Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка (СИ)

— Мое имя вы, видимо, уже знаете. Ваши имена мне известны. Итак, друзья-литераторы, начнем-с, — сказал он.

— С кого начнем? — перебегая взглядом, с одного на другого, сказал Сиока, — пожалуй, с дамы.

Он выложил передо мной папку, которую я не могла не узнать. Я не могла её коснуться, потому что ещё раньше меня привязали к стулу. От папки пахло домом и арбузным вином.

— Ваше? — коротко спросил следователь.

— Мое, — столь же коротко ответила я.

— О чем?

— Прочитайте — узнаете.

Мне досталась смачная оплеуха. Ев-Га рванулся так, что его веревки затрещали.

— Не перечить. Отвечать на вопросы. Не шутить, — крикнул он на меня, — Связать этого покрепче, — бросил он Чэно-Леко.

— В двух словах не скажешь, — начала я.

— Вы уж расстарайтесь, — иронично заметил следователь.

— Чэно-Леко.

— Прекрасно. Вы, мадам, уложились в одно слово. Краткость сестра таланта.

А теперь вы скажете мне: знаете ли вы, что в нашем городе любая литература запрещена?

— Знаю.

— Почему же вы взялись за написание романа без согласования с соответствующими органами?

— Я не думала его издавать.

— Отвечайте прямо на опрос, — предупредил меня Сиока, потирая ладонь о ладонь.

— Это было по велению сердца. Моя сестра Чэно-Леко, я знала её с детства, и это превращение потрясло меня.

— Ясно, — протянул следователь, — а я вот как думаю. Вы вступили в преступный сговор со своими сокамерниками и некоторыми прочими лицами, которых мы скоро найдем и арестуем. Целью сговора было свержение Правителя и разрушение Города!

— Нет.

— То есть вы отрицаете факт сговора?

— Отрицаю.

— Прекрасно, тогда как вы объясните факт знакомства с сокамерниками?

— Па-Ши-ранх я знаю с детства. С Ти-Му-ранх мы вместе учились, но близко никогда не общались, — я поймала на себе удивленный взгляд Ев-Га.

— А этот человек? — следователь показал на поэта.

— Нет, его раньше я не знала. Мы познакомились только здесь.

— Вы знаете, чем он занимается?

— Да. Он трубадур и поэт.

Ев-Га скривился, словно ему совестно это слышать.

— А еще он диверсант и шпион, — криком продолжил следователь.

— Я знаю и это.

— Кто вам сказал, — удивился следователь.

— Он сам сказал мне это!

— Вы подтверждаете показания Сиэт-Лаа-Н-га? — обратился следователь к Ев-Га.

— Да, подтверждаю, — твердо ответил Ев-Га.

— Тогда, поговорим с вами, юноша, — следователь выложил передним листки.

— Ваше? — спросил Сиока.

— Мое!

— Вы ведь гражданин другого города?

— Да, моя родина Тьйарко-Сиэт-Куа.

— Вы знакомы с нашими законами?

— Да знаком.

— Ваше представление получило лицензию?

— Да, получило.

— А это? — следователь кивнул на листки.

— Нет, не получили.

— Почему же вы их не уничтожили?

— Я не смог бы этого сделать!

— Почему?

— Во-первых, нам не давали живого огня, а, во-вторых, у меня просто не поднялась бы рука. Уничтожить плоды собственных трудов…

Следователь жестом прервал Ев-Га.

— А вот давайте я вам теперь расскажу, братья-литераторы, как было дело. Вы, Ев-Ган-ранх, не стали сжигать эти листы, как и уважаемая, майо, Сиэт-Лаа-Н-га. Так как роман и стихи верный способ пропагандировать свои странные идеи, противоречащие истине.

— Что есть истина? — философски начал Ев-Га.

— Не отвлекаться, — следователь замахнулся на трубадура.

— Не советую этого делать, — сказал Ев-Га, веревки красноречиво затрещали.

Следователь сел на место.

— Сиэт-Лаа-Н-га. Вам знакома майо Ши-Мер-га.

— Нет.

— Она не является сестрой Па-Ши-ранх? Вашего сокамерника?

— Я не знаю ничего о его братьях или сестрах, по-моему, он один в семье.

Следователь был раздосадован моим ответом.

— А вы, Ев-Га, не знакомы с неким монсе Ма-Киар-ранх.

— Знаком, — я посмотрела на него непонимающе, — отрицать очевидное глупо, — он внимательно посмотрел на меня.

— Где он сейчас?

— А вот этого я не знаю. Мы работали в цирке долгое время. Меня схватили возле ворот. Сейчас наверняка они направляются к нашему дому на пол дороге.

Сиока разозлился и приказал Чэно-Леко:

— Девчонку отвязать, отнести в камеру, рот заткнуть. Па-Ши-ранх привести ко мне.

Меня отвязали, сунули в рот кляп в рот и завязали глаза. Сквозь повязку я видела, как Ев-Га подмигнул мне.

Меня отнесли и бросили на пол камеры. Пату забрали. Я вынула кляп изо рта и развязала глаза.

Ранх-ба копался у решетки.

— Сильно бил? — кинул он мне через плечо, не оборачиваясь.

— Кончилось одной пощечиной.

— Повезло, — он опустил руки, тяжело вздохнул и медленно повернулся ко мне, — Сиэт-ту…

— Я слышала твой разговор с Ев-Га, так вот учти, я не твоя собственность, — спокойно сказала я.

Он в недоумении смотрел на меня.

— Что это? Ты сопротивляешься? — он сполз по стене в припадке гомерического хохота, — Дурочка, ты ничего не понимаешь!

— Отстань, я не хочу тебя слушать, — сказала я, садясь на лежак.

— А ты не подумала, что будет с тобой? — посерьезнев, сказал Ранх-ба, — Не я, так Ев-Га, — он сделал красноречивую паузу, — А этот рыцарь — Па-Ши, ничего не сможет противопоставить ему или мне. Ты останешься одна,

детка! Совсем одна!

— Не пытайся, напугать меня, Ранх-ба, не выйдет! Я сама за себя постою, ни Пату, ни Ев-Га меня не тронут. Не посмеют!

— Зная, что ты со мной. А вот в обратном случае, — он снова красноречиво промолчал.

— Перестань. Закончим этот дурацкий разговор.

— Тенгет. На последок.

Он оказался совсем близко.

Заскрежетала дверь — вбросили Ев-Га.

Он развязал глаза и быстро встал, и, пружиня шаг, подошел к лежаку, сел рядом со мной.

— Ну, что, кайше, поздравляю! Ты здорово влипла. Па-Ши все рассказал про сестру.

Я схватилась за голову.

— Есть от чего схватиться. Теперь следователь с живой с тебя не слезет, и эту Ши-Мер-га доставят сюда вскорости.

— Вы знаете человека по имени Ю-Рий-ранх? — спросила я Ев-Га.

— Я вроде только что-то с допроса, — рассмеялся он, — Знаю, но никогда его не видел. Это человек легенда. Он родился в вашем Городе. Но родители его мои земляки, сюда они попали случайно. Он хотел бежать на родину, но был арестован. Сбежал из этой тюрьмы и добрался в одиночку до ворот, но в Тьйарко-Сиэт так и не появился. У нас эту историю знает каждый ребенок.

В камеру вошли Сиока и Пату.

Я встала.

— Берите лежак, вас переводят в другую камеру, — сказал он мне.

Я взяла лежак и стояла в ожидании.

— Быстрее, — крикнул на меня следователь.

— Ранх-ба, пойдем, — сказала я.

Му-ранх встал с улыбкой победителя и метнул взгляд на Ев-Га.

Нас перевели в соседнюю камеру, точно такую же, как и предыдущая. Я бросила лежак в угол и села на него.

— Мои увещевания пошли на пользу. Ты умеешь с каждой минутой, девочка моя.

— О чем ты? — спросила я, будто не понимая, к чему он клонит.

— Почему ты взяла меня? Испугалась Ев-Га?

— Нет.

— Почему же?

— Вот заладил. Захотела и взяла.

— Несколько минут назад я боялся, что твоя любовь иссякла.

— Зануда, — брезгливо насколько могла, сказала я, ложась на лежак лицом к стене.

— А может…

— Только попробуй! Я побью тебя, — не оборачиваясь, заговорила я.

— Побьешь? — через взрывы смеха сказал он — Тебя же никто не учил драться!?

— А мне и не надо. Ноги и руки у меня сильные, мне хватит этого.

— Уверена, что сможешь меня ударить?

Я резко развернулась и посмотрела на Ранх-ба. Веселость его разом улетучилась.

— Уверена, — сказала я.

— Хорошо, — с некоторой задержкой сказал Ранх-ба.

Без Пату и песен Ев-Га было не по себе. Думать о том, что подвела Пату и Ши — невыносимо, а о том, что ждет меня — мучительно страшно.

Ранх-ба после нескольких кругов по камере, сел на лежак рядом со мной.