было идти.

"Возможно, он и прав в чем-то" — подумала я.

Мы пошли в другую сторону, так же запинаясь и молча. Снова спокойно прошли мимо здания тюрьмы, и вышли на какую-то дорогу. Туман становился реже, я уже могла видеть камни я ямы. Заслышав гул мотора, мы

Спустились вниз с дороги на пустырь, и решили, что лучше идти не по дороге, а рядом с ней по пустырю.

Темнело.

— Может, устроим привал? — предложил Пату.

— Костер разожжем, — саркастически заметил Ранх-ба.

— Надо добраться до жилых домов, — заметил Ев-га.

— Я тоже так думаю, — поторопилась вставить я.

— Соскучилась по кровати? — сострил Ранх-ба.

— Я резко остановилась, и Ев-Га, шедший за мной следом, налетел на меня.

— Нет, — успокоившись, ответила я, — мы должны найти Ши, и Ю-Рий-ранх. И… мне кажется или действительно гремел гром?

Я грома не слышал, но я чувствую грозу в воздухе, — сказал Ев-Га.

— Тогда чем быстрее доберемся до строений, тем лучше, — резонно предположил Пату.

— Чего трепитесь? Идем. Судя по всему, они нас скоро хватятся, если уже не хватились, — прикрикнул Ранх-ба.

Мы пошли быстрее, молчали. Туман стал привычным, стали видны громады домов. Оказалось, что дома не так уж и далеко от тюрьмы. Темнело быстро и жутко. Черные тучи закрыли небо. Упали первые капли дождя.

— Бежим, — сматывая веревку, закричал Ев-Га, — в первый же дом, в подвал.

Через секунду дождь встал стеной. Мы вымокли в тумане и дожде. Но это было не страшно. Молнии били рядом с нами, будто кто-то таким образом пристреливался и вот-вот должен был попасть по кучке беглецов.

Впереди замаячил дом, это придало нам силы. У самого дома я подвернула ногу, и пришлось ковылять. Ребята были уже в подъезде.

Ранх-ба, видя, что со мной неладно, подбежал ко мне, кое-как мы добрались до подъезда.

Мы забрались в подвал, и засели там.

Гроза бушевала снаружи.

Сцена 3: Беглецы

— Здесь небезопасно, — сказал Пату, немного отдышавшись.

— Что это? Это ведь не гроза? Они, что охотятся за нами? — меня била дрожь.

— Во всяком случае, сейчас сезон дождей, а грозы бывают в сезон марева, да и то не такие яростные и громкие, — рассуждал Ранх-ба.

— Я никогда такой грозы не видела, — проговорила я.

— Они просто до города не доходили, — мрачно проговорил Пату, — Ю-Рий-ранх, единственный, кому удалось выжить. Побегов было много, очень даже, но Правитель ничего не делает, многие уже и так обречены. Такие ливни лучшая смерть для беглецов. Для запертых в тюрьме через несколько месяцев уже все равно. Однообразие сводит с ума. Страшен не завтрашний день, а то, что за стенами. Те, кто решался заглянуть за них, превращались в черные свертки с белыми костями. Я видел такие после одной из гроз.

Пату говорил все это, мерно раскачиваясь и глядя в одно точку.

— Пату, перестань, — перебила я его.

— Нам надо выбираться отсюда, — нас будут искать здесь, в подвале, — придя в себя, сказал Пату.

— Нас или наши кости, не все ли равно, — философски подметил Ранх-ба.

Ев-Ган отчего-то развеселился:

— Ну, не на крышу же нам лезть?